Ольга Баскова - Сокровище падишаха

— Да, в общем, бывший курортный поселок, — пояснил полицейский. — Когда-то там даже была воинская часть, а теперь все заброшено. Правда, осталось три частных дома да девять жителей. Честно говоря, Лазурное и поселком-то назвать трудно.

Боростовский сунул руку в карман и достал скомканную салфетку, о которой уже забыл. Гале удалось изобразить двухэтажный дом у моря с фонтанчиком во дворе. В море вдавался пирс. Поблизости не было ни одного человека, и Герман каким-то шестым чувством понял, что она там.

— Скажите, в Лазурном нет такого здания? — Он сунул салфетку под нос Рыбаку. Тот внимательно изучил рисунок.

— Видите ли, я плохо знаю эту местность, и неудивительно — другой район, не нашего отделения. Но я выясню, что это за здание, если оно имеется на территории поселка, — Рыбак сфотографировал рисунок, потом кому-то позвонил.

— Сейчас я сброшу тебе ММС, — сказал он. — Ты должен как можно быстрее определить, что это за заведение. По моим данным, оно находится в Лазурном. Да, буду очень признателен, — положив трубку, он пояснил доктору: — Это наши компьютерщики, кстати, очень талантливые. Они вмиг отыщут ваш дом в Интернете.

Герман хотел спросить, что они будут делать, если айтишники ничего не найдут, но побоялся сглазить. Если полицейский говорит, что они сделают — значит, сделают. Он не может, не должен ошибиться. И Рыбак не ошибся. Звонок из компьютерного отдела раздался через пять минут.

— Это заброшенное кафе, — услышал Герман громкий голос из трубки. — Хозяин выстроил его десять лет назад, но место оказалось неприбыльным, никто его не посещал, и шеф закрыл лавочку до лучших времен, планируя продать при удобном случае.

— Срочно сбрось мне координаты этого кафе, — приказал Рыбак и вскоре получил эсэмэску. — Если вы готовы туда ехать, нужно поторопиться, — заметил он. Боростовский вытер пот, заливавший лоб.

— И вы еще спрашиваете меня об этом!

— Поедем на вашей машине, — Рыбак отвел глаза.

— Да, да, разумеется, на моей, — доктор бросился на улицу, полицейский едва поспевал за ним. Машина, взревев, полетела по шоссе. Навигатор бесстрастным голосом сообщал, куда ехать. Герман до отказа вжал педаль газа, автомобиль несся с немыслимой скоростью, но ему все равно казалось, что он плетется как черепаха.

Несколько минут он приходил в себя, потом решительно направился к двери. И сама дверь, и шум, и жаркое дуновение ветра, и суета чаек с их каким-то похоронным криком казались проявлениями события, которое никто не предвидел даже в теории. Свыкнувшись с этой мыслью, он, шатаясь, двигался вперед, прямо к двери, не обращая внимания на сильно разросшиеся — кому за ними ухаживать? — заросли ежевики, которые цеплялись за него со всех сторон. Он рвал колючие побеги руками и даже не замечал, как они ранят его плоть. Он видел только дверь, комнату за ней, в которой никогда не был, и испытывал непреодолимое желание, не дававшее покоя много лет. Подойдя к двери, Машковский бил ее руками и ногами, кидал в нее огромные камни, но она стояла, как крепость, защищая свою пленницу. Обессилев от ярости и бесплодного труда, Владислав опустился на ступеньки разбитого крыльца и пробормотал:

— Галя, ты меня слышишь? Давай поговорим.

Ответом ему послужило молчание. Машковский усмехнулся и вытер лицо грязной рукой, оставив на щеке серую полосу. Молчит… А на что же он рассчитывал? Что она пригласит его на чай?

— Галя, мне серьезно нужно с тобой поговорить. У меня для тебя хорошее предложение.

Ни звука в ответ. Он вздохнул:

— Ну, подумай сама. Да, допустим, я не доберусь до тебя, уеду, однако перед этим заблокирую дверь, и долго ли ты протянешь без еды и воды? Но мы можем договориться. Ты отдашь мне перстень, я сегодня же покину город, из аэропорта позвоню в полицию и сообщу им твои координаты. Да, тебе придется посидеть тут до конца дня, может, даже полночи, но это несмертельно. Самое позднее ранним утром тебя освободят. В противном случае я вернусь сюда с пилой дня через три. Даже если ты будешь еще жива, то не сможешь оказать мне никакого сопротивления. Ты проиграла, моя птичка. Перстень будет у меня.

