Яна Розова - Сожженные цветы

— Боже мой! Вас могли видеть. А трупом займется милиция! Они поймут, что его скинули с балкона, и будут искать убийцу!.. Меня тоже посадят за соучастие! И вы спокойно везете меня в ресторан!

Мамедов немного растерялся от ее гневного монолога. Он смотрел в сторону, чуть скосив взгляд влево и вниз. Забытая сигарета тлела в его пальцах, ее золотой огонек отражался в полированных гранях изумруда в перстне. Наконец он очнулся, потер переносицу и сказал с плохо скрываемым раздражением:

— Вы думаете — я дурак? У него угловой балкон на верхнем этаже, а его башня крайняя к лесу. Думаю, он специально выбрал квартиру, которая ниоткуда не просматривается. Труп в кусты упал, я его забрал и закопал в лесу. Абсолютно точно меня никто не видел!

Соня не могла прийти в себя. Вот и живи теперь с этим: трясись каждый день, ожидая прихода милиции, вздрагивая от телефонных звонков! Мамедов уедет, а она останется.

— Мы должны пойти в милицию! Я просто требую этого.

— Нет, этого мы делать не будем! — В голосе вчерашнего героя послышался металл. — Прекратите глупую истерику! Человек этот похищал детей, брал деньги у их родителей. Он принес много горя, и Бог наказал его моими руками. Если вы пойдете в милицию, то вас действительно сочтут соучастницей убийства. Вы этого хотите?

— Я не знала, что вы убьете его!

— Я тоже не знал, но я же убийца, по-вашему!

Соня понимала, что он передергивает.

Она задумалась. Разве милиция не такая же конструкция из шестеренок, как налоговая служба или отдел по борьбе с экономическими преступлениями? Все вместе это — государственный аппарат, машина для подавления. А Соня Бочкарева — представитель частного капитала. Вспомни-ка, Сонечка, когда это государство защищало интересы бизнеса?

— Вы хорошо труп спрятали?

— Я лучший в мире прятальщик трупов! — ответил он резко, но, увидев, как вытянулось ее лицо, с досадой добавил: — Шучу я, шучу!

Они еще немного посидели в машине, стоявшей на обочине. Мамедов курил, а Соня все размышляла: во что же она вляпалась?

— Василий Казбекович, — наконец произнесла она сдержанно, как всегда, когда приходилось соглашаться с чужим мнением. — Я подумала и поняла: вы правы. Вы вернули мне сына и сохранили мои деньги… Практически все мои деньги! Это очень много для меня. Конечно, смерть того человека ужасный факт! Но я не хочу быть неблагодарной по отношению к вам. Пусть все, что произошло, останется между нами… Нашим секретом.

Мамедов выглядел сосредоточенным. Он будто ждал еще чего-то.

— Хорошо, — наконец произнес он. — Давайте на том и порешим. Между прочим, стоит вам только пальцами щелкнуть, и я попаду в тюрьму.

— Не собираюсь этим пользоваться.

Она помолчала с минуту, а потом, сама не понимая зачем, рассказала ему о том, как поступила со своим старым приятелем.

В тот вечер они не попали в ресторан, потому что не хотели оказаться на людях после тяжелого разговора. Вместо ужина Соня и Мамедов оставили «ламборгини» на платной стоянке, а сами пошли по пустынным аллеям городского парка, где еще теплый сентябрьский ветерок шуршал опавшей листвой.

На следующий день, сидя в своем кабинете, Соня испытывала отголосок легкого страха при воспоминании о трагической развязке истории с похищением Игорька.

Теперь следовало выполнить данное самой себе обещание. Соня набрала номер приемной главного редактора газеты «Алхимик», попросила секретаршу соединить ее с Алексеем Константиновичем. Услышав пространный ответ собеседницы, молча опустила трубку на рычаг. Маловичко убили. Если бы Соня хоть раз за последние два дня послушала городские новости, она бы знала: труп главного алхимика был обнаружен вчера рано утром в подъезде его дома.

Страшное подозрение возникло в ее голове. Получив от Сони вместо денег на операцию дочери изрядную дозу поучений, Маловичко говорил что-то о преступлении, которое теперь он вынужден совершить. Неужели это Алексей похитил Игорька? Господи, что же получается? Значит, Мамедов убил журналиста? Он сказал, что спрятал труп похитителя, но мог ведь и соврать.

Соня позвонила Мамедову.

— Как выглядел тот тип?

— Он был с привязанной бородой…

— Ты лица не видел?

— А что? — Мамедов насторожился. — Давай я приеду!

— Сначала скажи, как он выглядел! — закричала он, забыв о слышимости между кабинетами.

— Хорошо. Это толстяк, лет сорока пяти или больше… Короткие седые волосы…

— Короткие седые?.. — переспросила она с облегчением. — Боже, как же я испугалась! — воскликнула она и рассказала о смерти журналиста.

Они обменялись еще парой слов, договорились встретиться вечером и разъединились.

Отдышавшись, Соня набрала домашний телефон Маловичко. Трубку сняла жена Алексея — Жанна. Соня выразила сочувствие ее горю и предложила деньги на операцию Насти. Не ожидавшая чудес женщина разрыдалась…

Теперь Соня встречалась с виноторговцем почти каждый день — иногда вместе обедали, иногда прогуливались вечером по городу. Они перешли на ты, рассказали друг другу про свои детские проказы и юношеские влюбленности. Мамедов словно будил ее от долгого сна, заставляя возвращаться к себе прежней, к той Соне, что умела смеяться глупым шуткам до упаду, болтать ерунду и даже интересоваться чем-то, что не приносит деньги. Вообще не думать о деньгах. В конце концов, разве в них смысл жизни? Да есть они у нее!

Соня расцвела. Она стала носить яркие свитера, подчеркивающие ее полную грудь и свежий цвет лица. Достала из шифоньера короткую юбку, с трудом припомнив, что ноги у нее всегда были стройными. Влезла на каблуки, легкомысленно наплевав на риск сломать шею. Знакомые замечали перемены, происходящие с ней, но Соня отшучивалась: в бизнесе больше везет красоткам. Свои отношения с новым поставщиком она не афишировала.

Мамедов по-прежнему казался ей человеком другого круга, другого уровня. Она всегда предпочитала более основательные отношения, более стабильные чувства. Роман с командировочным мужиком, да еще моложе себя, казался Соне чем-то слишком уж легковесным. Но пожар разгорелся, в отблесках любовного пламени их отношения выглядели чуть глубже, чуть весомее, чуть определеннее.

В один прекрасный вечер Соня оказалась в постели гостиничного номера Мамедова. Так начался новый этап в ее жизни, этап любви, который она уже не ожидала пережить снова.

Утром двадцатого сентября Мамедов позвонил ей на работу.

— Соня, это я! — Его голос звучал резко и взволнованно. — Знаешь, мне позвонили из офиса, из Москвы, мне надо уезжать!

— Но ты же вернешься? Ты не надолго?

— В том-то и дело, что надолго. Уезжаю завтра. Уже билеты заказал. Понимаешь, серьезное дело намечается. Мне придется курсировать между Москвой и Тулузой. Я просто поселюсь в самолете на некоторое время. Если откажусь от этого предприятия — потеряю много денег. Очень много. Они же нам нужны? Ты же хочешь позагорать летом на моей яхте в Средиземном море?