Наталия Антонова - Убийство, совершённое во вторник

– Так…

– Если бы ни она, мы бы никогда не вышли на этого свидетеля.

– И в чём теперь её роль?

– Она подтвердит, что видела первого свидетеля. Но при этом не упомянет, что видела его и раньше, спускающимся с лестницы. Зато она должна сказать, что на руках у него был кот!

– Зачем?!

– Затем, что первый свидетель полез на лестницу именно ради спасения кота!

– Чудесно! – рассмеялся адвокат, – и ваша баба Тоня на это согласится?

– У меня есть резидент, с помощью которого я собираюсь всё это устроить.

– Кто у вас есть?

– Резидент.

– Это кот?! – Ян захохотал в голос.

– Нет.

– А кто?

– Будешь много знать, скоро состаришься.

– Это точно, – устало согласился адвокат и спросил, – когда же вы думаете провернуть всю эту комбинацию?

– Завтра, самое позднее послезавтра.

– А как полиция узнает о вашем свидетеле?

– Он сам придёт, а скорее всего уже и приходил с признанием.

– На каком основании?

– На том, что его замучила совесть.

– И я даже знаю имя этой совести.

– Я тоже, догадываюсь. Спокойной ночи, Янчик! Передавай привет Магде и Паулине.

Магдой звали красавицу жену Белозерского. А Паулиной громадную боксёршу, не в меру любвеобильную для своей породы. Своей привычкой проявлять нежность ко всем появляющимся в доме, Паулина чуть не сделала заиками несколько человек. После чего супруги Белозерские стали информировать всех гостей, что их собака очень ласковая.

Но многих это не успокаивало. И они не хотели целоваться со слюнявым, по их мнению, чудовищем.

После разговора с адвокатом Мирослава сладко заснула, прижавшись щекой к тёплому боку тихо мурлыкавшего Дона.

Утром Волгина позвонила своему резиденту, которым, конечно, была соседка Климовых Клава.

– Клава, доброе утро! Мне очень нужна ваша помощь. Я могу сейчас подъехать?

– Конечно! Вы мне самой позарез нужны! Я уже хотела вам позвонить, но подумала, что ещё рано и боялась вас разбудить.

– Я рано встаю, – сказала Мирослава.

– Тогда приезжайте! Можете даже не завтракать! Я напекла гору оладий. Естественно, как и было задумано, Гаврила Семёнович их все не съел.

Клава рассмеялась, – даже укорил меня, что я хочу приготовить ему участь баснописца Крылова. А я не сном, не духом! Вы не знаете, что случилось с этим замечательным человеком?

– Он слишком много съел блинов, а до этого рябчиков.

– А, – протянула Клава. – Хорошо, что я успокоила Гаврилу Семёновича, говорю, – не все оладья вам. Я подругу жду. Так, что никаких диверсий против вас, зять любимый, не замышляю. Он рассмеялся. Расцеловал меня в обе щёки. А оладьи в духовке вас дожидаются.

– Сейчас приеду, Клава, – рассмеялась Мирослава.

Приняв душ, она на ходу выпила чашку чая, заваренную Морисом, схватила из вазы яблоко и, крикнув, – я тороплюсь! Позавтракаю в гостях, домчалась до своей «волги» и выехала со двора.

Морис так ничего и не успел сказать.

Лишь минут пять спустя после её отбытия, накладывая в миску сочные кусочки тушёной печени, он спросил у кота, – ты видел?

– Мр, – протянул кот и бросив на Мориса сочувствующий взор своих янтарно-жёлтых глаз.

Поведать ему о вечернем разговоре Мирославы с адвокатом он не смог бы при всём своём желании.

Начала распускаться раноцветущая черёмуха и благоухающий шлейф влетал в открытые окна машины, мчащейся по шоссе в город.

В городе тоже чувствовалось благоухание и совсем скоро по мере зацветания всё новых деревьев, он станет таким сильным, что перебьёт выхлопы автомобилей.

Клава увидела Мирославу в окно и сразу заторопилась к двери.

– Ах, как хорошо, что вы пришли, – не скрывала своей радости женщина и по-родственному чмокнула Мирославу в щёку.

– Дорогая, Клавочка, мне нужна ваша помощь, – сказала Мирослава, проходя следом за хозяйкой на кухню.

– Всё, что угодно ради вас! – воскликнула та, – но прежде у меня для вас информация. И, думаю, что важная.

– Какая?

– Вы садитесь, ешьте оладьи. А я буду рассказывать.

Спорить с гостеприимной хозяйкой было не разумно, и Мирослава принялась за оладьи.

Между тем Клава начала рассказывать.

Первое, что она сказала, – вы представляете, Генка, и Игорь вчера поссорились.

– Вот так?

– Вы ешьте, ешьте. Они орали так, что соседям было слышно. Стенки-то тонкие, ещё и балконы, окна открыты.

– А в чём причина ссоры?

– Скорее всего, в обиде, и в деньгах.

– Отчего же они поссорились только вчера?

– Так Игорь до этого дома не ночевал. Жил у своей тёти, родной сестре отца. Зовут её Мара Ильинична.

А вчера вскоре после того, как Игорь пришёл домой, он начал орать на отчима, – Ты рад, что мамы нет! Это ты виноват во всём! Если бы ты не бегал за каждой юбкой.

Генке-то этот накал ни к чему и он пытался образумить пасынка, – я прошу тебя, выбирай выражения.

Ну, куда там, Игорёк, как заорёт ещё громче, – если ты надеешься получить половину маминого наследства, то напрасно.

– Что? – спрашивает Генка.

А Игорь говорит, – всё переписано на меня!

– И тут всё смолкло, – вздохнула Клава.

– Выходит, это сообщение пасынка было для Климова неожиданностью?

– Кто ж его знает. По уму-то Света правильно поступила всё, переписав на сына. Тем более что с Генкой они совместно ничего и не нажили. Балабол он и юбочник! – стукнула Клава по краю столешницы посудным полотенцем.

– Интересно, – задумчиво проговорила Мирослава, – может быть, Игорь говорил со слов Мары Ильиничны?

– Без неё уж точно не обошлось, – согласилась Клава, – она Свету осуждала и недолюбливала, но Генку просто терпеть не могла.

– А Свету за что?

– За то, что спуталась с Генкой и бросила её брата.

– А я слышала, что отец Игоря живёт за границей, – осторожно заметила Мирослава.

– Так это он уже после развода с женой туда уехал, отмахнулась женщина.

– Понятно. Вот только я сомневаюсь, что Климов хотел от жены избавиться…

– Это точно! Тот ещё неумеха и лодырь. Если б Света компанию ему оставила, он бы всё по ветру быстро развеял и сам бы остался с голым задом и мальчишку бы без ничего оставил.

– Жалко Эвелину, – тихо сказала Мирослава.

– Оно, конечно, жалко, – согласилась Клава, – но в то же время она и сама виновата! Незачем было бегать за женатым мужиком.

– Подруги и тётка говорят, что это было просто наваждением каким-то, – проговорила Мирослава.

– А я в журнале одном читала, что это называется любовной зависимостью. Но вот моя бабушка объясняла это очень просто.

– Как же?

– Говорила, что моча в голову ударила.

Мирослава тихо рассмеялась.

А потом сказала, – Клава, вы поможете мне уговорить бабу Тоню держать язык за зубами.

– Запросто, – сказала та, – а зачем?