Джоди Линн Андерсон - Искра в ночи [litres]

– Если хочешь, пойдем со мной, – сказала я неожиданно для себя. В конце концов, теперь я его должница. – Сегодня. В одиннадцать вечера.

Эллис резко выдохнул сквозь сжатые зубы, заложил руки за голову и улыбнулся. Сейчас я сижу на кровати, смотрю в окно на восходящую луну и жду, когда придет время.

29 июня, рано утром

Я могла бы и догадаться. Сегодня ночью, когда я вышла во двор, там стояла такая темень, что я едва не прошла мимо амбара Эллиса… Ночи уже давно не бывают такими темными.

Я была слишком взволнована и почти ничего вокруг не замечала. Я нащупала дверь, на цыпочках проскользнула внутрь и, встав на колени рядом с кроватью Эллиса, потрясла его за плечо, чтобы разбудить.

– Кэти, – прошептал он, открывая глаза.

– Ты идешь или нет? – У меня перехватило дыхание и голос сорвался. Мы с ним одни, он так близко… Я отодвинулась чуть дальше. Меня бросило в жар. Его комната – и весь мир вокруг, – все превратилось в раскаленную духовку.

Он тряхнул головой, прогоняя остатки сна, сел на постели и включил лампу на тумбочке.

– Отвернись, – сказал он, и я отвернулась к стене, пока он одевался.

Тусклый свет лампы выхватил из темноты очертания мебели и немногочисленные личные вещи Эллиса. Я никогда не захожу в его комнату, но теперь знаю, что лежит у него на комоде. Фотография в рамке: я, Бизи и мама. Книжка, которую я дала ему почитать, но он ее даже не открывал. Браслет, который я сплела ему из соломы давным-давно. Вот что рассматривал Эллис в тот день вместе с Лайлой Перл. Вот на что я смотрела, когда вдруг услышала звук снаружи. Сначала я подумала, что это мама, и мне стало дурно при мысли, что она застанет нас вдвоем. Но звук был слишком быстрым и легким. Такой странный и непривычный, до боли знакомый. Мы с Эллисом растерянно переглянулись.

Я подошла к двери, вгляделась в темноту и не смогла сдержать радостный крик.

Сижу и думаю, как обо всем написать. Слова теснятся в голове, но какие-то бледные, неподходящие. Мыслей так много, а слов не хватает.

В мгновение ока мы оба выскочили из амбара и застыли, подняв руки к небу. Все сразу встало на свои места: слишком темная ночь, отсутствие луны – это тучи закрыли небо. Мы стояли, в изумлении глядя на этот клубящийся сумрак. Будь это не тучи, а сказочные драконы, мы были бы потрясены ничуть не меньше. Широко открыв рты, мы пили льющийся с неба дождь.

Дождь лил все сильнее, и я думала лишь об одном: «Только не прекращайся! Пожалуйста, не прекращайся!» Земля у нас под ногами впитывала воду, как губка.

Электрический треск пробежал вдоль забора. Вдалеке сверкнула молния, прогрохотал гром. Мы с Эллисом нырнули обратно в амбар и встали, привалившись к стене. Он вцепился в мой локоть. Его рука как-то странно дрожала. Я удивилась: с чего бы?

– Не трясись, – сказала я.

Эллис рассмеялся, словно это была самая бредовая просьба на свете. Собственно, так и было.

– Я волнуюсь, – сказал он.

«Это всего лишь гроза, и она далеко», – подумала я. Но потом он взял меня за талию. Из-под его пальцев посыпались искры.

Я попробую записать все подробно и четко. Видит бог, я уже тысячу раз мысленно переживала эти мгновения, чтобы ничего не забыть. Эллис положил руки мне на плечи и развернул лицом к себе. Но даже тогда я подумала, что это какое-то недоразумение и я все неправильно поняла. Все получалось как-то уж слишком глупо. Комната словно уменьшилась в размерах, мне вдруг стало трудно дышать. Я была не уверена до конца, пока его губы не обожгли мою щеку. Сначала щеку – неловко, у самого уха. А потом Эллис поцеловал меня в губы.

– Прости, малявка, – прошептал он, хотя в этом не было никакого смысла, потому что он поцеловал меня снова.

Он чуть отстранился, не сводя с меня глаз. Я смотрела куда угодно, только не на него, но чувствовала на себе его пристальный взгляд. Так мы и стояли, почти вплотную друг к другу, пока снаружи, со стороны дома не донесся звук, похожий то ли на кашель, то ли на судорожный шумный вдох. Эллис вскинул голову, прислушался и прошептал:

– Надо идти.

Он взял меня за руку и вывел под дождь. В доме зажегся свет, и на крыльцо вышли мама и Бизи. Бизи тут же спустилась во двор и принялась бегать кругами и прыгать от радости под тугими струями дождя. Мама подбежала ко мне и обняла за шею. Ее глаза сияли, она вся как будто помолодела – я в жизни не видела маму такой счастливой.

– Дождь! – прошептала она.

Вскоре ливень затих, осталась лишь мелкая морось. Мы подставляли руки под почти невидимые капли, не желая верить, что все закончилось, но дождь и вправду прошел.

И все-таки мы улыбались, хотя меня и трясло после всего, что случилось.

– Видите? – сказала мама. – Надо не терять веру. Все будет хорошо.

Мы подождали еще немного – не пойдет ли дождь снова, – потом нехотя побрели спать. Мы с мамой и Бизи – в дом, Эллис – в амбар. Я не сумела заставить себя оглянуться.

Я только что проснулась. На небе – ни облачка. Вчера, когда я ложилась спать, у меня в голове крутились три мысли, долго не дававшие мне уснуть.

Почему он так сделал?

Не жалеет ли он о сделанном?

Повторится ли это снова?

30 июня 1934 года

Утром я спустилась вниз и услышала, как во дворе кто-то кричит. Даже не кричит, а пронзительно воет. Сначала я подумала, что это какой-то зверь.

В замешательстве я выбежала из дома и увидела Бизи. Она в ужасе смотрела себе под ноги, а рядом с ней на коленях стояла мама.

И только потом я увидела Шкипера. Он лежал мертвым в грязи.

Мама делала что-то странное и непонятное. Склонившись над Шкипером, она приставила нож к его груди.

– Мама, не надо! Не надо! – умоляла Бизи, но мама не обращала внимания на ее крики. Меня поразило мамино лицо: суровое и печальное, полное мрачной решимости.

Я подошла к Бизи и закрыла ей глаза ладонями. Потому что я все поняла. Я поняла, почему надо так поступить с нашим любимым Шкипером, как бы это ни было страшно и больно.

Нам надо знать наверняка, от чего он умер.

Но, конечно, мы знали и так. Знали еще до того, как мама вспорола грудь Шкипера, и из разреза потекла не кровь, а какая-то темная жижа.

Его легкие были забиты пылью.

Все это время он медленно задыхался.

Из сарая выбежал Эллис и застыл, словно в трансе. Бизи вырвалась у меня из рук и помчалась к пруду – прямо к Галапагосе, которая наблюдала за нами, вытянув шею. Бизи принялась кидать в нее камни.

– Лучше бы ты умерла! – закричала она. – Ты, а не он!

Галапагоса зашипела и спрятала голову в панцирь. Я подхватила Бизи на руки и унесла в дом. Всю дорогу она брыкалась, кричала и кашляла.

2 июля 1934 года

Шкипер умер позавчера. Уже третий день в доме царят печаль и уныние. Бизи почти не выходит из своей комнаты и одевается во все черное. Ее бледное, убитое горем личико прячется под полами маминой черной шляпы, в которой та ходит в церковь. Не то чтобы мы все не скорбим по Шкиперу, просто нам больно смотреть, как по нему скорбит Бизи.