Мишель Бюсси - И все-таки она красавица

Военные и полицейские были вооружены новейшими технологиями, мы брали числом.

Почти всех отловят, но некоторые преуспеют.

Другие через несколько месяцев попытаются снова. Их будет больше, но прорвутся снова немногие.

Мы с Виржилом не надеялись, что оба преодолеем границу, но верили, что кто-то один сможет. Если окажемся по разные стороны, даже проститься не успеем.

Мы пробежали несколько метров, держась за руки.

В тот день никто не добился цели.

Марокканскую полицию предупредили, они были настороже и удвоили количество патрулей. Ни один из нас не оказался ближе чем на десять метров к решетке. Вход охраняли собаки, джипы, люди, вооруженные и готовые стрелять. Самые сильные представители босоногой армии, которые несли таранные бревна, в ярости бросали их на землю, выкрикивали ругательства на всех возможных языках, плевались и поворачивали назад.

Виржил был среди тех, кто оскорблял охрану.

Я увидела, как трое полицейских взвели курки и выпустили не меньше двадцати пуль, хладнокровно убив пятерых беженцев, в том числе Виржила.

Я не знаю зачем.

Решили на его примере научить остальных? Убрать самых сильных, вожаков, чтобы не пришлось стрелять в стадо?

А может, все дело было в награде, объявленной за голову Виржила? Адиль не умер, Адиль нашел меня. Адиль заказал Виржила из ревности. Да, Ги, какой бы глупой ни была эта мысль, она пришла мне в голову, и я продолжаю жить, боясь, что призрак Адиля преследует меня, чтобы лишить зрения.

Я вернулась в лагерь одна, без моего защитника, и хищники воспрянули духом. Таких волков нельзя было отпугнуть, ночуя у костра. Они выждали несколько недель. На этот раз я подпустила их достаточно близко и задрала платье, чтобы они увидели голый живот.

Мой округлившийся живот.

Я носила ребенка Виржила и знала, что никто не посмеет меня тронуть. Время от времени, по пятницам, в Гуругу приходил имам, чтобы передать беженцам деньги, собранные правоверными в мечетях по соседству. Он напоминал, что Коран велит отвечать на милосердие благочестивым поведением, заботиться о больных, самых слабых и будущих матерях. В одну из пятниц, когда насильники забыли страх перед Всевышним, имам забрал меня с собой, и я провела последние месяцы беременности в амбулатории на алжирской границе. Больная. Истощенная. Ребенок отнимал у меня все силы.

Он родился в Ужде.

Черный, очень крупный. Нервный и сильный, мой сын мог, по примеру Геракла, задушить голыми руками змей в своей колыбели.

Я знала, что мальчик уподобится природной стихии, как отец, которого он никогда не увидит.

И назвала его Альфа́.

20:32

– На судне есть Wi-Fi?

Альфа́ сунул свой ТТ-33 за пояс – он и кулаками мог заставить Гаврилу не геройствовать. Рулевой «Севастополя» понял, что гигант, приказавший изменить курс, не пристрелит его и не выбросит за борт. Во всяком случае, сразу. Бледность сошла с лица Гаврилы, к нему вернулась толика уверенности в себе.

– Wi-Fi? Зачем? Вы что, собираетесь крутить на этом корыте порнуху, когда переделаете его в плавучий бордель? Как водилы в прицепах своих грузовиков?

– А мобильник здесь ловит?

– Да он и на луне сегодня поймает сигнал! Даже на краю света, в тысяче миль от острова Пасхи можно позвонить куда захочешь.

В этом Гаврила был прав. Альфа́ крепко зажал телефон в ладони – на «Севастополе» он представлял бо́льшую ценность, чем спасательный круг или якорь. Сегодня у тысяч молодых мигрантов нет крыши над головой, они не знают, в каком городе или порту будут ночевать на следующий день или через месяц, ни одному не ведома судьба близких, но у всех есть адрес.

Электронный адрес! Так они оставляли след.

Он поднял глаза к Большой Медведице, Веге, Андромеде.

Так они становились маленькой звездочкой. В сети.

Альфа́ нашел в «Контактах» Бразза [104]  Имеется в виду знаменитый путешественник граф Саворньян де Бразза́ (1852–1905), положивший начало французскому господству по верхнему течению Огове и Конго, основатель Браззавиля. и позвонил.

– Саворньян? Это я. – Он плотнее прижал трубку к уху – мешал шум волн, а на той стороне кто-то смеялся и кричал. – Слышишь меня, Саворньян?

– Подожди, сейчас отойду в сторонку…

Альфа́, не выпускавший Гаврилу из поля зрения, сделал ему знак сбросить скорость.

– Я в пути, все идет по плану. Пересекаю Средиземное море, буду завтра на той стороне. Там мне понадобятся твои друзья.

– Альфа́… – Саворньян надолго замолчал, и Альфа́ даже решил, что связь прервалась. – Война окончена.

– Что… Как? Почему?

– Бабила, Сафи и Кейван прошли! Вчера их взяли на борт. Возможно, ты их встретишь, завтра утром они будут в Лампедузе.

– Что это меняет?

– Все! Это меняет все. Я поеду за ними. Даже если будет трудно, мы справимся. Бабила – самая нежная и неутомимая медсестра на свете, и рано или поздно ее возьмут на работу в больницу. Я поведу Кейвана на вокзал Сен-Шарль смотреть поезда, а однажды он станет машинистом. Моя малышка Сафи вырастет во Франции и будет самой красивой, на зависть жительницам Марселя, а потом откроет свой салон красоты. Наступит день, и мы поднимемся до Пра-Лу, чтобы увидеть снег, и я буду весь год работать как каторжный, чтобы всей семьей побывать в Диснейленде. И у нас с Бабилой родится ребенок, который будет настоящим французом, как и наши внуки, и никто у них этого не отнимет, и мы пойдем смотреть парад 14 июля, в День взятия Бастилии, и салют, и фейерверк, а потом приготовим для французских друзей рыбные или овощные котлеты во фритюре. Вот что это меняет!

Голос Саворньяна звучал очень громко. «Он, наверное, выпил…» – подумал Альфа́.

– Не бросай меня, друг. Мы на войне и должны думать о наших братьях.

– Нет, Альфа́, прости, но нет. Я должен думать о своих. Я за них отвечаю. Они наконец-то свободны, и мне нужно получше принять их. Я не сяду в тюрьму, как это случилось со многими из тех, кто приложил немало сил, чтобы вырваться из ада.

– Мы должны выиграть войну, Саворньян, – повторил Альфа́.

Он услышал, как запела женщина, ее поддержали, раздались аплодисменты.

– Это больше не моя война, Альфа́. Счастливые не воюют.

20:54

Большинство мужчин, проходивших по улице Моно мимо «Гордонс Кафе», оборачивались, чтобы посмотреть на нее еще раз. Взгляды были сдержанные и настойчивые, взгляды украдкой и виноватые взгляды «занятых» самцов, не забывших охоту в стае.

Бэмби ставила нахалов на место презрительной гримаской. Она сидела, скрестив ноги под слишкой короткой юбкой, набросив кофточку, чтобы прикрыть декольте, и злилась на Яна за опоздание. Непонятно, правильно ли она поступила, одевшись сексуальнее, чем для ланча. Могла прийти в парандже, даже это не умерило бы аппетитов главного логиста ассоциации «Вогельзуг». Вспомнилась его жалкая «кадрежная» стратегия.