— Ты так считаешь? — Владислав вздрогнул, услышав бодрый голос Гали. Он шел откуда-то сверху, не из закрытой комнаты первого этажа. Подняв голову, Машковский увидел свою бывшую жену. Она стояла на веранде второго этажа и приветливо улыбалась ему. Он оценил обстановку. Снаружи на второй этаж без лестницы не попадешь, наверное, проклятая баба поднялась из дома.

— Галя, ты слышала мое предложение, — он чуть отошел от крыльца, чтобы лучше видеть ее лицо. На его удивление, оно было спокойным, безмятежным.

— Да, слышала и отвечу — нет, — рассмеялась она. — Если мне суждено здесь погибнуть, лучшее место трудно найти. Но я умру с чистой совестью, уверенная, что перстень тебе не достался.

Девушка открыла сумочку и вытащила кольцо. Солнце стояло в зените, и его жгучие лучи упали на рубин. На секунду Владиславу показалось, что все вокруг вымазалось кровью, и он закрыл глаза.

— Смотри, — позвала Галя бывшего мужа. — Мне кажется, ты должен это видеть, — она размахнулась и кинула драгоценность в воду. Метание всегда получалось у нее прекрасно, перстень упал возле пирса, где, по словам Машковского, торчали сваи и железные тросы. Он заорал нечеловеческим голосом:

— Тварь! Я убью тебя! Ты сгниешь здесь!

— А ты не хочешь попытаться его достать? — ехидно спросила Лопатина. — Совсем недавно ты любезно предлагал мне искупаться, совершив прыжок с пирса. Не хочешь ли сам попробовать? Вдруг тебе повезет и ты отыщешь то, за чем охотился столько лет, вернешь наследство, оставленное тебе дядей, таким же проходимцем и убийцей, как и ты?

Он сплюнул в сторону, немного подумал и вдруг решительно расстегнул «молнию» на джинсах. В его измученном мозгу пронеслась мысль, что, возможно, кольцо действительно удастся отыскать, в конце концов, радиус поисков небольшой. Правда, сваи и тросы будут мешать, но он попробует… Галя продолжала стоять на втором этаже и с ехидной улыбкой наблюдала за ним.

— Я рада, что ты не суеверный, Машковский. Другой бы уже давно забыл о таком сомнительном артефакте.

Владислав заскрипел зубами. Ничего, ничего, придет и ее черед. В конце концов, она умрет от голода и жажды. И пусть ей кажется, что умереть здесь прекрасно. Для смерти нет хороших мест.

— Подумай лучше о себе! — закричал он. — Ты обречена, обречена!

Она ничего не ответила, лишь помахала рукой. Чертыхаясь, Владислав полез в воду, оказавшуюся довольно холодной. Острые камни кололи ступни. Машковский нырнул и сразу погрузился в царство свай и ржавых металлических тросов. Найти кольцо без специального снаряжения, голыми руками, было невозможно. Он сжал кулаки. Только не сдаваться! Завтра он вернется сюда с пилой, как обещал Галине, и с аквалангом. Драгоценность будет принадлежать ему. Настроение сразу скакнуло вверх. Сейчас он выйдет и скажет этой дуре, что козырная карта все же у него… Он рванулся из воды всем телом, чтобы выплеснуть в лицо бывшей очередные угрозы, но поскользнулся на гладких, заросших зелеными водорослями камнях и упал на один из коротких тросов, облепленных мидиями, надежно скрывшими его от посторонних глаз. Коварный металлический стержень пропорол ему правую ягодицу, и чистая вода окрасилась кровью. Машковский задрожал, но не от боли, а от суеверного ужаса. Еще недавно воду окрашивали блики от перстня. Наверное, высшие силы посылали ему знак, предупреждали о несчастье, а он не внял. Зажмурив глаза, Слава резко открыл их и взглянул на дом. Галя по-прежнему стояла на веранде второго этажа, и неизвестно, видела ли, что с ним случилось или нет. Но в любом случае она не могла ему помочь.