Дженнифер Роу - Агнец на заклание

Тревор был каким-то усохшим. Уменьшившимся по сравнению с тем, каким он ей запомнился. Во всех смыслах. Наблюдая, как он задирает несчастного перепуганного Филиппа Хьюита, бахвалится перед Джудом, глумится над Цикадой Бейкером и даже ранит чувства бедной старой Энни, Сью понимала, что это уже не Тревор Лэм, которого она помнила, – могущественный, непредсказуемый, опасный титан, ворвавшийся в ее жизнь. Внезапно он оказался злобным, эгоистичным, тщеславным, самовлюбленным ничтожеством, решившим заново утвердиться в миниатюрном мирке, каким считал себя вправе повелевать. Неудивительно, что Тревор пожелал вернуться в Хоупс-Энд. Ему хотелось быть важной птицей. А где еще он мог считаться ею, кроме как здесь?

И хуже всего – Тревор ничуть не изменился. Сью стояла за стойкой, наблюдала, как он вытаскивает очередное оружие из своего арсенала, и мгновенно узнавала его. Каждый жест, каждая гримаса, каждая уловка – все они были знакомы ей. Она видела, как они действуют на окружающих. Но с горьким удовлетворением сознавала, что сама для них уже неуязвима.

Она сама – вот кто изменился. За пять лет, пока оплакивала Дафну, работала бок о бок с молчаливым, отчужденным Цикадой Бейкером, тщетно искала душевного тепла в кратких и не приносивших удовлетворения связях с незнакомыми людьми и спала одна, она стала старше, печальнее, холоднее и, сама того не сознавая, – мудрее. Если умудренность житейским опытом считать мудростью. Сью понимала, что теперь видит Тревора Лэма таким, каким он был всегда, именно тем, что он собой представляет. Ее переполнял тошнотворный стыд. Ради этого никчемного человечишки она в своей слепоте обманывала любовника, подругу, себя…

«Цикада Бейкер, на лице которого застыли ужас и смертельная обида, смотрел на нее из дверей паба. Дафна…»

Благополучно вернувшись к себе, закрыв дверь и заперев на замок, Сью заварила чай, села и уставилась в стену. А потом возле паба остановилась машина, и через минуту на лестнице раздались шаги. У нее мелькнула мысль, что это Тревор, и сразу стало тошно. Но это был Кит. Пьяный и в слезах. Ждущий, что его впустят. Жаждущий особого утешения. Лили заперлась в трейлере и велела ему проваливать. Выпалила, что его брат в десять раз больше мужчина, чем Кит. И во столько же раз интереснее для женщин. И кстати, без заморочек. Как раз то, что нужно Лили. А Сью, конечно, не пожалеет для него любви. Ведь и ей нужно утешение. Тревор же дал ей пинка под зад, так? Мерзавец.

– И ныл, ныл без конца: «Ну ладно тебе, Сью, ну что ты? Ну пойдем…» – Сью, наклонившись вперед на своем стуле, подпирала подбородок ладонями и изображала жалкий пьяный скулеж. Потом выпрямилась и отбросила волосы за спину. – Но я его не впустила. Еще чего! Да, я Киту сочувствовала, только ему нужна была вовсе не чашка чаю и чтобы кто-нибудь подбодрил его и похлопал по спине. А я благотворительностью не занимаюсь.

Она поморщилась, глядя на Берди:

– Не хотелось мне обижать Кита. Против него я ничего не имею. Но такие, как он, мне не нравятся. А ему – такие, как я. Кит ко мне и близко не подошел бы, будь он трезвым и если бы не Тревор. Ему подавай тощих, плоскогрудых и вредных, как Лили. Его жена Ивонн как раз такая была – Пег говорила.

– Жена, кажется, ушла от него? – спросила Берди.

– Да. Незадолго до моего приезда сюда. Вот потому-то… Ладно, какая теперь разница. В общем, я сказала «нет» и еще сотню раз «нет» и наконец выставила его.

– Около половины двенадцатого?

