Инна Бачинская - Отражение бабочки

— Прошу! — Женщина махнула рукой в сторону гостиной и пошла вперед. — Располагайтесь, где удобно.

Федор опустился в кресло и осмотрелся. Большая светлая комната, Цветущие гибискусы в ярких керамических горшках — красные. Бабушка Федора называла гибискус китайской розой.

— Мои любимые цветы, — произнес он искренне.

— Ой, и я люблю! — обрадовалась хозяйка. — А вы кто будете?

— Алексеев. Федор Алексеев. Преподаватель философии в нашем педагогическом университете.

— Преподаватель философии? Я думала, ее давно нет. Ой, извините! Философия и компьютер как-то не сильно вяжутся, они же все сейчас в Интернете, а тут философия!

Немного сумбурно, но мысль понятна: кому в двадцать первом веке нужна философия? Философия — наука, требующая покоя, тишины и размышлений, философы в лавровых венках любят разгуливать в садах, сопровождаемые учениками, и объяснять смысл жизни и мироздания. А сейчас не жизнь, а бешеный галоп, быстрая смена картинок, одни удовольствия на уме, обо всем можно узнать в Интернете, зачем учиться…

— Философия наука вечная, — сказал Федор. — Мир меняется, философия тоже меняется. Как вас зовут?

— Галина Васильевна. Я не хотела вас обидеть. Хотите чаю?

— Спасибо! Хочу. А кофе есть?

Получилось бесцеремонно, но мило, по-домашнему.

— Есть! Держу для сына. Как забежит, я ему сразу кофе. А я вот только чай. Сейчас!

Она легко поднялась и побежала из гостиной. Федор, недолго думая, последовал за ней, стал на пороге кухни:

— Галина Васильевна, а давайте на кухне. Кофе я сварю сам, а вы чай, идет?

— Вот и сын сам варит. Говорит, женщины не умеют. У меня есть пирожки с капустой, будете?

— Конечно! — обрадовался Федор. — Мои любимые.

Галина Васильевна рассмеялась.

— Семен Леонидович уехал в Израиль к детям, а мы купили у него квартиру. — Она с удовольствием рассматривала Федора, жующего пятый пирожок. — Сын сначала не хотел, дом старый, а мне так сразу понравился — стены толстые, никакого шума, комнаты большие, штучная работа. Соседи люди солидные. Только башня эта как больной зуб.

Женщина махнула рукой в сторону окна.

— Желающих купить было много, даже сейчас лепят записки на дверях подъезда, хотим, мол, купить в вашем доме, и девушка недавно приходила, подруга, говорит, сказала, что у вас продается. Я говорю, нет, уже не продается, опоздали! — Она рассмеялась. — А вы кто ему?

Федор понял, что она говорит о Штольце.

— Никто, я с Семеном Леонидовичем даже не знаком. Тут такая история. Я был с лекциями в Германии, там философию любят. Познакомился с земляком, он в Германии уже лет двадцать, ностальгия, говорит, замучила, все никак не соберусь навестить город детства и юности, друга старого, связь потеряли, руки не доходят, на звонки не отвечает, а жизнь и проходит. Дал адрес, попросил зайти. — Вранье, конечно, но исключительно для пользы дела и вполне безобидное, хотя царапает потревоженная совесть.

— Он так плакал, когда уезжал насовсем, как ребенок! Никогда не забуду. Семен Леонидович хороший человек, доктор, все в городе его знали. Кардиолог. Он как пошел на пенсию, все больше у детей жил, в Израиле, а сюда только наездами. Говорил, скучает по городу, по зиме. Правда, знакомых все меньше. Возраст… — Хозяйка вздохнула. — Но все еще консультировал, даже на пенсии. А теперь вот насовсем уехал, потому что приезжать больше некуда. А я ему: да я всегда с радостью приму, живите сколько хотите. Хоть всю зиму!

— Семен Леонидович, наверное, сдавал квартиру, когда уезжал, — Федор приступил к интересующему его вопросу.

— Сдавал, мне соседи рассказывали. Какому-то родичу, тоже доктор, как звали, не знаю. У них в семье все врачи, покойная жена Семена Леонидовича работала терапевтом во второй поликлинике. Родич этот, говорили, тоже хороший человек, всему дому давление мерил. Съехал еще до нас. Я его никогда не видела. А как же! Хоть за квартиру платил, коммуналка теперь сами знаете какая. Тут у нас хорошо, тихо. Ой, недавно полиция девушку искала из нашей квартиры! Соседи рассказывали. Вроде его жену, этого жильца. А чего искали, непонятно. Меня как раз не было дома…

В голосе женщины прозвучало сожаление, и Федор подумал, что ей тут одиноко, и она рада любой возможности пообщаться.

— А где работал Семен Леонидович? — спросил он после паузы.

— Заведовал городской кардиологией, по проспекту Победы. Сейчас там вроде частная поликлиника, точно не скажу. Я его много лет знала, душевный человек, внимательный, всегда расспросит. Знаете, я рада, что мы купили его квартиру, сын не торговался, он у меня предприниматель. Иногда кажется, что вот сейчас позвонит в дверь, я открою, а это он! Квартира хорошая, только вот башня подпортила. И строят, и строят, все вокруг перекопали, и ничего не видно, раньше весь город как на ладони. Там кто попало живет, хоть и с деньгами, квартиры дорогущие, планировка, говорят, как за границей, по триста метров. Это какая же коммуналка за триста метров! Два года назад женщину убили, мы еще тут не жили, соседка говорила. И как водится, никого не нашли. — Она махнула рукой.

— Убили женщину? Что за женщина?

— Понятия не имею. Обыкновенная женщина, говорят, свой бизнес. Не бедная, раз тут жила. Вот за деньги и убили. Сын мне дверь поменял, всё, говорит, мама, не бойся, теперь только танком вышибить можно.

— То есть имело место ограбление? — не удержался Федор, понимая, что это скорее мысль вслух и славной Галине Васильевне вряд ли известны подробности.

Так оно и оказалось. Подробностей она не знала, но свое мнение у нее было.

— А что же еще? — Брови ее взлетели вверх. — Конечно, ограбление. Вернулась домой, застала грабителя, и он ее убил. Раньше люди друг друга в лицо знали, всех соседей по именам, а сейчас сидят по норам, телевизор орет, ничего не слышно. А что показывают! Ужас! А на улице в наушниках, потому и под машину попадают, так и летят, как мухи. И машины ставят где попало, не пройдешь, прямо на тротуаре. Вот, помню, раньше…

Тема была благодарная: тогда и сейчас. Галина Васильевна с удовольствием предавалась воспоминаниям, всплескивала руками, умильно улыбалась, вздыхала и качала головой. Федор слушал краем уха и думал, как бы красиво распрощаться. Капитан Астахов сказал бы «свалить». Когда дело дошло до семейных альбомов, похолодевший Федор решительно заявил, что должен бежать. Ему было неловко, пирожки были выше всяческих похвал, и он чувствовал себя обязанным… Но семейные альбомы? Это было слишком. Как всякий холостяк, он шарахался от семейных альбомов с голеньким младенцем на первой странице.

Галина Васильевна была разочарована, но просила не забывать и заходить запросто. Желательно предупредить заранее на предмет пирожков с капустой или даже ванильного печенья по старинному домашнему рецепту. Получив от нее адрес Семена Леонидовича для передачи мнимому другу и оставив свои координаты, Федор наконец удалился. Но не тут-то было! Не успел он спуститься этажом ниже, как его окликнули. Он вернулся, и ему вручили увесистый сверток с пирожками.