Лорет Уайт - Голодная пустошь

— Люди снова начали распахивать шторы, — сказала Марси. — Значит, скоро будет свет.

Собака неожиданно мягко взяла мясо из руки Таны. Несчастное животное было все покрыто шрамами. Тана достала из контейнера еще кусочек.

— Что у тебя в голове, бедняжка? — спросила она. Собака, прожевав мясо, чуть заметно вильнула хвостом. — Не скучаешь по временам, когда была привязана? Но одной тоже плохо, правда?

И вдруг Тана замерла, пораженная внезапным ощущением, что за ней следят. Собака молнией шмыгнула в замерзший голый куст. Тана медленно обернулась. Сердце подпрыгнуло.

Бабах.

В руке — сумки с покупками, у рта облако горячего дыхания. Тана медленно, неловко поднялась на ноги. Он взглянул на ее огромный живот, перевел взгляд на лицо.

— Офигенно выглядишь, констебль! — сказал он, и его покрытое шрамами лицо вновь расплылось в улыбке, столь свойственной старому доброму Бабаху. Зеленые глаза сияли. Ее сердце сжалось, накатила волна адреналина и любви.

— Никогда раньше не видел тебя в гражданской одежде.

Она застенчиво пожала плечами.

— Стеганая куртка и лыжные штаны ненамного лучше формы, да еще в моем положении.

— Уже скоро?

— Со дня на день.

— Ты в декрете?

Она кивнула. Глаза жгло. Она не смела поверить, что он в самом деле к ней вернется. Она столько раз обжигалась… и теперь видеть его здесь, живого, настоящего, было просто невероятно.

Он помолчал. Подошел ближе, поцеловал ее в щеку. Она замерла, посмотрела ему в глаза. Он сглотнул.

— Я так рад видеть тебя, Тана, — сказал он. — Так рад. Мы слишком долго не виделись…

Она осторожно коснулась шрамов, красными полосами избороздивших его лицо.

— Они тебя не испортили.

— Но и не украсили.

— Ты в порядке?

Он снова улыбнулся.

— Лучше всех. Это что за старый пес? — Он указал на куст, где скрылась хаски.

— Собака Кроу. Мы все думали, это мальчик, а оказалось, девочка, и она уже несколько дней живет у меня под домом. Я начала ее подкармливать. Мне кажется, она по ночам спит тут, а утром уходит, когда я вывожу на прогулку своих мальчиков. Они не любят друг друга.

— Где же Макс и Тойон?

— Дома. Держу их взаперти, чтобы они ее не спугнули.

Он повернулся, огляделся.

— Тут красиво.

И хотя все эти слова, по большому счету, были бессмысленны, Тана не доверяла собственному голосу.

— Мне… мне тоже нравится. Может, когда потеплеет, посажу тут овощи. Не знаю, как получится — никогда не занималась огородом. Ну и вообще… Фортуне тут будет хорошо.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Фортуне?

Она нервно улыбнулась.

— Да. Слишком сопливо, я знаю. Но… так ведь и есть. Это она привела меня сюда.

— Это… девочка?

Она кивнула. В его глазах блеснули слезы.

— Поздравляю, — сказал он и умолк, хотя ему явно хотелось сказать что-то еще. Повернулся, стал смотреть на реку. Тана знала, о чем он думает — о своей девочке, которой так и не удалось родиться. И о Трейси. Ей хотелось задать ему так много вопросов, но она даже не знала, с чего начать и куда приведет этот разговор.

— Хочешь зайти?

— Я уж думал, ты не догадаешься. — Он крепче сжал в руке пакеты. — Помнишь, я говорил, что неплохо готовлю оленину?

Она посмотрела ему в глаза, ощущая всю гамму чувств — бушующих, невыразимых.

— Бутылка красного вина, чтобы мясо томилось, — сказал он. — Шампиньоны, морковь, лук, чеснок. Свежие фрукты на десерт. Пиво. Сок. Я ничего не забыл?

— Нет, — прошептала Тана; голос был хриплым. — Ничего.

Они сидели на маленьком диване перед камином. У ног лежали Макс и Тойон. Сияние медленно разгоралось в небе цвета индиго. В кухне томилось рагу, Бабах потягивал красное вино. Он был таким теплым, таким надежным. Ей нравилось его тепло. Нравился его запах. Нравилось смотреть на него — морщинки и шрамы на лице казались картой прошлой жизни, а Тана любила людей с тяжелым прошлым. В их компании она чувствовала себя увереннее, чем среди тех, кто все делал правильно, и неважно, что скрывалось за этой правильностью. Шрамы на щеке были следами, которые пересекались с ее жизнью, рассказывали о том, что они пережили вместе и что изменило их навсегда.

— Я слышала, на прошлой неделе Ван Блика и Штурманн-Тейлора вызывали на допросы, — сказала она, прижавшись к Бабаху.

— Да, ФБР, Интерпол и КККП. Каттера вчера официально приговорили.

Она посмотрела ему в глаза. Пульс участился.

— Так он все же был с этим связан?

Бабах кивнул, сделал большой глоток вина.

— Каттер и был тем, кто сообщил в Ванкувер подробности сделки. Он не мог допустить, чтобы помеченные фэбээровские бриллианты пошли в продажу, потому что тогда сразу раскрыли бы, чем он занимается здесь, поэтому он выложил всю информацию ванкуверскому копу небольшого ранга, а тот в свою очередь сообщил в свой департамент.

— А Штурманн-Тейлор и Ван Блик?

— Интерпол просматривает контакты Штурманн-Тейлора и источники его доходов, и понемногу становится ясно, что он вовлечен в синдикат, если не возглавляет его. Полагаю, до самой сути доберутся уже очень скоро. Ван Блика обвиняют в нескольких убийствах, связанных с алмазной промышленностью в Южной Африке и Конго. По-видимому, он планировал прогонять конфликтные алмазы через новую шахту Гарри Бландта на берегу Ледяного озера, отправляя туда сырой каменный материал.

— Получается, Бландт невиновен?

— Пока выходит, что да. Штурманн-Тейлор манипулировал им, заманивал на свою сторону, обещая финансировать половину исследований Ледяного озера. — Бабах поднялся с дивана, прошел в кухню. Налил себе еще вина, предложил Тане.

— Будет с меня и газировки, — сказала она.

Он помешал рагу, попробовал, и его лицо расплылось в улыбке, которую Тана так сильно полюбила.

— Ну, это шикарно.

Она встала, подошла к нему, и он положил ей в рот полную ложку, расплескав немного. Она рассмеялась, проглотила, вытерла рот.

— Черт возьми, и впрямь шикарно!

Он молча смотрел на ее губы, смотрел, как она смеется, и Тане внезапно захотелось его поцеловать. Она быстро отвела взгляд, открыла холодильник, вынула бутылку газировки, которая была ей не нужна, но ей просто надо было чем-то занять себя, чтобы не смотреть ему в глаза, потому что ее пугало то, что она к нему чувствовала. Слишком быстро. Слишком сильно. Она еще не была готова. Или была?

Ей нужно было доказать самой себе — она чего-то стоит в этой жизни, она крепко стоит на ногах. Ей нужно было доказать это в первую очередь ради Фортуны.

— Как вы пообщались с Ли и Грейс? — вдруг спросила она, не глядя ему в глаза, вновь направляясь к дивану.

Какое-то время он молчал, потом медленно подошел к ней, сел рядом.

— Я рад, что сделал это — что увиделся с ними.