– Да, примерно. Как вы узнали? А, вы же видели его. Правильно. Ну вот, Кит ушел, а я села в комнате. Я думала так: Кит был уверен, что я впущу его, чтобы поквитаться с Тревором за Лили. А Тревор ждет, что я приду к нему. Вот зачем он подмигнул. Да, он на меня не смотрел, не заговаривал со мной, зато подмигнул – этим все сказано. И теперь он ждет меня там, уверенный, что я вот-вот прибегу, аж взмокну от нетерпения – вы уж простите меня, Берди, – вывалю язык и буду из кожи вон лезть, лишь бы запрыгнуть к нему в постель.

«Она перебьется».

Бледное лицо Сью раскраснелось.

– И чем дольше я думала об этом, тем больше успокаивалась. Решила: схожу-ка я туда. Но не для того, на что Тревор рассчитывает. Объясню, как я к нему отношусь. Растолкую, какой он жалкий и подлый. А потом уйду, и пусть себе стоит, разинув рот. А если он считает, что Лили Денджер поможет ему облегчиться – как бы не так! Слышала, знаю, о чем говорю.

Яростный блеск в ее глазах угас. Внезапно Сью снова стала бледной.

– Ну, я и пошла, – бесстрастно произнесла она.

– В какое время это было, Сью? – спокойно спросила Берди, но, пока ждала ответа, у нее от волнения перехватило дыхание.

– По-моему, около четверти первого. Помню, как я встала и посмотрела на часы, и они как раз показывали двенадцать пятнадцать. Правда, пару минут я искала фонарик и переобувалась.

– Итак, вы отправились в хибарку. Вы никого не встретили по дороге?

– Ни души. Всю дорогу я почти бежала. Не люблю эту тропу в темноте. Я добралась до хибарки…

– Свет в ней был включен или выключен?

Сью уставилась на нее широко раскрытыми глазами:

– Выключен. Но в кухне звучал транзистор, дверь была приоткрыта. Я думала, Тревор сидит в потемках и поджидает. Он часто повторял, что видит в темноте. Чушь собачья, конечно, но ему это нравилось. И я вошла. При мне же был фонарик. И увидела его. Он лежал на полу. Я поняла, что Тревор мертвый.

– Вы прикасались к нему?

– Нет. Даже не приближалась. Только смотрела. А радио играло «Яд». Я стояла и смотрела. И думала… ну, про это я уже говорила. А потом вышла оттуда и бросилась бежать. И мчалась всю дорогу до дома.

– Вы никого не встретили на той тропе? – спросила Берди.

Сью судорожно сглотнула:

– Нет, конечно. Если бы встретила…

«Если бы встретили кого-нибудь, то не смогли бы делать вид, будто пробыли дома всю ночь. Но…»

– Я вернулась сюда. Меня всю трясло. Я думала: «Тревор мертв. Все уверены, что я зла на него, потому что он отшил меня. Стоит только мне проболтаться, сообщить, что я была там, и все решат, что это я его убила». Мне казалось, будто я… запачкалась. Хотелось принять ванну или душ. Но сходить для этого в паб я не решилась. Цикада услышал бы. Его комната находится возле самой ванной. И потом, было уже очень поздно. Это выглядело бы подозрительно. Поэтому я просто вымыла руки и лицо над раковиной и переоделась в ночную рубашку. На случай, если кто-нибудь придет.

Ложиться я не стала. Не имело смысла. Знала, что все равно не засну. И продолжала сидеть. Пила вино и смотрела телевизор. Ну как смотрела – просто он работал, а я сидела рядом. Надо же было хоть чем-нибудь заняться. А вскоре раздался вопль. И я поняла: кто-то обнаружил Тревора. В пабе сразу вспыхнул свет. Я выждала немного, вышла в спальню и выглянула в окно. Цикада уже шагал по дороге в сторону тропы. И еще несколько человек с ним. Там мигали красные вспышки, за деревьями. Я подумала, что это полиция. Про «скорую» не догадалась.