Анна Акимова - Укол гордости

И вот теперь у Иды нет ни Зольникова, ни Сливкова. И самой ее нет. И что-то непонятное с ней происходит. И непонятно, кто выдаст Варе зарплату.

Варя вытащила телефон и набрала Идин номер. Послушала сначала длинные гудки, потом сообщение о том, что «абонент не отвечает», вздохнула и засунула телефон обратно в сумку.

Потом вернулась в лабораторию. Борька Плохинский и Светочка давно кончили чаевничать. Кривая на Варином самописце давно выползла на плато. Надо было работать.

День покатился своим чередом. Варя включала и выключала освещение, меняла растворы, омывающие лист, делала пометки на ленте самописца. Борька оставил в покое свои пробирки и теперь набирал что-то на компьютере. Светочка в резиновых перчатках мыла колбы.

Телефон зазвонил так резко, что все трое вздрогнули. Светочка стянула с руки перчатку и взяла трубку.

— Ал-ле, — нежным голосом пропела она. Варя и Борька смотрели на нее, ожидая, кого из них позовут к телефону. Но Светочка слушала молча, и лицо ее бледнело и странно менялось. Испуганно расширились глаза, приоткрылся рот.

— Ой! — сказала она, отстраняя от уха замолкшую трубку. — Ой что случилось! Ой! Юрий Юрич умер! Ой!..

— Какой Юрий Юрич? — недоуменно спросил Борька.

— Сливков Юрий Юрич! — заплакала Светочка.

— Юрка?! — ахнул Борька. — Не может быть! Я ж его вчера только видел. Пиво с ним пили, в «Какашке». Отчего умер? Это кто вообще звонил?

— Это Ниночка звонила, секретарша, — рыдала Светочка. — Сказала, что скоропостижно. Сказала, чтобы мы деньги собрали. На венок.

Варя и Борька поняли, что все правда. Ниночка Нагель, секретарь директора, была девушкой серьезной и строгой. Она не могла устроить глупый розыгрыш.

Варя вспомнила свой сегодняшний сон. Отчего-то ей стало зябко и страшно.

В понедельник хоронили Юрия Сливкова. Конференц-зал института был наполнен тихой траурной музыкой и приглушенными рыданиями женщин. Войдя в зал, Варя поискала глазами Иду, но той нигде не было видно. За два прошедших выходных дня Варя пробовала дозвониться ей раз сто, но безуспешно. А вчера она даже сбегала к Иде домой и долго стучала в запертую дверь. Она очень беспокоилась и надеялась, что на похоронах-то Ида точно будет, но и здесь ее не было…

Варя не хотела смотреть на покойника и встала подальше, но входящие люди постепенно оттесняли ее ближе к гробу. В какой-то момент она подняла глаза и все-таки взглянула на умершего.

По спине у Вари поползли ледяные мурашки, стало страшно. Она вздрогнула и невольно подалась назад, наступив кому-то на ногу и автоматически извинившись. Несколько мгновений она не могла оторвать взгляда от лица Сливкова, потом отвернулась и стала проталкиваться к выходу. Скорее, скорее отсюда. Потому что на лице Сливкова, каменно застывшем, белом, стояла та же самая жуткая улыбка, какую она уже видела на лице умершего «жениха». Два таких разных в жизни лица превратились в одинаковые маски — это было так явно, так отчетливо, так непонятно и жутко…

Кто-то тронул Варю за руку, и она, опять резко вздрогнув, обернулась. Это была Ольга Тимофеевна, главный бухгалтер, она манила Варю за собой к выходу. Они тихонько вышли.

— Пойдем, Варенька, я тебе денежки выдам, — сказала главбух. — Заодно уж и ведомость закрою.

Идя вслед за нею к кассе, Варя перевела дух, сердце стало биться ровнее.

— Ольга Тимофеевна, а где Ида? — спросила она.

— Да позвонила, сказала, что больна. Вот и пришлось мне из отпуска выходить. И когда теперь догуляю? Все на даче побросала, все дела огородные… Это она небось из-за Юрия слегла, от переживаний. Хотя, говорят, он в последнее время с кем-то другим гулял… Вот бегал по бабам, сердце-то и надорвал. Это ж надо, такой молодой, жить да жить… О-хо-хо…

У Вари камень свалился с души! Слава богу, Ида жива! Просто, наверное, не хочет никого видеть. И может быть… может быть, теперь, когда Сливков умер, Иде больше ничего не грозит.

— Ольга Тимофеевна, а чего у Сливкова лицо страшное такое? — спросила Варя. — Он, вообще, от чего умер?

— Да от сердца, говорят, и умер. Пил да курил, да по бабам блудил. Ох, господи прости, чего ж я о покойнике-то… А лица у мертвецов всегда страшные, я и не гляжу никогда, боюсь. В сторонке постою да пойду. Что там разглядывать…

Засунув поглубже в карман джинсов тугую пачечку денег, Варя отошла от кассы.

— Варя! — высовываясь из окошечка, закричала ей вслед Ольга Тимофеевна. — Вы ведь с Идой-то подружки, ты б узнала, что с ней, когда выйдет. А то я на даче все бросила…

— Узнаю, — нехотя пообещала Варя. — Постараюсь…

На кладбище приехали уже после полудня. Здесь было жарко, тихо и по-особенному, по-кладбищенски умиротворенно. Здесь кончалось все, стихали все страсти, и земля принимала всех — праведников и злодеев, красавцев и уродов, счастливчиков и горемык.

Стоя позади людей, столпившихся у могилы, рассеянно прислушиваясь к прощальным речам, Варя старалась разобраться в мучивших ее ощущениях. Странное сходство «жениха» и Сливкова, умерших почти одновременно, не давало ей покоя. Что-то как будто зудело в мозгу, что-то надо было вспомнить, что-то понять, да оно все не вспоминалось и не понималось.

Гроб опустили в могилу и стали забрасывать землей. В этот момент, откуда ни возьмись, налетел резкий порыв ветра, почти до земли согнувший молодое деревце у соседней могилы. Женщины стали, вскрикивая, довить юбки и прижимать их к ногам. Как-то сразу потемнело. Варя подняла глаза к небу и увидела, что на солнце наползает рваная черная туча.

Могильщики заторопились, лопаты замелькали чаще, холмик над могилой вырос на глазах. Было ясно, что погода портится. Люди озабоченно поглядывали на быстро темнеющее небо и по сторонам, выжидая момент, когда можно будет уйти.

Между тем ветер крепчал, срывал с могил бумажные цветы, трепал траурные ленты на венках. У женщины, стоявшей перед Варей, сорвало с головы черную косынку, освобожденные волосы взметнулись кверху, и прямо на уровне Вариных глаз открылось изуродованное ухо со срезанной мочкой и короткий шрам на шее.

В голове у Вари как будто что-то щелкнуло, и смутные, разнопространственные и разновременные картинки внезапно сложились вместе, как пазл:

…Сливков на переднем сиденье маршрутного автобуса, вздрогнув, отшатывается от навалившейся на него тетки в капроновой панаме.

…Она, Варя, споткнувшись на ступеньках этого же автобуса, почти утыкается носом в затылок той же самой тетки, сбивая набок эту самую капроновую панаму, и перед ней появляется это срезанное ухо и шрам.

…Та же тетка перед рестораном «Кедр» протягивает пачку бумажных платков раздосадованному «жениху».

…Мертвое, жутко улыбающееся лицо «жениха» на экране телевизора.