Дарья Донцова - Рождественский детектив 2010

— Э-э-э, — сказал Арсеньев.

Мысли, словно шальные шутихи, начали носиться в его голове. Он опоздал! Опоздал, черт побери! Эта тихоня уже развлекается вовсю! Интересно только, с кем? От любопытства у Арсеньева загорелись глаза. «Ставлю глаз против старой шляпы, что это Жуков», — подумал он. Но проверить хотелось страстно.

— Мы можем идти, — стесненно сказала Светлана, отчаянно надеясь, что Робин-Бобин ничем себя не выдаст. Ей не улыбалось объяснять, каким образом в ее постели оказалась живая свинья.

— Нет, погодите. — Арсеньев поглядел на нее задумчивым взором и добавил: — Кажется, у вас чудесный вид из окна. Можно я посмотрю?

— Нет, — испугалась она. — Думаю, не стоит. Вид как вид…

Но он уже рванул в комнату и плотоядным взором впился в кровать. На ней были бугры и буруны, но посередине совершенно точно кто-то лежал. Лежал и дышал — покрывало приподнималось и опускалось.

— Ах, так вы не одна?

— С чего вы взяли? — выдавила из себя Светлана, загораживая подступы к постели. — Пойдемте поскорее вниз.

— У меня шнурок развязался, — сообщил Арсеньев и, скользнув к кровати, со всего маху уселся на нее.

Завтрашний обед обалдело хрюкнул. Это был омерзительный звук, особенно если предположить, что издало его человеческое существо.

Арсеньев вскочил и иронически сказал себе за спину:

— Здрасте.

И неожиданно хлопнул себя по лбу. Он понял, кто в постели. Вычислил. Дело в том, что, прежде чем постучаться к Светлане, он уже спускался вниз. И видел там не только дядю Петю и его «ребят», но и Жукова. А Грызунова и Холодного слышал через стенку — художник выпрашивал у певца сигареты, а тот не давал. Получается… Получается, это — Гришка Волчков!

— А говорили, что вы одна, — попенял он Светлане, немедленно раздумав с ней целоваться.

Если бы под покрывалом обнаружился хотя бы Жуков, он бы с ним посоревновался. Но Волчков…

— Я же не думала, что вы станете врываться, — огрызнулась Светлана. В ее голосе, словно камни в бурлящей речке, перекатывались тяжелые комья слез.

— Ну ладно. Я вас внизу подожду. — Арсеньев выскочил из комнаты и громко захлопнул за собой дверь.

Оказавшись снаружи, он ухмыльнулся и прислонился к ней спиной. И тотчас услышал, как Светлана в отчаянье воскликнула:

— Ах ты, свинья! Ты все испортил! И не тяни ко мне свое рыло!

«Это точно Волчков», — удовлетворенно подумал Арсеньев и побежал вниз по лестнице.

Светлана спустилась почти сразу вслед за ним, хмурая, как туча.

— Почему вы глядите на меня так мрачно? — спросил ее Артем Холодный. — Вам не нравится мой новый облик? Это Жанна во всем виновата.

Его внешность в самом деле претерпела разительные изменения. Он надел костюм, снял серьгу и перстень и, что самое главное, чисто побрился.

Гриша Волчков, тоже в костюмчике, налитой и свеженький, как любовно вскормленный огородником томат, держался от него на расстоянии. Вероятно, скандалистов каким-то образом удалось разнять и успокоить, но отнюдь не примирить.

Жанна выбрала для ужина короткое красное платье с откровенным вырезом и, конечно, безоговорочно затмила и Светлану, и Асю. Впрочем, Ася не страдала от недостатка внимания. Наглаженный Артем Холодный явно имел на нее виды.

Демьян и Витя бегали из кухни в столовую, накрывая на стол. Свет повсюду в доме был приглушен, и народ как-то сам собой разбрелся по комнатам первого этажа.

— Хотите покурить? — спросил у Светланы Гриша Волчков. — Хотите на веранде? Тут такая обалденная зимняя веранда!

Он потащил ее на «обалденную» веранду и по прибытии выбил для нее сигарету из начатой пачки «Империи». Интересно, как он ее раздобыл, эту пачку? Утащил у Холодного? Так сказать, назло врагам? Вообще-то она не курила, только иногда, на девичниках, под рюмочку коньячка… Впрочем, сегодня был особенный случай.

— А на кухне такой переполох, — сообщил Гриша, пуская ровные колечки дыма. Он многое делал искусно, словно пытался мастерством и блеском заставить забыть о своем крошечном росте. — Поросенок сбежал. Демьян устроил настоящую охоту на свиней. Но пока это не принесло результатов. Животина — она же чувствует все… Надеюсь, беднягу прирежут нежно.

Светлана поперхнулась дымом. Робина-Бобина нельзя было позволить убить на Рождество — это ясно. Но и прятать его в пододеяльнике тоже глупо. Она решила пойти на кухню и попытаться защитить свинские права.

Демьян и в самом деле выглядел страшно расстроенным.

— Послушайте, — сказала Светлана, набрав в грудь побольше воздуха. — Я ни за что не стану есть вашего поросенка. И вообще — как вам пришло в голову заколоть такое славное животное?

— Вы его спрятали! — захохотал дядя Петя, возникший в дверях, словно персонаж комической пьесы. — Я же говорил, что это бабы его спасают… То есть, пардон, девушки. Девушки всегда были жалостливыми, Демьян, это ты себе запиши в своей головенке на будущее.

— Мы не можем его съесть, — трагическим тоном повторила Светлана.

И в этот миг весь дом содрогнулся от крика. Крик был таким ужасным, таким душераздирающим, что у Светланы похолодели пальцы. Кричала, несомненно, женщина, причем перепуганная насмерть. Она кричала громко, протяжно, на самой высокой ноте. Трое спорщиков замерли и уставились друг на друга. Потом бросились вон из кухни на голос. Из всех дверей одновременно с ними выскакивали люди с искаженными лицами.

Крик доносился из большого зала, в котором стояла елка. Дядя Петя первым толкнул створки и впрыгнул внутрь. Светлана и Демьян по пятам следовали за ним.

Свет в комнате не горел. Сверкала лишь гирлянда на елке — разноцветные огоньки весело перепрыгивали с ветки на ветку. Под елкой лицом вниз лежала Жанна Ольшанская. Рядом на полусогнутых ногах стояла бледная до синевы Ася с разинутым ртом и вопила во всю мощь своих легких.

Артем Холодный хлопнул по выключателю, потом подскочил к ней, развернул на себя и влепил звонкую пощечину. Ася перестала вопить, несколько секунд смотрела на него круглыми глазами, потом бросилась ему на грудь и разрыдалась.

— Что тут такое? — спросил Арсеньев, протискиваясь вперед. — Жанна?

— Кажется, ее убили, — мрачно сказал дядя Петя.

Жанна лежала абсолютно неподвижно и казалась грузной, словно мешок с камнями. Вокруг ее шеи был намотан толстый черный шнур с торчащими вверх концами.

Вдвоем они присели на корточки и перевернули тело. Арсеньев с воплем отшатнулся, шофер попытался отыскать пульс, но тщетно.

— Какого черта? — заревел Грызунов, наливаясь яростью. — Этого не может быть! Кто ее убил? Тут, кроме нас, никого нету! А входную-то дверь заперли, я сам видел…

— Твою мать! — выругался дядя Петя и смачно сплюнул прямо на узорчатый паркет. И повторил: — Твою мать.