Анна Акимова - Укол гордости

Холодно…

Варя цепенела и впадала в забытье. Во сне она брела по синему толстому льду, стараясь натянуть на запястья рукава джинсовой куртки. Ей надо было дойти до белого пятна света, которое отбрасывала на лед неподвижно стоящая в черном небе луна. В этом пятне высился трон Снежной королевы. Отсюда он казался совсем маленьким, но Варя знала, что он огромный, величиной с дом. До него непременно надо было дойти.

Идти было трудно, кроссовки скользили по льду. Варя падала, и ее относило назад, и не за что было зацепиться на гладкой, глянцевой поверхности.

Вдруг послышался лай, откуда-то появился Персик и побежал впереди Вари прямо к трону. Его горячие лапки оставляли во льду маленькие лунки. Цепляясь за лунки, Варя подползла к трону и задрала голову.

Огромная королева сидела на огромном ледяном троне, огромное бледное лицо смотрело на Варю с головокружительной высоты. Прекрасное, недоброе лицо надменного ангела…

Королева наклонилась к ней, ее голос отразился от купола неба и эхом вернулся назад.

— Рюха, — сказала королева, — ты так и осталась уродкой. Зачем ты притащила сюда этого паршивого пса? Ты же знаешь, что я его терпеть не могу. Он испортил мне паркет!

Огромная белая рука протянулась к Персику, и тот остекленел, стал прозрачным, а потом осыпался горсткой сверкающих льдинок.

Варя хотела закричать, но рот был заклеен липкой лентой, и от этого неудавшегося крика она очнулась. Она по-прежнему лежала в холодном железном ящике, а снаружи лаяли собаки и слышались невнятные голоса.

Голоса приближались. Через некоторое время стало понятно, что говорят двое, а еще через минуту Варя стала различать слова и узнала собеседников. Это были Зольников и Тимаков.

— Собаки бесполезны, — говорил Зольников. — Там все засыпано перцем. Но я вам обещаю, мы ее найдем. Из города уже едет подкрепление.

— Постарайтесь, Вадим Геннадьевич. — Голос Тимакова звучал уже совсем близко. Стали слышны и звуки шагов. — Вы ведь понимаете, что если все выйдет наружу, попадет, не дай бог, в СМИ, мы не сможем дальше с вами сотрудничать. И прикрыть вас не сможем. Мы не можем быть замешаны в громком скандале.

— Помилуйте, Станислав Иванович, что вы такое говорите! Человек не иголка. Посудите сами, куда ей здесь деваться? Территория оцеплена, забор под током. Найдем, найде-ом! Какая, однако, живучесть, а-а? Превосходный экземпляр! И тем убедительнее будет результат. А что касается прессы — никогда, дорогой мой, никогда! Уже были попытки, но вы знаете, чем все закончилось!

— Вы о Ромишевском? — спросил Тимаков.

— Да, о нем. Отличная работа, а-а?

— А вы не допускаете, что Ромишевский мог с кем-то поделиться информацией, прежде чем вы проделали свою отличную работу?

— А вы бы поделились, дорогой Станислав Иванович? Хлебом своим журналистским поделились бы, а-а? — И Зольников довольно засмеялся.

— Ну, может, вы и правы, Вадим Геннадьевич. Желаю вам удачи. Я был бы рад помочь вам в поисках, но сами понимаете, меня требует мое начальство. Я позвоню вам, когда освобожусь.

— Поезжайте, дорогой, и будьте уверены, все будет отлично!

— Ну, еще раз удачи!

— И вам, и вам!

Послышался ряд характерных звуков — квакнула сигнализация, хлопнула дверца автомобиля, Варю при этом тряхнуло, заработал мотор, и Варя ощутила его дрожь. В этот момент она поняла, где находится — в багажнике автомобиля.

Машина тронулось, затряслась на неровной дороге, потом снова остановилась. Грубый голос произнес:

— Багажник откройте. Приказано досматривать на выезде.

— Пропусти, пропусти! — донеслось издали начальственное покрикивание Зольникова.

— Ехайте!.. — разрешил грубый голос.

Машину снова затрясло на колдобинах, но скоро она, видимо, выбралась на шоссе, прибавила скорость и пошла ровнее.

Куда и зачем везет ее Тимаков, Варе было безразлично. Только бы все кончилось поскорее. Поскорее, поскорее, навсегда, совсем. Она не может больше, не может, не может! Она уже столько раз готовилась к смерти, что уже и не страшно. То, что сейчас — холодная металлическая коробка, онемевшие руки и ноги, липкая лента на губах, мешающая дышать — невыносимо!

Машина мчалась и мчалась, и Вариным мучениям не было конца. Она не выдержала и заплакала. От этого стало еще хуже, хотя казалось, что хуже уже некуда. Текли слезы и сопли, дышать было нечем.

Мучительно втягивая воздух сквозь отекшие ноздри, она вдруг почувствовала, что машина свернула с шоссе, запрыгала на колдобинах и встала.

Хлопнула дверца, послышались хлюпающие шаги, и крышка Вариного пристанища откинулась. На Варю хлынул сырой, холодный, свежий воздух. Луч фонарика больно резанул по глазам.

— Ч-ч-черт!!! — сказал Тимаков. Одним движением он выдернул Варю из багажника, прислонил к машине и резким движением сорвал скотч с ее лица, похоже, вместе с куском кожи. Она со всхлипом втянула воздух и закашлялась.

— Извини, извини, — бормотал Тимаков. — Раньше никак не мог. Сейчас, сейчас… Все будет хорошо…

Он схватил Варю в охапку, дотащил до двери и засунул на переднее сиденье. Что-то включил, и снизу сильно задул теплый воздух.

Тимаков достал нож и разрезал скотч на запястьях и лодыжках Вари. Она так и осталась сидеть со скрюченными руками и ногами, она их не ощущала. Порванную губу сильно саднило, она чувствовала, как по подбородку течет кровь.

Тимаков стащил с себя куртку и закутал в нее Варю. Обежал машину, втиснулся на водительское сиденье и стал рыться в аптечке. Оторвал кусок бинта, смочил перекисью и стал вытирать Варе губы.

— Треснула слегка, — виновато бормотал он. — Ничего, ничего, главное, что жива, а остальное наладится…

В салоне горел слабый свет. Варя пристально вглядывалась в лицо Тимакова.

— Вы кто? — сипло спросила она.

Тимаков удивленно вскинул на нее глаза.

— Ты что, не узнаешь меня? — растерянно спросил он. — Ты в порядке? Варя?..

— Вы кто? — упорно повторяла Варя. — Вы кто? Кто?..

— А, понял! Ты хочешь знать, что я там делал, у Зольникова? Считай, что я работаю там под прикрытием. Это все, что я могу тебе сейчас сказать.

— Вы знали, что я там, в подвале?

Тимаков отвел глаза.

— Давай потом обо всем поговорим. Тебе надо сейчас согреться. Дай-ка руки сюда.

Он стал сильно растирать ей руки. Варя тупо смотрела на него. С ней начало происходить что-то нехорошее. Согреться ей никак не удавалось, несмотря на горячий воздух, дувший прямо на нее. Ее трясло все сильнее, так, что стали клацать зубы. Голова горела, рот пересох. Мысли путались, нужно было непременно спросить еще о чем-то важном, но она не могла вспомнить о чем. Она тупо повторила:

— Вы знали?

Тимаков прямо взглянул ей в глаза.

— Знал. И я бы тебя непременно вытащил. Только ты не дождалась…