Ольга Невзорова - Мы были чуть знакомы…

— Я не понимаю: для чего ты затеял весь этот разговор?

— Да вот хочу узнать, что тебе дороже: служебный долг или кровные узы?

— Кровные узы? — с возмущением повторил Андрей, поднимая голову. — И об этом говоришь ты, который за столько лет ни разу не навестил мать?! Я ещё могу понять то время, когда ты был маленьким ребёнком и тебе не разрешали приезжать в наш дом. Но ведь сейчас ты взрослый, самостоятельный человек. Что тебе мешает заглянуть к матери и перекинуться с нею хотя бы парой слов? Ты даже не представляешь, как бы она обрадовалась твоему появлению! В каждый мой приезд она неизменно заводит разговор о тебе: как ты живёшь, чем занимаешься, гордится твоими успехами и переживает все твои неудачи. А я даже привета не могу от тебя передать, потому что старший сынок и слышать ничего не желает о родной матери… — Он на мгновение умолк и скорбно усмехнулся. — В тот день, когда тебя арестовали, с ней случился сердечный приступ, и её увезли на «скорой». С тех пор она уже не может обходиться без лекарств и врачей. А ты говоришь: кровные узы… Да ты и про меня вспомнил только потому, что я был для твоих планов самой подходящей кандидатурой.

Андрей умолк и потянулся за сигаретами, но, вспомнив, что они закончились, опустил руки на колени.

На лице Олега читалось явное разочарование. Должно быть, он ожидал услышать совсем другой ответ. Похлопав себя по карманам, он вытащил пачку «Парламента», взял одну сигарету для себя, остальное пододвинул Андрею.

— Запомни мои слова на всю жизнь, братуха, — хмуро произнёс он, прикуривая от зажигалки. — Ни одна порядочная мать не отдаст своего ребёнка на воспитание постороннему человеку. Мне просто повезло, что чужая женщина полюбила меня, как родного сына. Именно она и стала моей настоящей матерью. Другой мне не нужно. — Он снова затянулся и сквозь повисшее между ними облако дыма добавил: — А своей матушке передай: я никогда не прощу её предательства.

Взгляд Андрея был прикован к лежавшей на столе пачке «Парламента», но не потому, что очень хотелось курить, — на белой глянцевой коробочке бессовестно красовались до боли знакомые ему пятилистники. Их мог нарисовать только один человек — Людмила.

«Каким образом? Когда?!» — прорезала мозг единственная мысль. С трудом справившись с замешательством, он посмотрел на Олега. «Господи, Люда, неужели?..»

Посчитав, что растерянный вид Андрея вызван его откровением, Олег злорадно ухмыльнулся. Он плеснул в стопку немного водки, выдохнул и залпом опустошил, не закусывая.

— А ты знаешь, почему мой отец забрал меня к себе? — поспешил он закрепить свою удачу. — Потому что твоему папашке не захотелось воспитывать чужого выродка. И твоя бедная, многострадальная мамочка пошла у него на поводу. Видно, его большой член показался ей дороже родного сыночка!

А вот это было, что называется, излишним. Терзаемый жуткими подозрениями и скопившейся за день усталостью, Андрей сам не заметил, как вскочил с места и, перегнувшись через стол, схватил Олега за ворот рубахи:

— Ты… — выдохнул он сквозь зубы и замолчал, наткнувшись на невозмутимый взгляд старшего брата, который к тому же ещё презрительно усмехался.

— Ну, давай, набей мне морду, — подзадоривал он. — Спорим, мамочка тебя за это не похвалит? Зачем, скажет, братика старшего обидел?

С нескрываемым презрением Андрей несколько секунд изучал физиономию соперника, затем разжал пальцы. Олег не удержал равновесия. Он споткнулся о табуретку и, не устояв на ногах, с размаху грохнулся на пол.

— Ах, вот ты как! — проговорил он, медленно поднимаясь с паркета. — Родственниками, значит, швыряешься? И это после всего, что я для тебя сделал? Нехорошо.

Андрей молчал.

— Что, правда глаза колет? — снова усмехнулся Олег, одёргивая на плечах рубаху. Он вплотную приблизился к Андрею и положил ему на плечо руку. — Представь, а я прожил с этим всю свою жизнь… Думаешь, мне не обидно?

«Это мне должно быть обидно, пока ты тайком бегаешь к моей жене», — едва не вырвалось у Андрея, но он сдержался, прекрасно понимая, что горстка пятилистников на пачке сигарет — ещё не доказательство измены. Может, появление этого рисунка имеет другое, вполне невинное объяснение, а он почему-то сразу подумал о самом худшем. Ведь напридумывать о человеке гадости всегда проще, чем поверить в его порядочность. Вот только спросить напрямую, кто разукрасил сигареты брата лепестками, у него не хватило духу. Он был ещё не готов к этому. Да и можно ли быть готовым к предательству? И что вообще делают обманутые мужья в таких случаях?

Андрей поймал себя на том, что, не узнав и сотой доли правды, уже сделал соответствующие выводы. Вспышка ревности на мгновение лишила его способности трезво мыслить. Так ведь и до греха недалеко. Словно очнувшись от кошмарного наваждения, он тряхнул головой и бросил на Олега пытливый взгляд: мог или не мог?

Но обиженное выражение на лице брата затмевало все остальные его чувства и эмоции. Впрочем, остаётся ещё супруга. Уж её-то взгляд точно не сможет ему солгать.

— Я думаю, что когда-нибудь тебе станет стыдно за свои слова, — сухо проговорил он, с трудом переключая себя на общение с Олегом. — Надеюсь, твои будущие дети не поступят с тобой так же.

Ему больше нечего было делать в этом доме. Он повернулся к Олегу спиной и направился к выходу.

— У моих детей будет более достойная мать! — крикнул ему вслед Олег.

Похоже, он так и не понял, какая именно причина разозлила Андрея на самом деле.

Андрей ничего не ответил. Он прикрыл за собой дверь и под колючим пристальным взглядом Рашида вышел во двор к оставленной там машине…

Супругу он застал дома за приятным времяпровождением. Она пила кофе с пирожным и смотрела по телевизору какую-то старую комедию. Едва он хлопнул в прихожей дверью, как её стройная фигурка в коротком шёлковом халатике появилась в коридоре.

— Привет, как съездил? — Она встала на носочки и быстро поцеловала Андрея в щёку.

— Нормально, — скупо отозвался Андрей, исподтишка наблюдая за её, как ему показалось, излишне игривым настроением. Хотя ещё несколько часов назад такое поведение вызвало бы у него волну умиления и нежности. Людмила редко баловала его поцелуями на пороге. Обычно это предшествовало очередным крупным растратам в виде золотых украшений, дорогих шмоток или какого-нибудь неожиданно возникшего каприза. В принципе, ничего страшного — деньги у него были. Почему бы не побаловать любимую женщину?

Но теперь он смотрел на привычные для него вещи другими глазами. Глазами обманутого мужа. Каждый жест, движение, неосторожно брошенное слово и просто малейшее изменение тональности в голосе настораживали его, заставляя во всех этих проявлениях угадывать степень её порочности. Он даже не знал, что было бы для него легче: такая вот изматывающая душу неопределённость или жестокая, неотвратимая правда.