Журнал «Искатель» - Искатель, 2019 № 01

В комнате Григория они сели на диван, и тетка, грустно покачав головой, сказала:

— Ты, Гриша, поди, удивился, почему я здесь?

— Не скрою, тетя, угадали. Но что с мамой?

— Насте было дурно, и она вызвала по телефону врача. Вскоре я позвонила ей и выпытала, что сказал ей врач.

— И что же он сказал? — напрягся Григорий, готовясь к самому худшему.

— Врач категорически настаивает, что оставаться в городе ей больше нельзя и следует непременно переехать в деревню. Ей нужен чистый воздух и парное молоко. Вот я и объявилась у вас. Ты же, Гриша, знаешь, какой у нас в Пихтовке прекрасный воздух.

— Предлагаете перевезти маму к вам?

— Не предлагаю, Гришенька, а требую, опираясь на заключение врача! — решительно заявила Вероника Федоровна. — Чистый сосновый воздух и парное молоко поставят ее на ноги. А здесь ухаживать за ней по-настоящему некому. Ты все время на своей ужасной следовательской работе. Как я тебя уговаривала: поступай на экономический факультет…

— Не надо об этом, тетя, — мягко оборвал Григорий, зная, что может последовать длинная лекция о вредности следовательской работы для здоровья и личной жизни. — Может быть, вы и правы насчет мамы. У вас ей действительно будет лучше. У меня же сейчас на работе очень сложная ситуация. Но согласна ли будет мама на переезд? И на чем ее везти? Как бы не навредить в дороге.

— За это не беспокойся, — заверила Вероника Федоровна. — Настю я беру на себя. Для нее главное, чтобы ты согласился и за нее не переживал. А Миша перевезет ее на своем микроавтобусе так, что она и не почувствует, что переехала. Мой муж очень аккуратно водит машину.

Этот родственный разговор у Григория с тетей продолжался еще долго, после чего она позвонила мужу и дала ему команду выезжать.

Поздно вечером, с тяжелым сердцем попрощавшись с матерью, Григорий проводил микроавтобус на Пихтовку и остался в осиротевшей квартире один.

Хотя давно стемнело, но он не включал света в квартире, ходил и ходил бесцельно по комнатам, коридору и кухне. На душе было до того муторно от последних событий, что он, может быть, ходил бы до тех пор, пока не свалился бы с ног от усталости. Но неожиданно его чуткий слух уловил звук, похожий на открывание замка во входной двери.

Григорий вышел в прихожую, нащупал на стене выключатель и включил свет. Если бы он сейчас увидел перед собой гремучую змею, то удивился бы и испугался меньше. На стене прихожей зловеще красовались… черные квадраты. Кровь бросилась Григорию в голову и молотками застучала в висках. А весь он вдруг покрылся холодным потом. С минуту стоял не двигаясь, приходя в себя и не в состоянии трезво соображать. Но, глубоко подышав, через некоторое время почувствовал себя легче и пересчитал квадраты: их оказалось тринадцать, чертова дюжина.

Не поняв, чьи это проделки, дьявола или кого другого, Григорий зашел в ванную комнату, умыл лицо и шею холодной водой, отерся полотенцем и вышел в прихожую. Черные квадраты были на месте. Сходив за лупой, он стал изучать их через увеличительное стекло. Они представляли собой черные бумажки размером примерно десять на десять сантиметров, беспорядочно наклеенные на обои обыкновенным канцелярским клеем. Григорий задумался. «Что-то непохоже на проделки слуг дьявола. Да и зачем им пугать меня? К тому же, что им известно обо мне, о моей миссии? Нет, за этими черными бумажками кроется кто-то совершенно другой. Но кто? Или что?»

Так и не придя ни к какому выводу, Григорий оторвал черные бумажки от стены и по следовательской привычке ничего не выбрасывать сложил их в чистый полиэтиленовый пакет.

Убедившись, что дверь заперта, он, для пущей надежности, заклинил ручку двери стулом, выключил в прихожей свет и, перейдя в свою комнату, зажег лампу. Григорий чувствовал, что без освещения находиться в темной комнате сейчас не сможет. Сунув пакет с черными квадратами в китайскую вазу, он плотно задернул на окне шторы и устало плюхнулся в старенькое, но удобное кресло возле письменного стола. Плотно сомкнув веки, серьезно задумался о своем весьма сложном и необычном положении. Пока были сплошные вопросы. Как сложится его судьба в ближайшие дни, он даже и предположить не мог.

Старинные часы в прихожей пробили полночь. И вдруг в комнате погас свет. Предчувствие опасности охватило Григория. Он осознал это, потому что свет погас не от того, что обесточили на какое-то время сеть, а потому, что кто-то нажал на выключатель. Он мог поклясться, что слышал щелчок. Холодные мурашки пробежали у него по всему телу. Не открывая глаз, он с тревогой подумал: «Похоже, во мне поселился страх. Раньше я подобного за собой не замечал. Но прежде не было и всей этой ужасной истории со смерчем, черными квадратами и оживающими трупами», — пытался оправдать он свой испуг.

Продолжая сидеть с закрытыми глазами, он старательно прислушался. Ничто не выдавало присутствия в комнате постороннего человека. Тогда он медленно открыл глаза. Сначала ему показалось, что в комнате совершенно темно, как в одесских катакомбах. Но когда его глаза немного привыкли к темноте, он стал различать контуры мебели. Стерев платком со лба выступившие бисеринки пота, вгляделся в очертания дверного проема и почувствовал, как весь его организм будто окаменел от ужаса: там на стуле сидел какой-то человек. По фигуре угадывалось, что довольно высокого роста.

Сколько времени просидел в состоянии близком к шоку, Григорий не знал. Но все это время и таинственный незнакомец сидел не шелохнувшись и не издавая ни единого звука.

«Кто он и что ему нужно от меня? — думал Григорий. — И долго ли он намерен сидеть здесь? Что же мне в конце концов делать? Понятно, что он не с добрыми намерениями оказался в моем доме. Значит, у него есть оружие. Что я смогу противопоставить ему кроме скромных боксерских навыков?! Все же первое, что надо сделать, так это включить свет».

Сделав над собой усилие, Григорий стал осторожно подниматься с кресла, но тут же опустился, сраженный неожиданным, неживым дребезжащим голосом, похожим на звук со старой патефонной пластинки, проигрываемой тупой заезженной иглой:

— Не включай свет. Я его не люблю.

Григорий почувствовал, как во рту у него мгновенно пересохло, а язык прилип к небу. Через некоторое время, набравшись решимости, он осипшим голосом спросил:

— Кто ты такой и почему здесь?

— Я пришел за твоей душой, — продребезжал голос, и незнакомец медленно поднялся со стула. Он был высок ростом и сутуловат. — Я надеялся, что ты потеряешь сознание и я выну твою душу, не повредив тела.

— Зачем это тебе? — непроизвольно спросил Григорий.

— Станешь моим слугой на нашей планете.

— На какой еще планете? Может, на Шестьдесят шестой?