Джеймс Чейз - Если вам дорога жизнь

- Угу... но поставьте себя на наше место, - напирал Лепски. - Два члена вашего клуба убиты. Третий решил сыграть в ящик сам: убили его любовницу. У нас, естественно, возникает вопрос: нет ли связи между убийцей и вашим клубом? Нам известно, что убийца - индеец-семинол. Улавливаете? Может, кто-то из вашего персонала взялся за отстрел членов клуба?

Хансен высокомерно улыбнулся, демонстрируя шикарные вставные челюсти.

- Уверяю вас, дорогой друг, вы совершенно не там, абсолютно не там ищете. Наши слуги работают у нас не первый год... Далеко не первый. Они нас обожают. Вы себе этого просто представить не можете. Эти индейцы - народ исключительно преданный, такие душки. Они нас обожают.

- А вдруг кто-то из них заимел на вас зуб? - настойчиво допытывался Лепски. - Может, кто-то считает, что с ним плохо обошлись?

- Плохо обошлись? - Хансен искренне поразился. - К персоналу здесь наипрекраснейшее отношение. Мы как одна семья - большая и счастливая.

Лепски тяжело задышал через нос.

- Вы никого из персонала не увольняли? Может, кто-то не отвечал вашим требованиям?

Во время всего разговора Хансен поигрывал ручкой с золотым пером. Тут она выскользнула из пальцев и покатилась по столу. Он чуть вздрогнул, будто на секунду дал о себе знать какой-то зубной нерв. От глаз Лепски это не укрылось.

Последовала долгая пауза, потом Хансен поднял ручку и принялся снова катать ее между пальцами.

- Ну... разве что в прошлом... да, такое бывало, - выдавил он медленно и неохотно. Ему вспомнился тот молодой индеец. Когда это было? Четыре месяца назад? Он старался не вспоминать об этом неприятном случае, но сейчас память все высветила с пугающей ясностью. Как его звали? Тохоло? Да... его отец работает в клубе уже двадцать лет. Однажды этот старик пришел к нему и попросил взять на работу сына. Увидев его, Хансен согласился... такой красивый, прекрасно сложенный мальчик! Но какой дикарь! Когда Хансен ему улыбнулся... они были одни в туалете, возле умывальника, и он его легонько погладил. Воспоминание ожгло Хансена. Каков дикарь! Тут любой испугается. Он, конечно, позволил себе лишнее. Но уж слишком обманчивый вид был у парня. Короче, пришлось от него избавиться. Отцу он тогда как можно вежливее объяснил: ваш сынок в клубе пока не на месте... слишком молод. Старик тогда посмотрел на него недобрым взглядом. Хансен обеспокоенно задвигался в кресле. Перед ним возникли черные глаза, пылавшие презрением.

Но не говорить же этому кошмарному детективу насчет Тохоло! Только начни объяснять... нет! Невозможно!

- Вы помните конкретно какого-нибудь индейца, которого пришлось уволить? - повторил вопрос Лепски.

Суровый полицейский голос резанул по нервам Хансена.

- Такого не случалось уже несколько лет, - сказал он. - Люди, конечно, уходят. - Он посмотрел на Лепски и тут же отвел глаза в сторону. - Возраст поджимает. Мы отправляем их на пенсию.

Лепски уже учуял след.

- У вас есть список персонала?

Хансен растерянно моргнул. Вытащил шелковый платок и коснулся им висков.

- Конечно.

- Можно посмотреть?

- Но, уверяю вас, вы просто тратите время.

Лепски откинулся в кресле. Лицо худощавое, подумал Хансен, прямо ястреб.

- Мне платят за то, чтобы я тратил время, - жестко возразил Лепски. Вы, что, не хотите мне показывать этот список?

На Хансена вдруг накатила слабость. Но он призвал в помощь все свое достоинство.

- Прошу вас держаться в рамках приличий, - сказал он, но голос его предательски подрагивал. - Если хотите видеть список, я вам его покажу.

Полицейские глаза Лепски тускло замерцали.

- Да, я хочу его видеть.

- Пожалуйста.

Хансен открыл ящик стола. Передал Лепски книгу в кожаном переплете.

Лепски изучил список имен, который не сказал ему ровным счетом ничего, но он был убежден: Хансен пытается что-то скрыть.

- Мне нужна копия. Со всеми этими людьми придется поговорить, отчеканил он и бросил книжку на стол.

- Пожалуйста.

Но Хансен продолжал сидеть неподвижно. Какой-то момент они смотрели друг на друга, потом Лепски сказал:

- Прямо сейчас, я подожду.

- Пожалуйста.

На трясущихся ногах Хансен поднялся и, подхватив книгу, вышел. Через пять минут он вернулся и протянул Лепски лист бумаги.

- Вот, держите... вряд ли это вам что-то даст, но раз вы просили...

Лепски изучил список, потом поднял голову и тусклыми глазами уставился на Хансена.

- Одного не хватает, - сказал он. - В вашем списке было пятнадцать индейцев, а здесь - четырнадцать.

Лицо у Хансена вытянулось.

- Извините... вы не представляете, сколько страданий мне доставляют мои сотрудники. Секретарша - почти полная идиотка.

- Неужели? - Лепски протянул руку к списку в кожаном переплете, который Хансен держал под мышкой. Побледнев, Хансен передал список.

Лепски быстро сверил имена.

- Кто такой Тохоло? - спросил он.

Хансен облизнул пересохшие губы.

- Она не включила в список Тохоло? Что же она, совсем того? Это наш старейший и самый верный работник! Уверяю вас, можете о нем не думать. Тохоло! Да он работает лет двадцать!

Лепски поднялся.

- Хорошо... извините, что пришлось побеспокоить. - Он пошел к выходу, потом остановился и спросил: - Вы не возражаете, если я поговорю с Тохоло прямо сейчас?

Хансен плюхнулся в кресло. Взял ручку с золотым пером, посмотрел на нее. Он как-то сразу сник и обернулся глубоким стариком.

- Если не будете мешать членам клуба, говорите, - хрипло произнес он. - Он в баре.

- Где у вас бар?

Хансен продолжал смотреть на свою ручку.

- В дальнем конце коридора, левая дверь.

Тут он взял себя в руки. Надо что-то предпринять. Не позволять же, чтобы вся его отлаженная жизнь взяла и рухнула? Он поднялся и в отчаянии посмотрел на Лепски.

- Но, уверяю вас... вы просто потратите время.

- Угу... это вы уже говорили, - отозвался Лепски и вышел из кабинета.

Ручка выпала из пальцев Хансена. Страх болезненно расползался по всему телу. Он вспомнил, как двадцать лет назад ему позвонил добрый друг и предупредил: им интересуется полиция, и лучше ему уносить из Англии ноги... он надеялся, что испытать этот ползучий страх ему уже не доведется, и вот опять... - Но это же чувство караулило его на следующее утро, когда он получил письмо, первой строкой в котором стояло: "Если вам дорога жизнь..." Автор письма требовал с него пятьсот долларов, а внизу стояла подпись: "Палач".

Чак вырулил на проселочную дорогу, что вела к одному из многочисленных пляжей на побережье. Этот пляж из-за песчаных дюн был не очень популярным, но и здесь уже стояли машины, а в море купались люди.

Свой "бьюик" Чак запарковал чуть в сторонке. Потом повернулся к Мег: съежившись, она сидела подальше от него. За время короткой поездки к пляжу они не сказали друг другу ни слова.