AlmaZa - Поперчить посахаренное [СИ]

— Шуга, угомонись.

— Или влезу в деканат университета ночью и взломаю картотеку с регистрацией студентов. Ты хочешь вытаскивать меня из полиции?

— Да зачем он тебе нужен? Мы вроде обсудили всё с тобой.

— Я хочу с ним поговорить, — разглядывая носки белых кроссовок, сказал Юнги.

— Только поговорить? Обещай, что ты не полезешь в драку, Шуга, я тебя очень прошу!

— Я не собираюсь драться. Я хочу поговорить. Дай адрес. — Вздохнув, Хосок крикнул Хане, чтобы принесла его записную книжку. Молодая жена быстро сходила в спальню, принеся блокнот и положив рядом с тарелкой, из которой ужинал Хоуп. Найдя нужное имя, он выдал необходимые другу сведения, думая о том, что лучше чуть попозже собраться и тоже туда поехать, потому что с характером Сахарного никогда не угадаешь, взорвется он или сдержится.

Поблагодарив за информацию, Юнги поспешил на метро, пока оно ещё работало. Путь не самый близкий, но он умеет сокращать и передвигаться быстро. Ему необходимо посмотреть в глаза этому Бобби. Если он не встретится с соперником лицом к лицу, то будет презирать сам себя. Он заступник Джинни, он защитник, пусть даже ему сложно будет справиться с этим Ким Чживоном, но он пока, действительно, и не с кулаками лезть ехал. Надо поставить на место этого ухажера, надо обозначить, что чужая территория — это чужая территория, и на ней выделываться нельзя. И только если не подействуют слова, тогда придётся переходить на применение силы. А если Бобби победит его? В глазах Джинни он станет слабаком. Что ж, в таком случае лучше сразу биться насмерть.

Напеченные имбирные печенья были уложены в корзину вместе с коричными рогаликами. Дохи уже не сомневалась, что её приход будет выглядеть откровенно и говоряще, но не могла перебороть себя. В любом случае, на словах она будет отпираться до последнего. Вот пока не убьют — будет отпираться. Она идёт просто поддержать друга, и ничего больше. Храня в кармане записку о его незавершенном признании в любви.

Девушка поднялась на последний этаж и по привычке нажала на звонок. Трель раздалась, разорвав тишину, но за ней не последовало никаких звуков. Уже после этого Дохи заметила щель между дверной коробкой и дверью. Открыто? Толкнув дверь, она убедилась в этом. На кухне горел над рабочим столом свет, падающий от встроенной подсветки в дне верхних полок. Беззвучно и пусто.

— Бобби?! — крикнула она, но ей ответом стало молчание. А если его опять нет? Куда он пропадает постоянно? — Бобби?! — Студентка прошла внутрь, посмотрела на смятую кровать, на неподвижные боксерские груши. На валявшиеся носки, брюки, футболки. Посмотрев на лестницу на крышу, Дохи решила на всякий случай посмотреть и там. Подняв люк над головой, она выглянула наверх, но поскольку обзор был плохой в таком положении, пришлось выбраться полностью. На искусственной пальме горела гирлянда, и на диване под ней виднелся затылок на подлокотнике. Успокоено выдохнув, Дохи осторожно пошла к молодому человеку.

Небо было в густых облаках, которых не хватило только чтобы заправить самый краешек горизонта, где закат прорвался розово-оранжевыми красками и полосой горел под темно сине-серым покрывалом. Из-за этой облачности и было уже темно, так что приходилось зажигать свет.

— Бобби, — присела рядом, подтянув кресло, Дохи.

— Привет, — в его руке обнаружилась банка с пивом, из которой он попивал, уставившись в беспросветный купол неба над крышей. — Какими судьбами?

— Вкусностей принесла, — подтянула девушка корзину, с надеждой улыбнувшись.

— Опять мама попросила меня накормить?

— Нет, я сама подумала… Бобби, — она подвинулась вместе с креслом ещё чуть-чуть. — Пошли, попьём чай с печеньем?

— Ага, я буду есть, а ты будешь только чай? — С хитринкой посмотрел на неё Чживон. Пойманная на преступлении, девушка поджала губы, ища что-нибудь в своё оправдание. — Сколько уже потеряно балласта?

— Это всё от нервов, — вспомнив оправдание Хёны по поводу отсутствия месячных, применила его и к себе Дохи. Они же девочки, у них для всех симптомов один диагноз, и должно прокатывать. — Я переживаю за подруг, и вот…

— Серьёзно, ты же килограммов шесть-семь уже скинула? — посмотрел на её фигуру Бобби. Девушка не стала отвечать. Глазомер у него хороший. При своих метре шестьдесят она весила шестьдесят пять килограммов, а теперь дошла до пятидесяти девяти. Эта цифра с утра поразила её саму. Протянув руку, парень ущипнул её за бок. — Где наши складочки? Хочешь погибнуть от истощения? Я думал, что ты забыла про БиАя.

— Я и забыла, он тут ни при чем, — достав печенье, разволновавшись, Дохи всё-таки стала поглощать его сама. — Но разве самой для себя мне не должно хотеться быть стройной? Всем юношам нравятся тонкие талии. Тебе же нравится, например, отсутствие жира?

— Да плевал я на жир, — хмыкнул Бобби и опять уставился в небо. — Красота непостоянна, как и вкусы на неё. Вообще в жизни всё непостоянно, и среди этих сменяющихся пристрастий можно успеть полюбить всё на свете, пусть и ненадолго. Худые, толстые, верные, неверные, красивые, некрасивые — ты никогда не замечала, что любят все и всяких? Какого черта заморачиваться, Дохи? Всем перепадёт.

— Но Джинни очень симпатичная девушка, и…

— Плевал я и на Джинни тоже, — равнодушно бросил Бобби. Дохи запнулась. Она не ожидала такой резкой фразы в сторону подруги. Она пришла поддержать страдающего от безответной, как выяснилось, любви друга, который наверняка узнал, что вернулся Юнги, и теперь ему в душе паршиво. Однако… может, он выпил и это бравада?

— Но… разве ты не любишь её на самом деле? — тихо спросила Дохи.

— Люблю? — свел брови Бобби. — Что за фантазии? Я когда-нибудь говорил такое? — Посомневавшись, девушка слазила в карман и медленно, стыдливо достала бумажное сердечко, протянув его Чживону. Тот взял его, опознавая.

— Я всё знаю, Бобби.

— Дохи, — сказал он и, сменив серьёзность вдруг на смех, откинулся на спинку, сев и хохоча. — Дохи, боже мой, но в мусорку-то зачем полезла? — смеясь качая головой, Бобби согнулся обратно, теребя мятую записку. — Хомячок, ты чего безумствуешь? Я выбросил это в урну, как ты в ней оказалась?

— Я переживала за тебя! — защитилась Дохи приятельскими чувствами. — Ты с таким лицом бросил это, что я не могла не узнать, почему ты так расстроен… не переводи тему! Мы говорили о том, что ты любишь Джинни! — Бобби порвал перед ней сердечко на мелкие клочки, всё ещё покатываясь от смеха.

— Я хотел развести её на секс и трахнуть, — швырнул он их на пол и, успокоившись, посмотрел на Дохи. — Переход с домогательств на игру в чувства помог бы, наконец, добиться желаемого, но я передумал. Ещё вопросы?