Дарья Донцова - Кекс от сапожника

– Вот ваш чемодан, – улыбнулась я, – отдайте мой.

– Спасибо, – прошептала хозяйка и потерла запястья, – мне хочется лечь. Голова болит. Мигрень.

– Очень хорошо вас понимаю, – сказала я, – уже ухожу, но мне надо забрать свой багаж.

Елена съежилась.

– Ваш багаж?

– Да, – подтвердила я, – такой же серый чемодан, который взяли вы или… Вы его не брали? Поняли, что это чужой, и оставили в аэропорту?

– А-а-а-а, – протянула хозяйка квартиры и вновь потерла запястья, – ясно, я вспомнила вас. Вы сидели через проход.

– Верно, – согласилась я.

– Мы хорошо долетели, кормили вкусно.

Я удивилась, на мой взгляд, ничего оригинального нам не предложили, обычный набор, но из вежливости решила согласиться:

– Вы правы. Еда была замечательная.

– «Аэрофлот» очень старается, – продолжила Касаткина, постоянно потирая запястья.

Я опешила.

Если память мне не изменяет, нас везла другая компания. У меня накопительная карточка «Аэрофлота», и моя жаба горестно вздыхала, оплачивая билет. Жабенка понимала, что этот полет бонусов госпоже Васильевой не принесет.

– В особенности мне понравились макароны, – продолжала странный разговор Лена, – такие смешные, в виде машинок. Тальятелле.

– Ага, – протянула я, не зная, как реагировать на слова Касаткиной.

Пастой пассажиров на борту не баловали. Нам подали стаканчик кофе, несколько булочек, пару ломтиков сыра, масло и крохотную баночку джема. Все это не очень-то изысканно и, кстати, тальятелле никогда не бывают похожи на автомобили, это лапша, только не короткая, а длинная.

– Дорогая, что случилось? – спросил крепкий мужчина, выходя в прихожую.

На нем был короткий халат, судя по расцветке, явно женский, под ним темнели брюки, из-под которых виднелись черные ботинки на толстой подошве.

– Вот она перепутала наши чемоданы, – неожиданно бойко зачастила Лена, – привезла мой, хочет забрать свой.

– Отлично, – кивнул незнакомец. – Эй, Витя, прикати сюда багаж.

Послышался стук, в холле возник мой саквояж, его толкал тощий высокий белобрысый парень в джинсах.

– Забирайте, – велел первый мужик.

– Спасибо, – пробормотала я, – извините, пожалуйста, что доставила вашей жене неприятности.

– Ничего, до свидания, – отрезал дядька.

– Прекрасные тальятелле «Аэрофлот» подает, – тоскливо произнесла Елена, – мы сегодня утром их в самолете ели.

– Витя, уведи свою сестру, – распорядился крепыш.

Парень в джинсах взял Касаткину под руку.

– Пошли, тебе надо лечь.

Лена покорно двинулась в сторону коридора.

– Моя жена страдает мигренями, – неожиданно приветливо пояснил хозяин, – когда на нее накатывает, она пьет таблетки горстями и делается неадекватной. Несет чушь. Не обращайте внимания. Наверное, она просто проголодалась, Лена обожает макароны. Пойду сварю ей спагетти.

Произнося сей спич, он выпихнул мой чемодан из прихожей на лестницу. Я вышла за порог, дверь в квартиру захлопнулась.

Сев в машину, я набрала телефон Дегтярева и рассказала ему историю с чемоданом.

– Почему-то меня произошедшее не удивляет, – заворчал толстяк, – хорошо, что ты не махнулась с кем-то головой. Хотя… может, заполучив чужой мозг, ты перестанешь вести себя по-идиотски.

– С Леной что-то не так, – перебила я полковника, – очень странно она себя вела.

– Ммм, – простонал Александр Михайлович, – чем ты в самолете занималась?

– Книгу читала, – удивилась я вопросу.

– Очередную Смолякову?

– Да, – подтвердила я, – мне здорово повезло, в аэропорту продавали новый роман Милады «Странная тетя Лошадь».

– Понятно, – протянул Дегтярев, – езжай домой, разложи вещи, выпей чаю, посмотри телик, наряди елку, короче, займись чем-нибудь полезным. Но, очень прошу, не делай двух вещей: не пеки рождественские кексы и не прикасайся к детективам Смоляковой.

– Почему? – не поняла я.

Дегтярев откашлялся.

– Скажу честно. Твои маффины жуткая гадость. Сверху они всегда подгоревшие, а внутри полусырые. Не знаю, коим образом ты ухитряешься достичь столь странного эффекта. А еще они с начинкой из мелких камней.

– Внутри орехи, изюм и специи, – рассердилась я, – у меня лучшие в мире рождественские кексы, и Маша, и все друзья, которым я маффины дарю, да и ты сам их всегда нахваливаете. И при чем тут Смолякова? Я обожаю ее криминальные истории.

– Дашенция, – вздохнул Дегтярев, – конечно, тебе говорят приятные слова. А как поступить, когда в руки суют коробочку с кособоким маффином и щебечут: «С Новым годом! Я испекла для тебя вкуснятин, попробуй. Ну как? Нравится? Чудный кекс? Да? Нравится? Нравится?» Лично я начинаю давиться этой дрянью, царапать язык о находящуюся в ней гальку и рассыпаться в похвалах. Что же касается Смоляковой, то, начитавшись ее мало похожих на правду историй, ты становишься маниакально подозрительной, тебе повсюду мерещатся серийные маньяки. Помнишь, как ты переполошила весь мой отдел, заявив, что дворник в доме, где живет Оля Григорьева, убил восьмерых мужчин? И что на деле оказалось? Дворник тишайшее существо, изо всех сил старается услужить жильцам, чтобы получить чаевые. Просто ты накануне завершила чтение очередного опуса Милады, а там главный злодей подметальщик улиц в розовых ботинках!

Я нажала на красную кнопку. Все понятно. Толстяк только что вернулся с совещания, где ему досталось по первое число, вот он и злится. Мои кексы замечательные, как раз сегодня вечером я собиралась их печь и обязательно выполню задуманное. Но полковник не получит ни крошки! Ему Дед Мороз положит под елку только пену для бритья.

Я поерзала на сиденье и звякнула Гене, правой руке толстяка.

– Ну и что тебя насторожило? – спросил тот, спокойно выслушав мой рассказ.

Я начала перечислять:

– Дверь долго не открывали, распахнули лишь после того, как я крикнула: «Может, вам плохо? Вызвать „Скорую“»? Хотя только после этих слов я сообразила сказать про перепутанный багаж. И вот тогда створка сразу открылась. Создалось впечатление, что сначала меня не хотели впускать, хозяйка стояла в прихожей и ждала, когда незваная гостья уйдет, но, услышав про чемодан, изменила свое решение.

Гена издал смешок.

– И что? Тетка только прилетела, собралась отдохнуть, а в квартиру не пойми кто ломится. Вот и не обрадовал ее твой визит. А чемодан бабе нужен. Где здесь криминал? Даша, иногда нож это просто нож, а не орудие убийства, им хлеб-колбасу кромсают. А ты глядишь на него и черт-те что себе представляешь.

– Дослушай до конца, – попросила я, – у Елены на автоответчике было сообщение про мигрень. А когда я вошла в прихожую, то увидела, что она все еще с замысловатой прической, макияжем и в джинсах, то есть в том виде, в каком сидела в самолете.