Владимир Буров - 8, 9 — аут

А как ты думал? Мы не должны упустить этот, может быть, единственный шанс. Тут: или он нас, или мы его.

В ресторан еще не поднялись, сидели в своем номере Комдив, его сын Юрий и его дочь Софья. Она, между прочим, тоже ехала не за свои деньги. У нее тоже было приглашение, хотя в боях она по плану не участвовала. Комдиву Леониду Леонидовичу пришлось оставить свою дивизию на заместителя. Ехать он не хотел, но пришел приказ из Министерства Обороны, что:

— Ехать надо. — На Волге сейчас хорошо.

— Чем там хорошо? — спросил сам себя Леонид. И сам же ответил: — Там река. Река. Там рыба.

Стерлядь разрешалось ловить прямо с парохода.

— Или берите лодку. И с лодки таскайте одну за одной.

— Сколько можно ловить? — спросила София. И добавила: — А то в некоторых странах, я слышала, ловить можно только при условии, что рыбу потом надо выпустить опять в озеро.

— Ну, у нас не озеро, а большая общенародная река. Еще во время правления Никиты Сергеевича был принят закон Хема.

— Это сколько? — спросил Юрий.

— Да, действительно, долго спорили, сколько можно разрешить ловить стерляди простому человеку из демократического общества. Были самые разные предложения. От тонны до одной рыбины. Наконец, все прочитали Хемингуэя, и приняли закон:

— О шести. — Он там ловит на перекатах шесть лососей. Мог бы больше — не стал. Так и здесь решили делать. Тогда все начали делать по Хемингуэю. Даже туристические походы в школах обязательно включали в себя рыбалку. И не только рыбалку. Кофе в ночном лесу. Утром красное вино и тарелка свежей клубники. Каждому. Вино, правда, пили только учителя и физрук. Детям, естественно, не разрешалось.

— Ну, и правильно, — поддержал рассказ капитана корабля Леонид Леонидович, — зачем тогда и читать книги Нобелевского Лауреата, если в жизни потом поступать по-другому.

— Жаль, быки только не прижились здесь, — сказал капитан. — А то бы и у нас была коррида.

— Почему? — спросила София.

— Почему не прижились? — задумчиво переспросил капитан теплохода. — Так и не был принят закон о мясном животноводстве. А только мясные быки, такие здоровые бычищи могли участвовать в битвах с людьми и лошадьми на арене.

— Я все-таки не понимаю, почему это случилось? — уставилась в лицо речному волку девушка.

— Кое-что сломалось. Не буду сейчас уточнять, что именно. Об этом есть специальная песня. Как-нибудь за ужином, если пригласите, я спою вам ее.

— Я не понимаю, зачем пригласили меня? — раздраженно сказал Роман. — Я не причастен ни к каким убийствам.

— Зато я причастен, — сказал Олег. Он опять был в белых брюках и темно-синем кителе капитана дальнего плаванья. В фуражке с якорем, и кортиком на поясе. — Если бы не это путешествие по Волге, меня бы не выпустили. Ведь эти придурки на самом деле считают меня Серийником.

— Самое интересное, что у них полно доказательств, — сказал главный тренер футбольной сборной, его отец. — Но пистолет почему-то выдали мне, — добавил он.

— Дай его мне.

— А ты не Серийник? — грустно спросил отец.

— Ты расстроен, отец? Они не взяли тебя в долю? Давай их сделаем!

— Я прикинусь Серийником, и заставлю отдать часть акций Завода по производству Харлеев. Половины нам хватит?

— Начнется межклановая война. Хватит двадцати процентов, — сказал, улыбнувшись Роман. — Но… — он поднял вверх указательный палец, — тогда придется кого-то грохнуть.

— Да, запросто. Я грохну эту Дашку, дочку Мэра, и ее хахаля. А если понадобится, то и самого Мэра с его Пестелиной. Анну тоже можно. Зажилась тут, менеджер. Я должен был быть менеджером. — Он закурил. — Но в принципе убивать никого не надо. Мы устроим шухер, а уж они сами перестреляют друг друга.

— Да, план Б мне нравится больше, — сказал отец. — Будучи богатым человеком, я не хочу потом дрожать каждую ночь, что за мной придут. Или пришлют киллера.

— Мы можем продать нашу долю, и свалить отсюда, — сказал Олег. — Уедем в Южную Америку.

— Я не люблю жару.

— Тогда, как все — в Лондон. В принципе, с деньгами мы можем жить даже на Белом Море. Будет ловить треску и навагу.

— Может быть, это даже очень хорошая идея, — сказал Роман. — Мне кажется, здесь скоро начнутся такие разборки из-за этих акций — люди пропадать будут. С нашей долей надо сделать как-то логично. Чтобы не было потом юридических придирок.

— Ну, самих акций мы не найдем, — сказал Олег. — Где они никто не знает. Надо подготовить настоящую юридическую бумагу, чтобы потом ее не могли оспорить.

— Где мы здесь возьмем юриста? — спросил Роман. Татьяна — Главбух на стороне Директора. Ее не подкупишь.

— Мне кажется, я нашел выход, — сказал Олег. — Нужно сделать ставку на победу в боксе!

— Как? — удивился папа. — У нас нет денег, чтобы поставить против двадцати процентов акций.

— Надо поставить один к ста, — сказал Олег. — На того, кто заведомо не может выиграть.

— У нас и на один к ста нет денег, — сказал Роман Анатольевич. — На сто миллионов надо миллион. Где его взять?

— Да-а, — протянул Олег, если все продать это будет максимум тысяч тридцать. Ну, пятьдесят. Не знаю, что и придумать. Может быть, нам продать твою должность Главного тренера? Если мы будем сидеть молча, эти волки все равно ее отнимут. Ты ведь числишься на Заводе?

— Да, Грузчиком-сварщиком. Триста пятьдесят рэ. Только Парторг получал больше.

— Сколько?

— Восемьсот-восемьсот пятьдесят.

— Неужели такие деньги, в натуре, платят? — удивился Олег. — Кем же он числится?

— Сварщиком.

— Ну, ты тоже сварщик.

— Я сварщик и по совместительству грузчик. Он только сварщик. И не простой. Сварщик высокоточных и высокопрочных швов. Как Саша Латова.

— А я думал, она врет, что ей платят по восемьсот рублей в месяц.

— Нет, это правда. Я видел ее талончик, когда ездил в Москву на экскурсию на Завод Серп и Молот. Сто миллионов нам не выиграть, — добавил Роман, — Хватит десять. Даже пять. Акции потом вырастут. Оформить дом на продажу мы тоже сейчас уже не сможем. Продам должность Главного тренера. За сто штук. Кому только?

— Я думаю, я знаю кому, — сказал Олег.

— Кому?

— Этому, как его… Петрухе.

— Я не знаю никакого Петрухи.

— Ну, как же? Тренер по боксу мужской сборной.

— Так он же не футболист! А боксер. Тем более, что зовут его не Петруха, а Петрович. Иван Петрович.

— Эти начальники зовут его Петька, — сказал Олег, — я сам слышал.

— Ну, в принципе это не важно, — сказал Роман, — Главное, что у него ни — на Х — нет денег. Откуда? Всех боксеров разогнали. А тех, кого не разогнали — сами разбежались. Сам знаешь, даже кроссовки адидас, выигранные в области, отбирали. Он зарплату знаешь, сколько получал? Всего сто семьдесят рублей.