Георгий Ланской - Право последней ночи

Поднимая и отшвыривая одежду любовницы, Алексей сопел от злости, потом с внезапным удовлетворением подумал, что завтра уволит Алену к чертям. А что? Возьмет и уволит без всяких там объяснений. Все лучше, чем ежедневно сталкиваться с ней на стройке, смотреть в бесстыжие глаза и думать: что будет, если Ольга узнает?

Алена Романцова появилась в его конторе пару месяцев назад, и как-то сразу стало понятно, кого красивая, нахальная девица наметила себе в жертвы. Она так настойчиво преследовала шефа, что довольно скоро это заметили и начали перемигиваться и посмеиваться.

Алексей тоже посмеивался. Стремление Алены казаться роковой женщиной выглядело нелепо, но это не значило, что ему не хотелось с ней переспать. Естественно, он, как настоящий самец, реагировал на блузки с глубоким вырезом, юбки, едва прикрывающие попу, бесконечные, идеальные по форме ноги и пухлые губы, накрашенные вызывающе алой помадой. После того как кокетка появлялась с ворохом бумаг на подпись, Алексей бурно фантазировал, что бы он сделал с ней и каким образом, далеко не всегда успевая погасить голодный огонь во взоре.

Алена эти взгляды замечала и загадочно улыбалась.

Изменять Ольге Алексей не собирался. У них был стабильный брак, отличный дом, обожаемый сын, и, что самое главное, они любили друг друга, но после стольких лет чувства не то чтобы притупились… Они стали привычными и обыденными, как яичница по утрам: вкусно, быстро, надежно — однако это не значит, что на завтрак не хочется, скажем, сладенького, вроде тортика с шоколадной крошкой, насквозь вредного, но невероятно вкусного. То, что Алена настойчиво предлагала себя на десерт, было понятно без слов. Мотивы ее действий тоже оказались весьма прозрачны. Любовница шефа, да еще и бухгалтер, имела все шансы продвинуться по службе в довольно короткие сроки. Тем более что намечалось открытие филиала.

Не попади Ольга в больницу и не случись на работе грандиозной попойки в честь юбилея главного бухгалтера, скорее всего, ничего бы не произошло. Алена продолжала бы маячить перед ним вечным соблазном, но на активные действия Алексей не решился бы. Однако стихийное чествование переросло в ресторанный банкет, на котором Алексей пил, и довольно много, а потом даже горланил в караоке «Рюмку водки на столе» и отплясывал под Сердючку.

Он никогда себя так не вел при подчиненных, старался держать лицо, но в тот день, наверное, звезды сошлись иначе. Нервы, издерганные и болезнью жены, и спешной сдачей объекта, над которым, по большому счету, следовало поработать еще месяц, лопались точно струны, и эта внезапная пьянка оказалась как нельзя кстати. Водка лилась на израненную душу бальзамом.

Потом настойчивые женские руки уволокли его с вечеринки. В такси он хихикал и мял податливое тело, а после шел следом по неудобной темной лестнице, как баран на веревочке, слишком возбужденный и одурманенный спиртным, чтобы соображать. Женские ножки, торопливо поднимающиеся по ступенькам, казались ему знакомыми, и тогда Алексей почему-то подумал, что это Ольга, что они возвращаются домой, на старую квартиру, где жили в период бедности.

Квартира была чужой. Женщина тоже. Но он осознал это уже потом, лежа сверху и входя в нее, постепенно трезвея. Чужое лицо закатывало глаза в сладкой истоме, чужие руки впивались ногтями в спину, совсем не так, как он привык и любил, и Алексей, злясь на себя, ускорял темп, чтобы все завершилось как можно скорее.

Кровать поскрипывала. Женщина постанывала и покрикивала в притворной страсти. Или Алексею казалось, что ее страсть притворна?

Надевая штаны, он присел на кровать, и Алена тут же этим воспользовалась, прижавшись обнаженной грудью к его спине, обвивая руками, как повилика.

— Я так мечтала о тебе, — прошептала любовница.

— Ален, давай не будем? — неприязненно сказал он, но та не слушала, терлась щекой о его кожу, словно кошка, и бормотала какую-то чушь о внезапно вспыхнувшей страсти и о том, что она ни на что не претендует, лишь бы быть рядом…

— Какой тут адрес? — спросил Алексей. — Такси надо вызвать.

— Ульянова, семнадцать, — с неожиданной злобой сказала Алена и тут же, сменив тон, промурлыкала: — Лешенька, ну куда ты поедешь? Почти пять утра.

Лешенька?!

Алексей оторвал вцепившиеся в него руки, поднялся с кровати и, торопливо подняв с пола валяющуюся дубленку, направился к выходу. Обувшись, он жахнул дверью так, что затрясся весь дом.

Вот тебе за Лешеньку! Внезапно эта девушка, с ее липкими ручками и сладковатыми духами, такая желанная еще утром, стала Алексею омерзительна. Нет, нет, домой, домой.

Он даже успел мельком подумать, что ни за какие коврижки не признается Ольге в измене, не столько боясь ее реакции, сколько потому, что мог согрешить с такой вот… Но додумать эту мысль Алексей не успел. Подкатило такси, он нырнул в его прокуренное нутро и развалился на заднем сиденье.

В автомобиле его разморило, и Алексей почти сразу заснул, отчего водителю даже пришлось будить позднего пассажира. Выйдя из машины, он споткнулся и упал на живот. Водитель наблюдал за ним, но не сделал попытки помочь подняться. Побарахтавшись, Алексей встал, нащупал в кармане ключи и, помахав шоферу, пошел к дому на подгибающихся ногах.

Ложиться спать не имело смысла. Как на грех, сегодня ему было необходимо присутствовать на открытии кардиологического центра, построенного по госзаказу. Ожидался даже приезд президента или, на худой конец, премьера, что, в принципе, означало одно и то же. Накануне губернатор долго тряс усами в припадочной истерии, оббегав все этажи новостройки: а вдруг есть недоделки, которые углядит соколиный глаз первого лица? Открытие назначили на десять утра, но на объект требовалось приехать заблаговременно, дабы лично проверить, насколько все хорошо.

Отпирая двери, Алексей подумал, что в его состоянии он вряд ли способен лично обшарить каждый угол, однако поручить дело кому-то еще было невозможно. Знакомство с первым (или вторым) лицом — это новые подряды, и тогда конкуренты утрутся от зависти. Все тендеры станут его и ничьи больше! Человек, на объекте которого побывали президент или премьер (а в этой стране обе величины равнозначны!), автоматически взмывал вверх сразу на несколько ступеней.

В доме было тихо и темно. Алексей снял дубленку и бросил ее на пуфик в прихожей. Откуда-то из глубины дома доносился тяжелый, громогласный храп: это спала нянька, вынужденная остаться на ночь. Припомнив, сколько раз Лариса Константиновна звонила, а он сбрасывал звонок, Алексей поморщился. Ему было неприятно думать, что придется объясняться с прислугой.

Храп сменился причмокиванием, невнятным бормотанием, а потом Лариса Константиновна снова захрапела.