Наталья Александрова - Последняя драма Шекспира

Лиза смущенно потупилась, села, сложив руки на коленях, как прилежная ученица.

– А я вас знаю, – проговорил мужчина, – я вас вчера в театре видел.

Теперь и Лиза вспомнила, что среди мелькавших в театре полицейских был этот лопоухий тип.

– Да, я вас тоже вспомнила, – вежливо ответила она.

– Интересная у вас, наверное, работа… – мечтательно произнес полицейский. – Аплодисменты, цветы… гастроли небось всякие… полмира, наверное, объездили…

– Да что вы говорите! – Лиза грустно улыбнулась. – Аплодируют чаще всего родственники и знакомые, у кого они есть, цветы иногда приходится самим покупать, а насчет гастролей… у нас театрик малоизвестный, если куда ездим, так только в глухую провинцию.

Лиза на всякий случай решила выглядеть бедной сироткой. В театре с приходом нового Главного дела обстояли вовсе не так плохо. На фестиваль они поедут в Каркассон, а потом в Прагу.

Ага, если эта Акулова не возьмет со всех подписку о невыезде. Она может, зловредная баба.

– Вот у вас, наверное, и правда интересная работа… – продолжала Лиза мечтательно.

– Да что в ней интересного! – вздохнул мужчина.

– Ну, как же – погони, засады, улики всякие…

– Это все больше в кино, а на самом деле у нас сплошная рутина! Большая часть времени уходит на составление отчетов! – И полицейский показал на бумаги, толстым слоем покрывающие его стол, как первый снег зимнюю равнину. – Терпеть не могу эту писанину… Погони, если и случаются, – это то еще удовольствие, всю, извиняюсь, задницу отобьешь, а уж о засадах я вообще не говорю, сплошной, извиняюсь за выражение, геморрой, сидишь часами, ни поесть, ни попить, ни, прошу прощения, наоборот…

– Чужая жизнь со стороны всегда кажется интереснее! – проговорила Лиза.

Мужчина что-то ей хотел ответить, но в это время у него на столе, под грудой папок и бумаг, зазвонил телефон. Он принялся, чертыхаясь, разрывать бумажный завал, наконец докопался до телефона и, поднеся его к уху, проговорил:

– Патрикеев слушает! Ты, что ли, Серега? Видеозапись? Какая видеозапись? У них же в театре никаких видеокамер в помине нету… – При этих словах полицейский покосился на Лизу, и она поняла, что речь идет об их театре.

У них действительно не было ни одной камеры видеонаблюдения. Даже перед входом.

А полицейский – теперь Лиза знала, что его фамилия Патрикеев – продолжал разговор. Причем у него была характерная манера – во-первых, он говорил удивительно громко, и во-вторых, прежде чем ответить, он повторял реплику собеседника, так что Лиза невольно слышала весь разговор.

– Что? Напротив камера, у ювелирного магазина?

Действительно, напротив их театра находился ювелирный магазин, и вход в него был прямо перед служебным входом театра. А уж перед ювелирным камера наверняка имеется. У них однозначно серьезные требования к безопасности.

– Серьезно? Коготкова попала на запись той камеры? Это удачно! Что, говоришь? Вышла из театра перед последним действием? Это замечательно! И села в машину? А машина тоже попала на запись? Ну, это вообще здорово! Какая, говоришь, машина? «Тойота Камри»? Синяя или зеленая? Что, номер удалось прочитать? Не до конца? Ну что ж такое! Повтори цифры Серега, я запишу!

На этот раз Патрикеев не повторил слова своего собеседника. Он вытащил из стопки бумаг чистый лист и крупно написал на нем фломастером две цифры.

Зрение у Лизы было отличное, и она сумела прочитать эти цифры – 38. Причем у восьмерки стоял жирный знак вопроса, и дальше была написана в скобках цифра 9. Стало быть, на конце номера машины, на которой уехала из театра Анна Коготкова, была цифра 3, а потом то ли восьмерка, то ли девятка.

– Что еще? – орал в трубку Патрикеев. – Как? Морда на дверце нарисована оскаленная? Может, череп? Похоже или нет? Не знаешь, ну ладно, разбирайтесь дальше…

В это время дверь кабинета открылась, и на пороге появилась, сверкая ненатуральным загаром, майор Акулова. К такому лицу полагался соответствующий макияж, и он был на уровне. Глаза были тщательно подведены, а ресницы такие длинные, что Лиза почти уверилась, что они накладные. Тени на веках были перламутровыми, а Лиза всегда считала, что такой оттенок уместен только там, где и должен быть, то есть на раковинах моллюсков.

Очевидно, они с майором Акуловой имели разные вкусы и представления о прекрасном.

Увидев Лизу, Акулова слегка кивнула, не разлепляя узких губ, щедро накрашенных малиновой помадой. Лиза пробормотала приветствие, на которое не дождалась ответа.

Первым делом Акулова строго взглянула на Патрикеева и проговорила сквозь зубы:

– Что же ты так орешь, Алексей? Я тебя с другого конца коридора слышала! И не только я!

– Да голос у меня такой… – виноватым тоном ответил Патрикеев. – Это Серега звонил, они там запись на камере нашли, на которой видно, как Коготкова…

– Патрикеев! – Акулова предостерегающе подняла руку. – У нас в кабинете посторонние! Ты вообще помнишь такое понятие – тайна следствия?

– Да я что, я же ничего не говорил, я только слушал.

– Знаю я, как ты слушал!

Тут Акулова повернулась к Лизе, окинула ее суровым взором и так же строго проговорила:

– Я вас на сколько приглашала?

– А я вас давно жду. Это вас не было.

– Да, девушка правда давно тут, это тебя не было, – поддержал Лизу Патрикеев. Видимо, решил подколоть коллегу в отместку за выволочку при посторонних.

Акулова недовольно взглянула на него, но ничего не сказала и уселась за свой девственно чистый стол.

Сложив руки на этом столе, она произнесла:

– Итак, насколько я знаю, Коготкова так и не появилась.

– Не появилась, – мрачно подтвердила Лиза.

– И никаких сообщений не передавала.

– Мне – нет, другим вроде бы тоже.

– А вообще, что вы о ней можете сказать?

– Ну… смотря что вас интересует. Ее творческая манера? Ее успех у публики?

– Вот только не надо этого! – Акулова повысила голос.

– Чего именно?

– Вот этой вашей тонкой иронии! Я, между прочим, не совсем серая и в театре разбираюсь. Но меня интересует, как Коготкова держалась с другими артистами, были ли у нее в труппе враги и недоброжелатели, были ли, так сказать, вредные привычки, крутила ли она с кем-нибудь романы…

А ведь она уже с кем-то поговорила, подумала Лиза. Уже разнюхала, что Анна попивала, что она недавно разошлась со своим любовником. Точнее, это он ее бросил.

– Ну, вы же все это и так знаете.

– Что я знаю – это мое дело, а вас я попрошу прямо отвечать на мои вопросы!

– А что, вы думаете, что я Анну тоже убила, чтобы ее роли получить? – рассердилась Лиза. – Сначала – одну Дездемону, потом – другую. Делать мне нечего, как только Дездемон резать!

Высказавшись, она тут же об этом пожалела. Эта майорша такая стерва, не нужно с ней ссориться, это опасно.