Алла Полянская - Когда ад замерзнет

— Ты заболела?

— Нет, конечно. Это насчет Катьки звонили, я должна…

Я безбожно лгу, но ему об этом знать не надо.

— А у тебя есть права?

Конечно, у меня есть права, и машина была, а потом заболел папа… ну, вы понимаете.

Получив ключи от машины, я выскакиваю из квартиры. У меня пара часов, и за это время мне нужно кое-куда смотаться.

— Вы сестра… — Врач делает постное лицо. — Конечно, вещи забрала полиция, но мы записали адрес, по которому проживала ваша сестра — с ее слов, конечно. Зерновая, дом восемь, квартира сорок. Это на Бородинском…

— Я знаю.

Как же не знать, это квартира Виталика Ченцова.

А теперь она Лилькина, и мне надо туда.

— У вашей сестры в кармане были ключи. — Доктор роется в ящике стола. — Сумку полиция забрала, а мы начали ее раздевать, ну и выпали ключи.

Я и сама таскаю ключи и сотовый в карманах, это очень удобно.

Квартира Виталика — небольшая однокомнатная конура, оставшаяся ему от родителей, погибших в какой-то аварии примерно за год до нашего знакомства. И Катька жила здесь с Лилькой, потому что вот знакомый заяц, нормальной расцветки, этого зайца ей моя мама купила на прошлый Новый год, когда все еще было хорошо и все были живы. И вот эту курточку лиловую ей тоже покупала моя мама — на вырост, и вот эту шапку с двумя пушистыми помпонами.

И Катькины вещи повсюду.

Видимо, Катька забрала Лильку ради квартиры, а потом, выяснив, что квартира ни при каких раскладах ей не достанется, просто отдала ставшего ненужным ребенка в приют и решила взять на приступ наш бывший дом. Катька никогда не выпускала из рук ничего, что считала своим.

Я забираю документы на квартиру с собой, попутно осматривая это жилище. Обычный клоповник, надо привести все это в порядок и сдавать, а дальше Лилька сама разберется, что с этим делать.

Кто-то открывает дверь, но я закрыла ее на задвижку, так что ключ бесполезен.

Но мне интересно, кто пришел, и я смотрю в глазок. Так и есть, Катькина подружка, и у нее есть ключи.

— Тебе чего здесь надо?

Это мы говорим хором, хотя я не знаю даже имени вульгарной девицы.

— Ты не можешь сюда приходить, ты ее даже сестрой не считала, Кэт мне говорила, что ты всю жизнь только ныла и нос задирала, считая себя умнее всех. — Девка орет и пытается протиснуться в квартиру. — Ты была в этой семье лишней, ты родителей ревновала к девчонкам, ты…

Я выхватываю у нее из рук связку с ключами и толкаю ее обратно на лестницу.

— Квартира принадлежит моей племяннице, тебе здесь делать нечего, а если ты не прекратишь орать, я вызову полицию, и мало тебе не покажется.

Это совсем не то, чего ожидала незваная гостья. Видимо, у нее обо мне сложилось превратное мнение.

— Да кому она нужна, эта постоянно ноющая макака. Она же в приюте.

Она заметно сбавила тон, все эти орущие бабы в леопардовых штанах мигом затихают, когда понимают, что есть вполне реальная возможность выгрести сдачи. Только «девочки» этого не понимали, потому что так их воспитали, внушили им, что они хрупкие, беспомощные и беззащитные и что при виде их всем захочется умиляться и бросаться на помощь, а не бить по роже.

Ну, вот такие клише в обществе: если барышня маленькая и тощая — надо защитить или прогнуться под любую ее тупую истерику, она же такая маленькая и тощая. А если высокая, то должна быть умнее, лучше, делать больше работы и не сметь огрызаться или защищать себя — смотри, какая ты здоровенная лошадь и какая она маленькая, неужели тебе жалко для нее?

Да, мне жалко, потому что рост — это вещь вообще случайная, а вот характер — нет. И вдруг я, здоровенная жирафа, толкнула такую маленькую худышку на лестницу и всем своим видом даю понять, что готова зайти гораздо дальше, а это разрыв шаблона. И пока девица чинит свой разорванный шаблон, я тем временем закрываю квартиру и прячу ключи в карман. Я тороплюсь, мне надо еще кое-куда.

— Когда у них с Виталиком все начало складываться, я знала, что все плохо закончится. — Барышня семенит за мной, как приклеенная. — Виталик был не тот человек… у нас одно время был с ним роман, но потом я поняла, что он…

О боги, Виталик и эту окучил. Наш пострел везде поспел.

— Я ей говорила, чтоб она не ходила в тот дом. — Девица стучит каблуками за моей спиной. — Я говорила — сдай ты эту обузу в приют и живи в этой квартире, но ей деньги были очень нужны, а ты же ей адреса не сказала, а могла и помочь сестре, и она была бы сейчас жива, это все ты виновата. Зачем только Кэт пошла в этот дом! Ценного там ничего не было, даже драгоценности матери куда-то подевались, мы везде искали… Но она пошла, я же говорю, ей очень деньги были нужны, и она сначала искала тебя — все говорила, что Лидка всегда при бабках, вот хоть и дура, но умеет устраиваться, и не нашла, никто не знал, куда ты подевалась, вот она и пошла, чтобы пригрозить той вашей тетке полицией, заставить ее выплатить часть стоимости дома, и…

Я сажусь в машину. Историю эту я именно так и представляла, ничего нового сейчас не услышала, все полностью в духе «девочек» — сделать первое, что взбрело в пустую башку, а о дальнейшем не подумать, последствия кто-нибудь уладит.

Думаю, наши родители оказали «девочкам» весьма плохую услугу, внушив им, какие они особенные. А те взяли и поверили, ведь это так здорово — фордыбачить, как захочется, и никто ничего. Особенные же.

Мне во что бы то ни стало надо поговорить с прежней хозяйкой моей квартиры, Марией Дмитриевной, но дело в том, что я не знаю ее нового адреса.

А вот Рита знает.

— Заезжай за мной в агентство, поедем вместе. — Рита воодушевленно кричит в трубку. — Давай, я тебя жду.

Конечно, она увяжется за мной, как я об этом не подумала. Но лучше пускай она, чем полиция.

— О, Степан тебе уже свою машину дал? Быстро у вас…

— Что — быстро? — Меня вот всегда злили такие выводы. — Ничего быстрого, просто дал на время и с детьми остался.

— Ну-ну…

Убить готова таких всезнаек. Терпеть не могу граждан, делающих выводы из фактов, придуманных ими самими. Но ссориться с Ритой нельзя, не по-вампирски это — действовать напрямую.

Мария Дмитриевна живет во времянке. Здесь тепло, светло и очень чисто, бабка сидит в кресле и что-то вяжет, подслеповато щурясь.

— Уж не знаю, что вам бабуля скажет, она из ума давно выжила.

Это та самая внучатая племянница Люся, которая забирала старуху в тот день, когда я въехала в свою квартиру.

— Мы ненадолго. — Рита улыбается самой приветливой улыбкой, на которую способна. — Просто кое-что спросить.

— Да мне-то что, просто не скажет она вам ничего толкового, все мозги у ней высохли. Сидит в кресле, вяжет и молча ухмыляется, как малахольная. Но она тихая, в туалет тоже сама ходит, так что хлопот с ней немного.