Виктория Платова - После любви [litres]

Европейцы, азиаты, несколько черных, несколько латиносов; самого разного возраста (есть очень молодые, почти мальчики, а есть совсем уж старики на манер библейского Лота); большинство – в добротных костюмах, но встречаются и тенниски, и гавайские рубахи, и рубахи поло, есть даже один пляжный вариант. Между всеми ними – ничего общего.

Кроме пули в голове.

Все без исключения лица залиты кровью, все без исключения костюмы залиты кровью – то же можно сказать о гавайских рубахах и рубахах поло. Неясно, сделаны ли снимки с близкого расстояния или неведомый мне фотоохотник использовал сильную оптику, в жизни не видела такого убедительного собрания мертвецов.

Такой доски почета.

– Я сделала тебе больно? Прости, малыш!..

За секунду до этого придушенный писк Сайруса вывел меня из оцепенения: потрясенная выставкой простреленных голов, я слишком сильно сжала кота в руках.

– Прости, Сайрус. Ты здесь ни при чем.

Сайрус – ни при чем, он такой же случайный свидетель, как и я. Сайрус – ни при чем. А кто тогда при чем? Компьютерная подсказка «la balle dans la tête», оставаясь анонимной, указывает на стенд с фотографиями, чья смерть произвела неизгладимое впечатление на «Merche – maravillosa!». Отсюда, с противоположной стороны доски, с противоположной стороны объектива, все смерти выглядят совершенно одинаково. А ведь я стою на той же линии, на которой стоял фотоохотник (и, возможно, снайпер), и вижу то же, что и он.

Но знаю много меньше. Много-много меньше.

Совершенно неизвестно, кому отдать предпочтение: европейцам, азиатам? Негру в гавайской рубахе, латиносу в рубахе поло, юноше, патриарху? Никаких указаний на этот счет фотографии не дают, они анонимны – так же, как la balle. Время и место остались за линией обреза.

– Ты ведь такого еще не видел, правда, Сайрус?

Хорошо, что кот со мной и что на этом чудовищном вернисаже я все-таки не одна. И что я могу в любой момент вжаться подбородком в мягкий кошачий подшерсток. Фотографии не вызывают у меня тошноты, какую вызывало располосованное горло Фрэнки, увиденное мной утром, после убийства, – в обрамлении мечтательных марокканских gendarmes. Я могу лишь внутренне содрогнуться – чувство, скорее рациональное, физических проявлений за ним не последует.

Рациональное начало присутствует и в снимках.

Не в их безумном содержании, а в расположении на стене. Недаром мне с самого начала показалось, что в хаотичной последовательности сменяющих друг друга пуль в голове есть какая-то система – как в кроссворде, который я начала составлять еще в камере и так и не успела закончить. Но между моим кроссвордом и декоративным панно на пробке есть существенное различие: фотографии все-таки поддаются расшифровке, нужно только пошевелить извилинами – и гирлянда из мертвых лиц зажжется и осветит все вокруг.

Фотографии – газетные вырезки – журнальные страницы.

Хотя, скорее – журнальные страницы – фотографии – газетные вырезки .

Они расположены в один длинный ряд или следуют друг за другом, занимая три коротких ряда (один под другим) – o-o!.. «charogne-charogne-charogne», – при этом фотографии всегда оказываются зажатыми между журнальными страницами и газетными вырезками.

Я сосредотачиваюсь на одном из снимков – европейца средних лет с хорошо развитой нижней челюстью, с подбородком, решительно рассеченным надвое. Его лицо пострадало меньше других лиц, и черты не так искажены, и кровь залила лишь правую половину, и не слишком испачкала костюм (пара мелких брызг и одно пятно в форме трилистника – не в счет). Впрочем, какая мертвому разница – пострадал его костюм или остался чистым, дело совсем в другом: решительную складку на подбородке можно идентифицировать.

Складка смотрит на меня с журнальной страницы, прикрепленной рядом с фотографией, она даже не помышляет о пятне крови в форме трилистника, а обладатель складки еще жив. Жив-здоров, жив-живехонек, чего и вам желает.

Крутой парень, настоящий Бэтмен, настоящий Спайдермен, настоящий капитан Сорвиголова. Но зовут его по-другому:

Фабрициус Тилле.

Типичный немец, возможно даже – уроженец Нюрнберга.

Статья (или часть статьи) написана на английском, в котором я не слишком-то сильна, но уловить общий смысл удается: mr. Тилле – крупный бизнесмен, владелец концерна, занимающего ведущие позиции на европейском рынке сталепроката; mr. Тилле – большой любитель «малых голландцев»; mr. Тилле – известный коллекционер; mr. Тилле – типичный self-made man, и если Бог создал Землю за пять дней, то mr. Тилле легко обошелся бы тремя. mr. Тилле дважды совершал восхождение на Эверест. Благотворительная деятельность mr. Тилле позволила сохранить популяцию гималайских носатых обезьян и продвинуться в области исследования стволовых клеток. Имя mr. Тилле легко обнаружить в титрах бесконечного жизненного сериала «Богатые и знаменитые». mr. Тилле находится в расцвете творческих и жизненных сил и еще долгие годы будет радовать нас и вселять в нас надежду.

Глянцевое пророчество не оправдалось.

Об этом свидетельствует фотография, а из газетной вырезки я узнаю подробности: mr.Тилле был убит в номере одного из отелей Акапулько, куда прибыл с частным визитом. Баллистическая экспертиза установила: пуля выпущена из снайперской винтовки, что явно указывает на заказной характер преступления. В связи с этим разрабатываются сразу несколько версий происшедшего.

Стволовые клетки полны скорби.

Вот для чего существует странный триумвират (фотография, газетная вырезка, статья из журнала) – он делает историю мертвой головы более выпуклой, более объемной и исполненной тайного философского смысла. Быть может, неизвестный мне расклейщик и не преследовал такую цель, а просто составлял наглядный отчет о проделанной работе – этот смысл для меня очевиден:

никто не может чувствовать себя в безопасности.

С тех пор как существуют снайперские винтовки.

Это касается не всех, в основном – богатых и знаменитых, у людей попроще есть множество других способов умереть. Не таких экзотических. Не таких пафосных. Не таких заметных, а иногда и вовсе незаметных. Смерть от голода целого африканского племени? – да и черт с ним, они всегда умирали. Цунами, унесшее жизни десятков, а то и сотен тысяч человек? – да и черт с ним, цунами существовали всегда. Как и землетрясения. Но представить mr.Тилле умирающим от голода, или унесенным волной, или раздавленным балкой в многоквартирном доме невозможно.

Смерть mr.Тилле – штучный товар.

С соответствующим ценником. И за половину стоимости, указанной на нем, можно купить не только винтаж-костюм от Biba, но и реанимировать сам модный дом. И запустить линию по пошиву курток для популяции гималайских носатых обезьян.