Николай Леонов - Сыщики и шаманы

Подполковник, недоуменно наморщив лоб, некоторое время сидел, как бы что-то припоминая. Наконец, пожав плечами, с задумчивостью в голосе ответил:

– Знаете, Лев Иванович, здесь я работаю четвертый год, сменив Степана Аркадьевича, земля ему пухом, – он умер почти сразу же после выхода на пенсию. Рак… Пожар случился почти за год до моего назначения, поэтому я располагаю лишь той информацией, которую удалось получить от здешних сотрудников. Ну что я могу сказать? Фамилия Хуштюк мне знакома, но знаю о нем только то, что он погиб во время пожара. Той ночью, когда это случилось, произошел побег еще двоих заключенных. Одного задержали в Руднокамске, другой утонул в болоте. Вот, собственно говоря, и все.

Внутренне испытав досаду и разочарование, Лев спросил:

– А вы в курсе, каким образом Хуштюк смог пробраться в охраняемое, опечатанное хранилище?

– Да, я читал отчет ведомственной комиссии, которая установила, что скорее всего тем же Хуштюком из помещения котельной – она в подвале главного корпуса – был прорыт подземный лаз до хранилища документов. В те часы, когда были включены строительные и иные механизмы, создающие громкий шум, им же был проломлен бетонный пол. Поднявшись в помещение, Хуштюк облил шкафы с документацией легковоспламеняющейся жидкостью, после чего совершил поджог. Видимо, он не ожидал, что пламя мгновенно заполнит помещение и он не успеет добраться до лаза. Поэтому моментально от удушья и жара потерял сознание и сгорел.

– Ясно… А как бы узнать имена и фамилии тех двоих беглецов? И вообще мне о них нужна информация по максимуму – чем больше, тем лучше.

– Лев Иванович, все, что сейчас есть, восстановлено с нуля по дубликатам из центрального архива. На тех, что выбыли по причине смерти, документы восстанавливать не стали. Обратитесь в центральный архив, – огорченно развел руками подполковник.

– Ну, в центральный, так в центральный… Обратимся. Но вот тот, которого задержали после побега, по триста тринадцатой был осужден?

– Да, как участнику группового побега ему присудили пять лет общего режима. А что?

– Он продолжает отбывать наказание здесь же? – Лев вопросительно взглянул на отчего-то несколько напрягшегося хозяина кабинета. – Я хотел бы с ним поговорить, задать ему несколько вопросов.

– М-м-м-м… Это можно… – не совсем охотно согласился подполковник. – Дежурный! Как там фамилия бегунка, что когда-то убегал во время пожара? Екеря? Вот, Екерю доставить в кабинет следователя. Через десять минут чтоб он там был. Надо бы и самому глянуть, что там за Екеря такой, что там за кульбиты он вытворял…

Выпив чаю за малозначащим разговором о погоде и качестве местных дорог, Гуров и начальник колонии спустились на первый этаж, где находился кабинет следователя. Там уже с унылым видом стоял в сопровождении конвойного худосочный мужчина лет сорока. Сев за стол и указав Екерю на стул в центре комнаты, Лев предложил ему представиться. Тот, не меняя выражения лица, как-то механически заговорил хрипловатым тенором:

– Екеря Борис Иванович, семьдесят восьмого года рождения, место рождения Калужская область. Статья сто шестьдесят вторая, пять лет лишения свободы. Статья триста тринадцатая, пять лет лишения свободы.

– Борис, расскажите-ка мне, с кем вы бежали из колонии и почему? – почти доброжелательно поинтересовался Лев, чтобы провести этот допрос как обычную беседу.

На лице заключенного промелькнуло удивление и одновременно тревога. Но он быстро собрался и все тем же механическим голосом ответил, что бежал с Романом Чумашевичем, потому что сидеть надоело и очень захотелось на свободу.

Далее, отвечая на вопросы Гурова, он поведал, как с напарником сумели выбраться за пределы территории колонии и как побежали в лес. Но в лесу они заблудились, попали на болото, где Роман нечаянно угодил в трясину и тут же утонул. Борис подбежал, чтобы его вытащить, но было уже поздно.

– А Савелий Хуштюк вам знаком?

Этот вопрос, как мог заметить Лев, привел Екерю в некоторое замешательство. Немного поколебавшись, Борис сказал, что да, знакомы они были, но и только.

– А такого человека, как Пуаро, вы знаете? Я в курсе, в курсе, что он давно уже вышел на свободу, – предваряя попытку Бориса что-то пояснить, небрежно махнул рукой Лев. – Так вот, Пуаро рассказывал, что вы и Чумашевич с Хуштюком были близкими друзьями. Вы это подтверждаете?

Он специально соврал, чтобы посмотреть на реакцию Екери. А реакция оказалась весьма характерной. Борис остолбенело замер, его глаза внезапно расширились до предела, а на лбу отчего-то выступил крупный пот. Впрочем, как мог заметить Гуров краем глаза, отчего-то обеспокоенно задвигался и подполковник, сидевший у другого конца стола. Пока Екеря подбирал слова для ответа, Лев огорошил его очередным вопросом:

– Кстати, а что с ним случилось?

– С Чумашевичем? – окончательно растерялся Борис.

– Да, с Чумашевичем… Той ночью, когда вы бежали с Хуштюком, он сгорел в хранилище документации?

– Он… он… – Лихорадочно пытаясь разобраться в этой мешанине вопросов, Екеря впал в настоящий ступор.

– Ну вот, вы же только что сказали, что бежали с Хуштюком, и он утонул в болоте. Или не утонул? А вы с Хуштюком в момент побега знали, что в это самое время заживо горит Чумашевич?

– Нет, я не знал… Я… Постойте! Мы бежали с Хуш… Ой! С Чумашевичем! Мы бежали с Чумашевичем! – почти выкрикнул Борис. – Это я оговорился. Это…

– А вы когда оговорились – когда говорили, что бежали с Хуштюком, или когда сказали, что сгорел Чумашевич? Кстати, кто из них был выше ростом?

Беспомощно захлопав ртом, Екеря мученически скривился и, помотав головой, почти простонал:

– Чумашевич выше…

– Кого? Выше кого? Вас или Хуштюка? Вот когда вы с ним бежали, он был выше или ниже?

– С кем бежал? – Бестолково хлопая глазами, Екеря подергал себя за нос.

– С Хуштюком. Он выше или ниже?

– Хуштюк? Да, Хуштюк был ниже меня, и поэтому он смог про… Ой, что это я говорю? А Чу… Чумашевич выше. О-о-о-о!.. – Борис неожиданно схватился за голову. – Все, все, больше ничего не могу говорить… Мне плохо… мне плохо…

– Хорошо, Борис, спасибо. Конвой! Пусть отведут его к врачу, – попросил Лев, повернувшись к подполковнику.

– Отведи его в больничку! – приказал тот вошедшему в кабинет конвойному.

– На выход! – зычно скомандовал сержант.

Поднявшись со стула, Екеря зашагал к двери, но внезапно обернулся и принялся повторять как мантру:

– Мы бежали с Чумашевичем! Мы бежали с Чумашевичем! Мы бежали с Чу-ма-ше-ви-чем! И больше ни с кем!

Конвойный толчком руки в спину выпроводил его за дверь, но и из-за двери доносилось:

– Мы бежали с Чумашевичем! Мы бежали с Чумашевичем!..