Светлана Алешина - Алиби с гулькин нос

Лариса, поняв, что продолжать разговор не имеет смысла, поскольку Жакин в этом случае свернет его сам, вздохнула и поднялась, сказав на прощание главному врачу:

— Вам перезвонят. Или вызовут. А пока извините.

Ларисе не хотелось оставлять Жакину свой телефон, по номеру которого он мог легко вычислить, кто она такая, а ей это пока было совсем не на руку. Жакин произвел на нее двойственное впечатление. Одно было несомненно — он помнит, где был в конце мая, но почему-то скрывает это. Нужно выяснить, по крайней мере, ходил ли он в тот период на работу. Желательно бы пообщаться еще с кем-то из его окружения, но с кем?

Подумав немного, Котова пришла к выводу, что вряд ли кто-то из сотрудников поликлиники предоставит ей какую-то информацию насчет своего главного врача.

Тем более вряд ли с ней захочет говорить жена Жакина, да и вообще кто-либо из его близких. А посему Ларисе ничего не оставалось делать, как вновь отправиться просить помощи у Карташова.

Олег Валерьянович, выслушав Ларису, на сей раз досадливо крякнул и почесал в затылке.

— Итак, ты предлагаешь мне заняться проверкой уважаемого человека, главного врача, лишь на том основании, что парализованная девушка — проститутка, заметим, — пардон, обоссалась при виде его машины.

Причем даже неясно, при виде его ли машины она, еще раз пардон, обоссалась.

Подполковник Карташов нечасто имел основания насмехаться над Ларисой и уличать ее в неадекватности действий. Поэтому данный случай он решил использовать на полную катушку своего таланта сатирика.

— Но у его машины смято крыло! — попробовала убедить Карташова Лариса.

— Ну и что? — пожал плечами подполковник. — Она же испугалась машины, а не помятого крыла. И потом, где гарантия, что ее изуродовал кто-то на красной машине?

Она могла испугаться и по другому поводу.

— Но что-то ведь нужно делать! — воскликнула Лариса. — Почему не постараться выяснить хотя бы, где он был в тот период, когда с Лелей все это случилось?

— А как ты будешь это выяснять? — хмыкнул Карташов. — Еще раз повторяю — на каком основании? Он же сам тебе сказал, что не помнит! И может твердить это сколько угодно, и никто не имеет права ему сказать — придется вспомнить. И даже я не имею.

— Хорошо, — сбавила тон Лариса. — Ты можешь хотя бы поручить кому-нибудь узнать, был ли в тот день Жакин на работе?

Это, я думаю, совсем не будет сложно для сотрудников твоего ведомства. И нисколько не скомпрометирует этого добропорядочного толстяка.

Карташов задумчиво поскреб голову.

Потом в глазах его Лариса заметила промелькнувшую искорку, что-то вроде хитринки.

— А ведь это мысль, — хохотнул он.

— Чего ты? — не поняла Лариса.

— Да есть у меня тут один молодой лейтенант, — поделился Олег Валерьянович. — Так и рвется в бой, как конь ретивый. Вот я ему и поручу, посмотрим, как справится.

А то, если честно, он уже достал меня своей жаждой подвигов и славы. Сейчас я его вызову Явно повеселев, подполковник снял трубку телефона и, подмигнув Ларисе, серьезно сказал в нее:

— Гунина ко мне, срочно!

Буквально через минуту в кабинет порывисто зашел молодой, но уже лысоватый лейтенант с чрезвычайно серьезным выражением на лице.

— Слушаю, товарищ подполковник! — отчеканил он.

— В общем, так, Гунин, — небрежно бросил Карташов. — Есть тут один толстячок, главврач… Жакин его фамилия. Есть подозрение, что он извращенец и уродует молодых девушек. Надо его проверить, где он был в конце мая. А если выяснишь, где он был конкретно двадцать восьмого, вообще будешь молодец.

— Понял! — отрубил Гунин. — Разрешите идти?

— Подожди, — остановил его Карташов. — Куда ты пойдешь-то? Хоть данные запиши… Этот толстяк работает в девятой поликлинике, зовут его Жакин Александр Владимирович, у него красный «Шевроле».

Он мнется, ничего не говорит, где был двадцать восьмого мая, хотя явно нервничает при этом. Есть подозрение, что что-то скрывает…

— Выясню, — с железобетонной уверенностью отрапортовал Гунин. — Разрешите идти?

— Иди, — махнул рукой Карташов.

Гунин щелкнул каблуками, и Лариса невольно представила, как он сейчас гаркнет во всю мощь «Служу России!». И еще она представила, с какой въедливой дотошностью и безапелляционностью Гунин будет давить на захлебывающегося в оправданиях несчастного слюнтяя Жакина.

Она поблагодарила Карташова за помощь и отправилась домой. Сегодняшний день ее оказался довольно насыщенным, и Лариса мечтала поскорее отдохнуть.

Итак, первую версию можно частично считать отработанной. Оставалось только ждать результатов проверки Жакина. Но Лариса не хотела сидеть сложа руки и считала нужным пока заниматься разработкой других версий.

У нее была возможность продолжать знакомство со всеми остальными владельцами красных «Шевроле», отбрасывая, их кандидатуры одну за другой, но занятие это представлялось малопродуктивным и обременительным в смысле времени. Другое дело — Святский. Этот человек обнаружил Лелю, следовательно, является главным свидетелем в деле. И с ним просто необходимо встретиться. Поэтому свой следующий день Лариса начала с посещения его дома. Она не оставляла надежды застать его там и задать несколько вопросов.

В первую минуту, когда Лариса приехала туда, где в прошлый раз ее ждала неудача, она почувствовала, что эта неудача снова ее настигает. За дверью убогого домика стояла гробовая тишина. В этот раз не было соседок, и Ларису этот факт скорее обрадовал — не будет лишних разговоров и ненужного любопытства.

Лариса продолжала стучать уже без особой надежды на успех. Вдруг за дверью послышались шаркающие шаги, и хриплый, пропитой голос пообещал:

— Сейчас, сейчас, иду…

Ларисе показалось, что голос был несколько суетлив и даже подобострастен. На основании этого интуитивного чувства она решила избрать тактику напора и натиска.

Как только дверь приотворилась, на пороге возник всклокоченный человек невысокого роста с землистого цвета круглым лицом. У него были маленькие, слегка раскосые глаза выцветше-голубого цвета. Он был почти совсем седой и выглядел лет на шестьдесят.

— Здравствуйте, Виталий Георгиевич! А я к вам, — с ходу звонко заявила Лариса и, не дожидаясь приглашения от хозяина, переступила порог.

— Здрас-сьте, — удивленно прошипел хозяин, обнажая в неопределенной улыбке оставшиеся зубы и одновременно распространяя вокруг зловонный запах, дошедший и до Ларисы.

Котова безошибочно определила состояние Святского как похмельный синдром.

Впрочем, судя по всему, синдром этот он испытывал постоянно. Гостям, безусловно, Виталий Георгиевич рад не был — синдром обязывал, — но на этот счет у Ларисы был неопровержимый аргумент в виде той самой бутылки водки, которая лежала у нее в пакете и ждала своего часа.