Виктор Бриджес - Двойник

— Что же его заставило послать за вами?

— Тут было несколько причин! Прежде всего он хотел узнать, не заметили ли мы разницы между ним и мистером Бертоном, и играл ли мистер Бертон взятую на себя роль, так как этого хотелось бы хозяину! Затем он дал мне подписать какую-то бумагу, которую я должен был свезти его поверенному.

— Что это за бумага? — спросил судья. — Она при вас?

— Вот она, сэр!

— Хорошо, я оглашу этот документ, когда вы закончите свое показание! — сказал судья. — Продолжайте! Что еще поручил вам сделать Норскотт?

— Он взял с меня слово, что я буду писать ему в Австралию и дам знать, чем все это кончится. Он также просил дать ему кое-что из одежды и взять билет на пароход. На это я ответил ему, что переночую где-нибудь поблизости и займусь с утра его делами.

— Почему вы не переночевали в «Бокс-Рентсе»?

— Все было занято, сэр! Не оставалось ни одной свободной койки!

— Где же вы спали?

— В гостинице за углом, в номере, где я просил хозяина разбудить меня пораньше утром. И вот, когда он явился ко мне в шесть утра, то прежде всего сообщил, что ночью в «Бокс-Рентс» убили кого-то… Я поспешил туда, охваченный ужасом: я почему-то был уверен, что убили моего хозяина! Полиция уже была на месте преступления, а снаружи стояла огромная толпа…

— Вы вошли в дом?

— Нет, сэр! Прислушиваясь к разговору, я понял, что убили действительно моего хозяина, мистера Норскотта.

— Но почему же вы не пошли и не рассказали всю эту историю следователю?

Мильфорд сделал протестующий жест.

— Как же я мог пойти к полицейскому с подобным рассказом? Подумали бы, что я сошел с ума! Кроме того, я до того ошалел, что не знал, как мне поступить… Да и боялся я, что если узнают, что я приходил к хозяину накануне вечером, то могут подумать, что я причастен к убийству.

— Что же вы сделали?

— Я возвратился в Смис-стрит, полагая, что с этим делом уже покончено… Мне тяжело было при мысли, что может быть, из шайки Санта-Лукки следили за мной, и я принес смерть хозяину! Я был уверен, что мистера Норскотта убили именно те люди, про которых он говорил, и я решил повидаться с мистером Бертоном. Но тут я вспомнил, что он собирался в «Аштон»… Раздумывая о гибели хозяина, я решил, что на мне лежит обязанность найти убийцу…

В голосе Мильфорда послышалось рыдание, но он спокойно вытер рукой глаза.

Как мог Прадо, один из отъявленных негодяев Южной Америки, внушить к себе такую привязанность — это оставалось для меня загадкой.

— У меня было всего только две приметы, — продолжал Мильфорд, справившись со своим волнением. — Я знал, что убийца иностранец, и догадывался, что он находится где-то поблизости. Мистер Норскотт был не из тех людей, что дадут убить себя без сопротивления. Кроме того, я слышал, как в толпе говорили о кровавых пятнах на лестнице… Однако, мне было известно, что в том квартале много домов, куда впустят человека без всяких расспросов, если он хорошо заплатит… И только счастливый случай, сэр, ничто иное, как счастливый случай навел меня на правильный след! Целых три дня я рыскал по всем окрестностям, но ничего не узнал нового, кроме того, что уже знала полиция! Вчера вечером я купил газету у мальчишки-газетчика, и мне сразу бросилось в глаза известие об аресте мистера Бертона… Я до того был расстроен, что зашел в трактир выпить рюмку коньяка, и все думал о происшедшем… В это время в трактир вошли двое, сели неподалеку от меня и начали толковать… Когда я вслушался в их разговор, меня словно обухом по голове хватило…

— О чем они говорили? — спросил судья.

— Один из них, сэр, говорил другому о каком-то квартиранте, который лежит у него больной. Его ранили на улице, но он якобы не хочет поднимать шума, раз тот платит… Я сразу понял, что речь идет об убийце моего хозяина, я прикрылся газетой, а затем, когда они ушли, двинулся за ними следом… Вскоре они расстались, и я пошел уже за тем, кто мне был нужен, но он прошел всю улицу до Шадуэли и завернул в полуразрушенное здание, похожее на развалины…

— И вы повернули обратно?

— Да, сэр! Я решил, что идти одному в этот дом не стоит: надо было найти кого-нибудь, кто мог бы, в случае чего, быть свидетелем. Тут я вспомнил, что в гостинице кто-то упоминал учителя Мэрилля и я решил разыскать его…

— Ист-Энде все до одного, по-моему, знают учителя Мэрилля! — перебил Мильфорда судья.

— Да, это верно! Даже в такой поздний час я сразу узнал, где он живет и пришел к нему. Я сказал, что дело идет о спасении, о жизни и смерти, и передал всю историю от начала до конца. Учитель задал мне только несколько вопросов, из которых понял, что я говорю правду, и тот час же пошел со мною. По пути он постучал в один дом, где уже спали, оттуда вскоре вышел доктор Роббинс. Учитель рассказал ему в чем дело и он тотчас же оделся и пошел с нами… Часы пробили половину второго, когда мы дошли до нужного нам здания, и доктор долго стучался, пока не вышел человек, которого я проследил. Он был еще пьян и слегка высунул голову, но доктор широко распахнул дверь и убрал пьяного с дороги, схватив за плечо.

— Я врач, — сказал он, — и пришел навестить вашего квартиранта, а если вы начнете скандалить, мы пошлем за полицией.

— Эти слова оказали желанное действие! Услышав слово «полиция», пьяница съежился и заскулил, как побитая собака, уверяя, что он ничего дурного не сделал, а о квартиранте ему ничего неизвестно…

— Вас никто не обвиняет, — сказал ему доктор, — проводите только нас поживей к вашему квартиранту.

Он повел нас в темную комнату. У доктора оказался карманный фонарь, и когда он зажег его, мы увидели человека, лежащего в углу на куче лохмотьев. Он так жутко стонал, что страшно было слушать! Доктор внимательно осмотрел его, вырвал листок из записной книжки, написал что-то на нем и сказал мне, чтобы я сходил к нему на квартиру и принес все, что там написано…

— И вы пошли? — спросил судья.

— Да, сэр! Когда я вернулся, доктор дал раненному какого-то лекарства и он затих. Тогда доктор сделал перевязку, и я увидел, что незнакомец был весь изрезан.

— Он был в сознании, когда вы пришли?

— Нет, сэр! Он бредил и нес какую-то чепуху на ломаном английском языке… Перевязав все его раны, доктор сказал, что перед смертью, он вероятно, придет в себя.

— В котором это было часу? — спросил судья.

— Около трех четвертей третьего, сэр, думается мне! Во всяком случае, я помню, что светать начало несколько позднее.

— Где же был в это время хозяин дома?

— Спал в соседней комнате! Он был настолько пьян, сэр, что ни о чем не собирался беспокоиться!

— Хорошо, продолжайте!

— Раненный вскоре застонал и открыл глаза. Доктор наклонился к нему, дал какого-то лекарства, от которого взор больного стал сразу осмысленным, и он пробормотал: