Ирина Меркина - Бес в ребро

Ни в поезде, мгновенно выключившись, как любая многодетная мать, ни в Москве, крутясь по привокзальной площади и разыскивая нужный транспорт, она не замечала, что за ней идут по пятам. Она привыкла видеть своего брата шатающимся, грязным, оборванным и не обратила внимания на неприметного, скромно одетого прохожего, который наблюдал за ней от самого дома.

Сергей вышел на дело, как только обнаружил, что сеструха поперла ключики. Он умел взять себя в руки, если хотел. Перестал пить, переоделся в нормальный прикид, занял наблюдательный пост у ее подъезда и, когда Светка отправилась на вокзал, понял: вот оно! Он ехал в соседнем вагоне, стоял за углом, когда она ругалась со справочной, почти наступал ей на пятки в переходе метро. Плутая и расспрашивая прохожих, она вывела его к дому, который так поразил его воображение, что он долго не решался взойти под сверкающие своды голубого парадного.

Тут чуть было не случился облом, ведь он не знал квартиры, а сестра уже исчезла за зеркальной дверью. Но ему повезло, как в сказке.

Прямо перед домом задавили человека. Серега сам видел, как огромный джип ударил выбежавшую девушку и она отлетела на несколько метров. Собрались любопытные, Сергей затесался в толпу в надежде что-то выяснить про заветную квартирку и услышал, как мент, изучая документы, переспрашивает женщину из джипа:

— Колосова… Проживаете… квартира сто пятнадцать. Здесь, в этом доме?

До него долетели не все слова, но он узнал то, что было нужно. Колосов — это фамилия Кирюхи, а значит, и его брата. То есть девушку сбила его жена, проживающая в этом самом доме, в сто пятнадцатой квартире. Что и требовалось доказать.

Была, конечно, еще одна опасность, ведь Светка наверняка приехала к родственникам, чтобы поднять шухер. А может, и нет, ведь она могла это сделать уже давно, однако не сделала по каким-то Сереге неизвестным и неинтересным причинам. И зачем ехать-то, если есть телефон?..

Он приготовился ждать, чувствуя, что теперь удача его не оставит. Все равно, пока сеструха там, внутри, соваться в квартиру бессмысленно. Может, она скоро выползет, никого не застав дома, ведь колосовскую бабу увезли в ментовку разбираться, и, похоже, надолго.

Сергей видел, как Светка вышла из подъезда за руку с Кирюхой (он-то здесь откуда? Живет у брата, что ли?), и решил действовать. На крайний случай у него был с собой чугунный пестик, отличная вещь, особенно для тех нервных ребят, кто не любит всякой громкой стрельбы из пушек — а Серега считал себя нервным. Но вряд ли в квартире кто-то есть; баба с джипом, попав в аварию, должна была немедленно позвонить мужу, чтобы он мчался вызволять ее из лап ментуры. И если бы братец Кирилла был дома, то давно уже выскочил бы отсюда, как миленький, на глазах у Сергея.

Он оказался прав. Квартира была полностью в его распоряжении вместе с брюликами, золотишком и баксами. Громоздкую мишуру вроде серебряных ложек и дивидишника он решил не брать, хотя жалко было оставлять добро. В последний момент, обшарив взглядом салон, он обнаружил старую икону, наверняка ценную — дешевку в таком доме держать не станут. Под икону была подсунута сложенная вдвое бумажка, и Сергей, развернув ее, прочитал наспех нацарапанное: «Аля, срочно смени все замки, тебя могут обокрасть. Целую Прости. Дик». Ага!

Опасную записку он сунул в карман и выбросил в ближайшую урну, когда шел от красивого дома, посвистывая и размышляя от нечего делать, кто такой Дик. В душе царила такая благодать, что и выпить-то не особенно тянуло. Он и без того приготовился держаться до Петрозаводска.

Только у вокзала, заметив над крышами сверкающие на солнце церковные купола, Сергей вспомнил, что забыл взять икону. Но даже это его не огорчило.

Вадим отпустил такси за квартал от дома и пошел пешком по знакомым улицам. Солнце садилось за край города, пробивая пространство косыми лучами. Трава и деревья отливали золотом, золото вспыхивало в витринах и автомобильных стеклах, свет слепил глаза, и прохожие, несмотря на вечерний час, надевали темные очки. Ему это не требовалось — свои он не снимал уже несколько дней. В них все обретало цвет крепкого чая, такой достоверный, что горький вкус чаинок он ощущал во рту.

Хотя вкус, скорее всего, был натуральным. Вот уже несколько дней он питался только чаем, иногда вприкуску с кубиками сахара. Еда не лезла в рот, а напиться было страшно. Он боялся потерять контроль над собой; кроме того, в глубине души таилась какая-то безумная надежда, что Таня вдруг появится — мало ли что может быть: ошибка, сон, кошмар. Таня вернется, а он пьяный!

От Таниной мамы он услышал, что наезд совершила женщина на джипе, дочь какого-то миллионера, поэтому судить ее не будут, лучше даже не пытаться, только силы и время потеряете, как шепнула ей сердобольная сотрудница в милиции… И случилось это возле какого-то дома со странным названием, как у корабля, — непонятно, что Таня там делала посреди рабочего дня? Может, Вадик по своим каналам добьется, чтобы та женщина ответила за преступление?..

С этого момента все происходящее стало казаться совершенно очевидным бредом, но в бреде были свои логика и структура. Логика появилась, когда среди Таниных вещей, которые вернули маме в милиции, он узнал свои ключи и более или менее догадался, что к чему. Бедная отважная Татка решила уничтожить препятствия к их совместному счастью и отправилась выяснять отношения с законной женой. Что между ними произошло? И почему в результате Алина сделала это ? Да еще так неосторожно — около своего дома, при свидетелях. Чем могла Таня вывести ее из себя? Своей дерзостью, красотой, безудержной любовью к нему, надоевшему мужу?

Вадим часами кружил по улицам, невольно высматривая Танину светловолосую голову или темно-синий «пежо», и вдруг бросался домой, одержимый безумной идеей, что она сейчас откроет ему дверь. Он ждал ее вечером, когда люди возвращались с работы и на лестнице звучали чужие шаги и голоса. Ждал утром, с рассветом и первыми птичьими посвистами, веря, что новый день принесет избавление от вчерашних кошмаров. Ждал ночью, укладываясь спать и заранее зная, что ни Таня, ни сон к нему не придут.

Из-за этого ли безнадежного ожидания или от отчаяния, но он не покинул Танину квартиру. Да и куда ему было деваться? Ошеломленная Клавдия Мироновна, вернувшись с дачи, приняла присутствие в доме дочкиного жениха как должное. Они не мешали друг другу — места хватало, и каждый из них жил за оболочкой своего горя. Только днем Вадим старался уйти, потому что Клавдию Важову навещали сердобольные соседки. Впрочем, и для них его существование уже не было секретом.

Все эти дни в голове Колосова стоял непрерывный гул, как будто кто-то отчаянно кричал от боли. Но на фоне этого крика, пульсируя, работала мысль. Он не мог заставить себя не думать, хотя это было абсолютно бесполезно и никому, никому уже не нужно…