Елена Арсеньева - Неизвестная пьеса Агаты Кристи

— Солоха что, хохлушка была? — перебила его Женя.

— Почему?

— Солоха — украинское имя. Помнишь, у Гоголя?

— Да, верно. А что это у вас такое, божественная Солоха?… — Грушин хихикнул, но тотчас не без испуга оглянулся на Женю.

Ну да, верный товарищ считает необходимым пребывать если не в трауре, то хотя бы в глубокой печали… Наверное, вид у Жени соответственный. Глупо было тащиться с Грушиным, когда хочется забиться в какой-нибудь уголок, поджать колени, уткнуться в них и скулить, скулить…

Только нету такого уголка, вот в чем штука. Дома остался Лев… надо надеяться, что, когда Женя вернется, его уже там не будет, и подходящий уголок в одной из трех комнат для нее отыщется.

Скорее бы. Живое шевеление жизни, чудилось, сдирало с нее кожу, словно по телу и нервам медленно водили наждачной бумагой.

— Вот и кнопочка, вот и звоночек, — объявил Грушин. — Ну что? Звоним?

И не дождавшись ответа, он ткнул пальцем в белую панель, четко обозначенную на черной металлической двери. Похоже, это и была кнопочка звоночка.

Может быть, где-нибудь что-нибудь и зазвенело, однако они этого не услышали. Зато увидели…

На воротах изнутри и снаружи, на всех этажах и на крыше дома вспыхнули мощные прожектора. Все вокруг оказалось залито слепящим, словно бы кварцевым, светом, и неживой голос провозгласил, чудилось, непосредственно с небес:

— Назовите себя!

Грушин подтолкнул Женю и указал на плоскую черную коробочку, прикрепленную к воротам. На ней приглашающе мигал красный огонек. Очевидно, это и было переговорное устройство.

— Аделаида Павловна, это я, Женя Кручинина из «Агаты Кристи», — сказала Женя, наклоняясь ближе. — Со мной Дмитрий Михайлович Грушин. Помните, вы ему звонили? Нам бы хотелось увидеться с вами.

Она выпрямилась и выжидательно уставилась на дверь, однако та не шелохнулась. Вместо этого голос небесного робота снова воззвал к путникам:

— Назовите себя!

— Не слышала она, что ли? — пожала плечами Женя, готовясь повторить, однако Грушин, двинув ее плечом, подступил к двери и сердито сказал:

— Аделаида Павловна, мы знаем, что вы здесь. Пожалуйста, позвольте нам войти. Дело очень серьезное, очень. Если вы думаете, что мы приехали выяснять отношения, то глубоко ошибаетесь. Речь идет о вашей безопасности!

В ответ на эти проникновенные слова голос, уже ставший где-то родным и близким, предложил:

— Назовите себя!

— Ты издеваешься, придурок?! — вспыхнул Грушин.

Да, в этом механическом призыве определенно звучали ехидные нотки…

— Придется ей сказать, — пробормотала Женя, — не пустит ведь. Как думаешь?

Грушин только плечами пожал.

— Аделаида Павловна, — снова наклонилась к микрофону Женя, — плохи дела. Вам нужно немедленно уехать отсюда. У нас есть все основания предполагать, что Иван Охотников жив. Ему известно, где вы находитесь, он может оказаться здесь с минуты на минуту. Если не хотите нас впустить, выйдите сами. Мы увезем вас, спрячем…

Она не стала уточнять, кто непосредственно приложил руку к такой информированности убийцы…

В воздухе пронесся чуть слышный металлический звон, который, как уже успели заметить Женя и Грушин, являлся предвестником нового гласа с небес. Грушин возмущенно воздел кулак…

— Прошу иметь в виду, что при входе задействована электронная система обнаружения оружия, — сообщил их знакомый робот. — Вам необходимо положить оружие в сейф.

После этого сообщения черная дверь проворно въехала в стену, открыв тамбур, освещенный все тем же кварцевым светом.

— Черта лысого, — проворчал Грушин и лихо рванул вперед, через турникет, однако оказался заблокирован на полушаге. Свет противно замигал, а робот с ноткой укоризны заблажил:

— Обнаружено оружие. Прошу положить его в сейф. Обнаружено оружие. Прошу положить его в сейф. Обнаружено…

— На, подавись, только заткнись! — рявкнул Грушин, выхватывая из кармана плаща пистолет. — Где твой поганый сейф?

Рядом с ним в стене появилась узкая ниша, и Грушин сунул пистолет туда. В ту же минуту ниша защелкнулась металлической пластинкой, на которой белели кнопочки с цифрами, и сверху поступило предложение набрать любую четырехзначную комбинацию, «хорошо запомнив ее для последующего изъятия оружия».

— Пра-ати-ивный! — провыл Грушин мстительно, наугад тыча в кнопки.

— Благодарю вас за то, что вы с уважением отнеслись к правилам, принятым на нашей территории! — невозмутимо возвестил вышеназванный. — Добро пожаловать! Прошу следующего гостя пройти через турникет.

Женя шагнула вперед и услышала радостную весть, что оружия не обнаружено. Почему-то ее никто не поблагодарил и «добро пожаловать» не сказал — просто отъехала в стену еще одна дверь, и глазам открылась залитая ярким светом обширная зеленая лужайка с ухоженными клумбами.

— Тьфу! — сказал Грушин. Общение с роботом не оставило в его душе никаких человеческих чувств, кроме лютой ярости. Он молча ринулся к дому по затейливо выложенной дорожке, явно готовый к новым сражениям. Однако никто больше не пытался их остановить.

Так же, как и встретить, впрочем… Крыльцо пустовало, и Грушин беспрепятственно вошел в холл.

Женя потащилась следом. У нее было странное ощущение, будто идет она сквозь некий серый коридор. Все вокруг — а там, безусловно, было на что посмотреть и чем полюбоваться! — казалось затянутым плотной паутиной. Она видела сердито ссутулившиеся плечи Грушина, а больше ничего. Где-то впереди блаженной мечтой маячил тот самый заветный уголок, и она хотела сейчас только одного: чтобы Аделаиду не пришлось уговаривать долго.

— Аделаида Павловна! — сердито позвал Грушин. — Вы где?

— Здесь, — послышался спокойный мужской голос.

Грушин дернулся, Женя отпрянула.

Послышался тихий скрип…

Из-за угла выкатилось уже знакомое ей инвалидное кресло, в котором сгорбилась закутанная в плед фигурка.

Коляску толкал высокий седой мужчина, при виде которого Грушин громко, резко выдохнул сквозь зубы, а Женя безотчетным движением прижала руки к груди.

Итак, их опередили.

Женя даже не увидела, а словно бы уловила некое движение Грушина, и в то же мгновение впереди вспыхнуло, громыхнуло, потом раздался тонкий, словно бы заячий, крик. Грушин качнулся, зажал плечо рукой…

У Жени потемнело в глазах. Как-то страшно медленно до нее доходило, что вспышка и грохот — это выстрел, а Грушин покачнулся потому, что стреляли в него.

Кинулась к нему, обхватила. Грушин тяжело клонился к стене. Женя пыталась поддержать, но он оседал, ноги подкашивались. Медленно опустился на пол, завалился… Черный плащ на плече вдруг стал необыкновенно ярким.

Женя взглянула на свои повлажневшие пальцы — кровь!