Татьяна Арутюнова - Людочкины выкрутасы [СИ]

— Подъезжаем к кладбищу.

— Андрей Иванович, не бросайте меня одну, — попросила Оксана, пока он парковал машину.

— Конечно, конечно, — отозвался он, — только ты сама не потеряйся в толпе.

Они вышли из машины и влились в людской поток, состоящий в основном из сотрудников милиции. Кладбищенская атмосфера пробудила в душе Оксаны иллюзию нереальности происходящего. Все мысли куда-то улетучились, внутри образовалась пустота. Ей казалось, что где-то вверху стоит глухой гул ветра. А она всё шла, шла и не заметила, как оказалась у гроба Ивана, стоящего рядом со свежевыкопанной могилой. Перед ним со скорбным видом в чёрных одеждах и шарфах стояла Феодосия Ивановна — мать Ивана и его сестра Лилия. Оксана, не глядя ни на кого, отпустила руку Андрея Ивановича и подошла к гробу. Истощённое тело Ивана лежало в нём, как немой укор ей. Её сердце, переполненное чувством вины, сжалось. Соколова наклонилась, поцеловала лоб усопшего мужа и отошла назад. Слёз не было. Но была боль тяжёлой утраты и тоска о чем-то выдуманном, но так и не сбывшемся. Сотрудники милиции по очереди вставали у гроба и говорили об Иване добрые слова. После этого гроб закрыли и стали опускать в могилу. В это время мать Ивана зарыдала в голос. Пока засыпали могилу, она не успокаивалась. На образовавшийся могильный холм люди стали устанавливать венки, класть цветы. Оксана тоже подошла положить цветы. Мать Ивана схватила её за руку.

— Как ты посмела сюда явиться? Окрутила моего мальчика, женила на себе…

Внутри Оксаны всё оборвалось, и она безвольным взглядом уставилась на свекровь, не слыша, что та говорит дальше. Молодая женщина была не в силах сдвинуться с места. Она напряглась изо всех сил, чтобы не рухнуть на землю.

— Мама, успокойся, — потянула её за руку дочь, — неудобно же! Люди смотрят!

Но та выдернула руку и продолжила:

— Избавилась с помощью моего сына от своего ненормального мужа, завладела его частью квартиры и выгнала Ванечку.

— Мамочка, дорогая, пошли к машине! — снова вцепилась в её руку Лилия.

— Оставь меня! — крикнула Феодосия Ивановна дочери. — Я всё ей скажу. Из-за неё погиб мой мальчик.

Последние слова свекрови больно резанули Оксану по сердцу. Какая-то неведомая сила привела её в чувства и придала сил.

— Феодосия Ивановна, — хорошо поставленным и спокойным голосом вдруг сказала Оксана, — я не нужна была Ивану. — Он любил другую женщину, с которой имел трёхлетнего сына.

После этих слов она тронулась с места и быстро зашагала прочь.

— Что? — взвизгнула Феодосия Ивановна ей вдогонку. — Ты в своём уме? Ему всего-то двадцать один год! — Он что, этого ребёнка в семнадцать лет сделал?

— Мама, не ругай Оксану, — прошептала над ухом матери сестра Ивана, — она говорит правду. Я тебе дома всё расскажу. Неудобно же. Наверняка люди из милиции тоже знают эту историю.

Мать, с ничего не видящими от горя глазами, поплелась, спотыкаясь, рядом с дочерью к выходу из кладбища.

Мазур догнал Оксану и взял её за локоть.

— Я отвезу тебя домой. Не переживай. Мать Ивана отойдёт от горя и перестанет думать о тебе плохо. Ты же слышала, сестра Ивана пообещала всё рассказать ей. Она ещё придёт к тебе мириться и просить прощения.

— Единственное, чего я хочу, — угасшим голосом произнесла она, — так это чтобы она никогда больше не попадалась мне на глаза.

Оксана на поминки не поехала. Андрей Иванович довёз её до подъезда и попрощался. Придя, домой, она из последних сил постелила постель и буквально свалилась в неё. Сказалось эмоциональное выгорание, связанное с похоронами и жестоким обращением свекрови. Отключилась Оксана мгновенно и проспала в тревожном сне несколько часов. Спала бы ещё, но разбудил телефонный звонок. Мать сообщила, что забрала Ирочку из детского сада. Соколова прошла в кухню. Вскипятила в чайнике воду, налила его в чашку, бросила в неё пакетик зелёного чая и, не обратив внимания на то, что он ещё не заварился, стала пить маленькими глотками без всего. Вдруг ей страсть как захотелось посмотреть на Людмилу Егорову. Когда она выгоняла Ивана из своей квартиры, такого желания у неё не возникало. А сейчас, после его смерти, Оксана решила её хорошенько рассмотреть и понять, что в Егоровой есть такое, ради чего Иван пожертвовал своим семейным счастьем. Сначала она собралась узнать на работе адрес медсестры Наталии, проживавшей с Людкой на одной лестничной площадке. Затем прибыть к её подъезду, сесть на скамейку и ждать столько времени, сколько понадобится, пока из подъезда не выйдет разлучница. В том, что узнает её, не сомневалась. Ведь Егорова была маленького роста и сильно хромала. Но потом Оксана передумала:

— Нет, лучше честно скажу Наталье, что хочу увидеть Людку. Пусть она устроит мне встречу с ней. А как я объясню, зачем хочу её увидеть?

Она встала из-за стола, решительным шагом походила по кухне и вновь опустилась на место.

— Скажу, что хочу увидеть её и простить. Глупость какая-то! За что мне её прощать? Ведь она у Ваньки появилась раньше, чем я. Это его мне надо простить за измену.

Утром, прибыв на работу, Оксана и к Наталии не стала обращаться. Вспомнила, что в приёмном отделении хранится журнал с фамилиями и адресами многих сотрудников для экстренного вызова на случай форс-мажорных ситуаций. Оттуда она и выписала адрес сотрудницы.

— В выходной день съезжу и покараулю Егорову перед её домом. Погуляю, свежим воздухом подышу. Она обязательно выйдет в течение дня с детьми на прогулку, — сделала она вывод.

Однако к воскресному дню желание это внезапно улетучилось, как и появилось, а листок с адресом Наташи так и остался лежать в сумочке. К тому же Ирочка уговорила мать свозить её в зоопарк. Когда они уже надевали на неё комбинезон, в дверь позвонили. Оксана прильнула к глазку. Настроение сразу испортилось. На площадке за дверью стояла Феодосия Ивановна. Претвориться, что их с дочерью нет дома, Оксана уже не могла. Ирочка слишком громко смеялась в прихожей, когда мать её одевала. Поэтому открыла дверь.

— Можно войти? — виноватым голоском спросила свекровь.

— Конечно, входите. Мы, правда, с Иришкой собрались идти в зоопарк.

— Я не задержу вас долго, — сразу замахала руками свекровь.

Оксана провела её в комнату и усадила в кресло.

— Ты прости меня, девочка, за всё сказанное мной на кладбище. Я ведь не знала ничего о существовании у сына той женщины с его ребёнком. Так уж получается, что мы, матери, всё узнаём последними.

— Я не обижаюсь на вас, — заверила Оксана, желая быстрее избавиться от неё.

Феодосия Ивановна вдруг заёрзала на месте, подбирая нужные слова для продолжения разговора.

— Ты, случайно, не заешь адрес этой Людмилы? Я хочу повидать внука. Ведь он — это всё, что осталось на этом свете от моего сына.