Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

– Я страшно извиняюсь. Не пойму, что заставило меня сказать такое. Должно быть, я грезил.

Я засмеялась:

– Бросьте думать об этом. Я чувствую то же самое. Потрясающе. Как дома. Словно бы это давно вошло в привычку. Засыпайте.

– У-уф… Луна есть?

– Нечто похожее. Прямо над головой. Тусклая последняя четверть, такая ворсистая по краям, словно шерсть. Должно быть, сильная облачность, но света достаточно. Достаточно для того, чтобы помочь Ламбису и вместе с тем чтобы не высветить все то, что он делает.

Он замолчал и молчал так долго, что я подумала – заснул. Но он вдруг беспокойно задвигал головой, поднимая с ложа пыль.

– Если Колина нет на лодке…

– Можете быть уверены, он там. И через несколько часов он явится с Ламбисом. И довольно об этом, ни к чему эти разговоры не приведут. Оставьте ваши раздумья, засыпайте. Вы слышали когда-нибудь легенду о лунных пряхах?

– О чем о чем?

– О лунных пряхах. Это наяды, водные нимфы. В глухих селениях можно и теперь встретить трех девушек, разгуливающих по горным дорогам в сумерках. У каждой в руках по веретену. Они накручивают на них шерсть, молочно-белую, как лунный свет. А это и есть лунный свет, сама луна. Поэтому-то им и не нужна прялка. Они не парки [10] В римской мифологии богини судьбы, прядущие и обрезающие нить жизни. или еще что-нибудь ужасное, они не касаются жизни людей, все, что они делают, это следят за тем, чтобы мир получал свои часы темноты. И они этого добиваются, спрядывая до конца луну. Ночь за ночью можно видеть, как луна становится все меньше и меньше, а на веретенах девушек шерсти все больше и больше. И вот наконец луны совсем нет, и в мире тьма и покой, звери в горах не боятся охотников, а приливы и отливы становятся не такими сильными…

Тело Марка рядом со мной обмякло, дыхание его стало глубже. Я стала говорить как можно тише и монотоннее:

– А потом, в самую темную ночь, девушки несут свои веретена в море, чтобы вымыть шерсть. И шерсть соскальзывает с веретен в воду и распускается длинными бликами света от берега до горизонта. И снова появляется луна. Она поднимается над морем тоненькая, кривая. И только когда вся шерсть вымыта и снова собралась в белый шар на небе, лунные пряхи опять могут приняться за свою работу, чтобы сделать ночь безопасной для тех, за кем кто-то охотится…

Лунный свет за пределами хижины был слаб, что-то серенькое, просто рассеяние темноты. Достаточно для того, чтобы уберечь Ламбиса от падения, достаточно для того, чтобы переправить лодку в укрытие, не дожидаясь рассвета, но недостаточно для любопытных глаз, чтобы увидеть то место, где мы с Марком лежим в маленькой темной хижине, тесно прижавшись друг к другу. Лунные пряхи были там, снаружи. Не выбирая пути, они шагали по горам Крита, накручивая на веретена свет и делая ночь безопасной.

Он спал. Я повернулась на щекочущих ветках и коснулась щекой его волос, жестких и пыльных, но сладко пахнущих сухой вербеной.

– Марк? – не столько спросила, сколько выдохнула я.

Он не ответил.

Я подсунула руку под куртку хаки и нащупала его запястье. Оно было влажное и теплое. Пульс все еще был частым, но более ровным и сильным. Я снова подоткнула вокруг спящего куртку.

И без всякой причины, просто показалось, что это надо сделать, я тихонько-тихонько поцеловала его волосы и решила тоже поспать.

Я поспала достаточно, хотя и чувствовала себя вялой, когда окончательно проснулась. Марк все еще крепко спал, свернувшись позади меня. Он дышал легко, вполне нормально, а его кожа в том месте, где я осторожно потрогала ее, была холодной. Жар спал.

Было еще рано. От входа проникал свет, окрашенный в перламутровые тона. Мое запястье было где-то под щекой Марка, и я не осмеливалась пошевелиться, чтобы взглянуть на часы. Я гадала: то ли этот холодный свет оттого, что еще слишком рано, то ли сгустившиеся перистые облака закрыли солнце. В некотором смысле для нас лучше, если бы они были, но они, наверное, холодные и влажные, а одеял у нас нет…

От этой мысли я окончательно проснулась. Ламбис. Без сомнения, Ламбису пора бы уже вернуться…

Я осторожно приподняла голову Марка и попыталась вытащить ладонь. Он пошевелился, слегка всхрапнул и проснулся. Он поднял руку протереть глаза, потом потянулся. Это движение приблизило его ко мне, но, обнаружив меня, он резко отпрянул и, должно быть, причинил руке боль.

– Вот так раз! Боже, я и забыл, что вы тут! Я, наверное, вчера вечером был в подпитии.

– Это самое приятное, что мог мне сказать мужчина после проведенной вместе ночи, – сказала я, выпутываясь из веток. – Если бы я могла встать и не будить вас, я бы так и сделала, но вы так трогательно свернулись…

Он усмехнулся, и я поняла, что в первый раз вижу, как он улыбается. Даже с двухдневной щетиной и бледным лицом он выглядел удивительно молодо.

– Благодарю вас, – вдруг торжественно произнес он, – я как следует выспался и чувствую себя прекрасно. Мне кажется, что я бы смог сегодня и передвигаться. Видит Бог, мне уже лучше. Но вы, вы-то спали?

– Немного, – ответила я, не уклоняясь от правды. – Во всяком случае достаточно. Вполне выспалась.

– Который час?

– Начало шестого.

Я увидела морщинки тревоги у него между бровями. Он переместил руку, как будто она вдруг снова стала болеть.

– Ламбис не вернулся?

– Нет.

– Боже мой, надеюсь с ним ничего не случилось. Теперь и он попал из-за меня в эту заваруху.

– Слушайте, умоляю вас, – сказала я, – не принимайте вы и Ламбиса на свой счет. Он сам ввязался в это дело и, как я поняла, может постоять за себя. – Я встала, продолжая снимать с себя веточки и листочки. – И вот что я надумала, пока вы лежали и храпели: надо вас вытащить из этой хижины. И чем раньше, тем лучше.

Он потер рукой лицо, словно прогоняя остатки сна. Глаза его все еще были затуманены усталостью и волнением ночи.

– Да?

– Если кто-то действительно станет снова вас искать и доберется сюда, то, поймите, при наличии хоть капли здравого смысла они пойдут туда, где есть вода, а увидев хижину, непременно заглянут в нее. Ламбис поступил правильно, притащив вас сюда, в это укрытие. Но теперь, когда вам лучше, надо найти другое место – снаружи, на воздухе, теплое и тенистое убежище, откуда будет хороший обзор. Гораздо лучше спрятаться на горном склоне, чем в единственном заметном на горе укрытии.

– Это верно. И не могу сказать, что мне будет жаль уходить отсюда… Для начала не поможете ли мне выбраться наружу?

– Конечно.

Он оказался тяжелее, чем выглядел, и к тому же гораздо беспомощнее, чем надеялся. Понадобилось порядочно времени, чтобы он мог выпрямиться во весь рост, опираясь о стену хижины и на меня. Теперь я увидела, что он невысок, но телосложения плотного, широкоплеч, с сильной шеей.