Мария Брикер - Босиком по снегу

– Больше никогда не смей называть меня чудным мальчиком, поняла? Я этого терпеть не могу, – сухо сказал Влад, довольный своей победой, и вновь нажал на газ. Пускай радуется, подумала Ниночка, отвернулась к окну и решила больше не провоцировать амбициозного юношу. – Да, кстати, – очень скоро Владу ехать в тишине стало скучно, – Томкина мать говорила, что тебе уже тридцатник? Ты неплохо выглядишь для своих лет! А если тебя отмыть и причесать, то… В общем, ты, конечно, старовата для меня, но если вдруг захочешь развлечься – звони, я уважаю женщин в летах. Томка, например, тоже меня на два года старше…

– Слушай, заглохни уже. Мне плевать, кого ты там уважаешь. Двадцатитрехлетние сосунки совсем не в моем вкусе, – резко осадила его Нина: мальчишка действовал на нее, как красная тряпка на быка.

– Да? – ехидно воскликнул Влад. – А мне только что показалось иначе. Или тебе после трех лет воздержания все равно, с кем?

– Ты мне надоел! – сорвалась Нина. – Достал! Кретин безмозглый! Самовлюбленный болван! Лучше бы я поехала на поезде! Господи, за что мне такое наказание? Только вышла – солнышко светит, травка зеленеет, мне бы радоваться и спокойно наслаждаться свободой. Нет же, и двух шагов от зоны не успела отойти, и вот тебе, пожалуйста – искушение вернуться обратно по той же самой статье!

– Да ладно тебе, – миролюбиво прервал он ее. – Хоре беситься, я же просто пошутил. Лучше о Томке расскажи. Как там она?

– Приболела. Кашляет сильно, – устало сообщила Нина.

– Курит, наверное, как паровоз, вот и кашляет, – засмеялся Влад.

– Она из ШИЗО не вылезает, а там сыро и холодно…

– Значит, даже на зоне не угомонилась, оторва, – нежно сказал Влад и улыбнулся. – Я ведь за это ее и полюбил. Сорвиголова баба. Вернется, рассчитается по долгам, и заживем мы с ней!

– Господи, Влад, до чего же ты… Неужели ты до сих пор не понял, что тебе больше ничего не светит? Она любила тебя, но ты ее предал, а такие, как она, предателей не прощают. Мой тебе совет, Влад: как только ее срок подойдет к концу – беги, беги так далеко, чтобы она тебя не нашла. А она будет тебя искать и не успокоится, пока не убьет. Ты не понимаешь, она только этим и живет.

– Почему ты мне все это рассказываешь? – нервно тряхнув головой, спросил он. – Кажется, ты говорила, что Тома – твоя близкая подруга.

– Именно поэтому я и ставлю тебя в известность. Я не хочу, чтобы она сразу же после освобождения вновь попала за решетку из-за такой мрази, как ты, – жестко сказала Нина, сказала, потому что должна была так поступить: отомстила за подругу, но в душе ей почему-то было жалко этого мальчишку. Пожалуй, Томочка слегка преувеличивала, когда рассказывала ей о гнусном поступке своего любовника, решила Ниночка и отчаянно зевнула.

Оставшуюся дорогу они ехали молча. Влад сосредоточенно вел машину и думал о чем-то своем. Она задремала и проснулась уже в Москве, когда он не очень-то вежливо толкнул ее в бок и сообщил, что приехали.

– Третий подъезд, четвертый этаж, квартира 123, – сообщил он и, вложив ей в руку ключи, не простившись, уехал.

«Обиделся», – решила Ниночка и огляделась по сторонам. Был уже вечер. Теплый и ласковый. Во дворе, на детской площадке, беззаботно веселилась молодежь, громко надрывался магнитофон, парочка припозднившихся бабушек шушукались на лавочке у соседнего подъезда, с подозрением поглядывая на нее, пожилой мужчина прогуливался с собакой…

Нина подняла голову и посмотрела на окна дома, в котором ей предстояло жить, подбросила в руке связку ключей от своей новой жизни и решительно вошла в подъезд.

Несколько километров от Москвы. Резкий поворот с шоссе. Небольшой провинциальный городок. Смешные нелепые магазинчики с сельским колоритом, обшарпанная школа, ветхая больничка, кинотеатр, странные пятиэтажные дома с рваными, замазанными мастикой швами, тусклыми окошками и занавесками в цветочек, облезлые собаки, забитые мусором помойки, узкие щербатые улочки, названные в честь вождей мирового пролетариата и военачальников Второй мировой войны, и, что самое удивительное, – обилие светофоров, буквально на каждом перекрестке…

Главная улица неожиданно уперлась в привокзальную площадь, усеянную по периметру разноцветными, ярко освещенными торговыми палатками и опустевшими дощатыми прилавками рыночных рядов.

Михаэль озадаченно почесал макушку, кое-как припарковался и вылез из своего сверкающего серебром «БМВ».

– Скажите, пожалуйста, как мне в деревню Ивашкино проехать? – вежливо поинтересовался он у сухощавой старушки, завернутой, как кокон, в длинный пуховый платок, из-под которого выглядывал кусок ярко-розового пуховика, торчали худые ноги в обвисших на коленях грязно-серых лохматых рейтузах, а завершали «композицию» кокетливые белые валенки 45 размера. Но больше всего Михаэля поразила не одежда – платок фиксировал на груди бабки большой круглый значок с загадочной надписью: «Если хочешь похудеть – спроси меня, как».

Михаэль заметил значок не сразу, а когда увидел его и понял смысл написанного, то бежать уже было поздно – старушка вполне профессионально окинула его пытливым взглядом, точным молниеносным движением схватила за рукав цепкой костлявой рукой и лучезарно улыбнулась ему беззубым ртом.

«Ну, все», – обреченно подумал он и тяжело вздохнул. Сейчас его будут долго и нудно посвящать в тайны и секреты самых лучших пищевых добавок, способных в мгновенье ока помочь человеку сбросить лишний вес. Крюгеру в голову пришла странная мысль, что, возможно, бабушку пригласили на данную вакансию не случайно, решив таким образом наглядно продемонстрировать потенциальным клиентам мумифицированный рекламный образец счастливца, последовательно прошедшего все этапы похудения. Худшую перспективу представить себе было невозможно, однако…

– Двадцать, – неожиданно сказала бабка и хитро прищурилась.

– Что – «двадцать»? – растерялся Михаэль.

– Не рублев, естественно, – ухмыльнулась бабуся. – У нас тута все по международному стандарту. Плати 20 уё, на меньшее я не согласная, даже не уговаривай.

На что именно бабка должна была согласиться за 20 долларов, Михаэль представлял себе с трудом, лишь где-то в подкорке его мозга мелькнула ужасная разгадка, но он настойчиво отогнал ее прочь, очень сильно опасаясь за свой пока еще здоровый рассудок.

– Так чаво? – заискивающе заглядывая в его глаза, кокетливо спросила старуха. – Сговоримся али как? Смотри, последний раз свои услуги предлагаю, мы покамест гордость свою гражданскую не всю растеряли!

– Спасибо, не надо, – выдавил из себя Михаэль и почувствовал, как к горлу подступает неотвратимая тошнота.