Ирина Меркина - Бес в ребро

Взяли в штаб за то, что исполнителен и болтать языком не любит. Болтать у него и правда привычки не было. Целый день сидишь с бабкой в избе — о чем с ней поболтаешь, о корове да курах? А исполнительный — это есть, не отнимешь. Это материно, дедово, от кулацкой породы. За то их и сослали за Урал из хлебных Кубанских земель, что работать умели справно.

В штабе и высмотрел его майор Рожков, приблизил к себе, сделал своим помощником и поверенным в делах. Вот уж у кого язык был без костей. О чем только не мечтал майор вслух! И на дочке генерала жениться, и на Дальний Восток махнуть икрой торговать, и нефть поискать в тайге, чтоб сразу американцам гнать. Времена такие пошли, что и помечтать не грех.

В начале 90-х не выдержал майор Рожков, сорвался из армии и прапорщика Андрущенко за собой потащил. Такие дела творятся, люди деньги лопатой гребут, а мы с тобой в казарме сидим, новобранцев дрючим!

Добрались до Москвы, где у Рожкова были какие-то кореша, открыли кооператив. Вернее, открыл Рожков, у него-то бабки были накоплены от офицерской зарплаты, а Тимур так, на подхвате. Торговали импортной хавкой, шмотьем, электроникой, что попадется. Тимур в это не вникал, у него была забота — организовать. Чтоб магазин вовремя открылся, товар лежал на полках, продавцы не воровали. С «крышей» тоже он контачил. С виду страшно, а поближе подойдешь — пацаны как пацаны, договориться можно. Особенно если лишний раз хлебало не раскрывать.

Рожков поднялся, открыл банк на паях с корешами.

Потом пошли такие дела, страшно вспомнить. Начался раздел-передел, уйму народу постреляли. Тут и майор попал. Всегда твердил: никому нельзя доверять — доверился. В баню с партнерами пошел расслабиться, охрану за дверью оставил. Вот их и расслабили.

Банк лопнул, денег в нем не оказалось, сотрудники разбежались от греха. Тимура взял к себе один из компаньонов, назначил старшим по охране. Отправил его на курсы всякие спецназовские, приемчики учить. Серьезный человек.

Десять лет проработал Тимур с хозяином, и тот верил ему абсолютно. Так, что в конце концов доверил даже собственную дочь. Впрочем, кому еще ее было доверять? Хозяйка, когда перебесилась с платьями и брильянтами, ушла с головой в мистику — то ли духов вызывала, то ли столы вертела с такими же одуревшими от денег и безделья приятельницами. Няни у девочки были и даже гувернантки, но все сплошь дуры набитые.

Алину Тимур помнил с малых лет, еще школьницей. Когда-то он сам ее в школу возил, потом штат разросся. Девчонка была тихая — очки, белые манжетики, портфельчик свой всегда таскала сама, никому не доверяла. Но в тихом омуте, как известно…

Тимур всегда был в курсе всего и знал, что летом на даче молодежь по ночам собирается кучей и развлекается, как умеет. То в саду у кого-нибудь — благо сад в десять гектаров, — а то и дома. Родители особенно не беспокоились — все свои, чужие здесь не ходят, огорожено, и пост с собаками стоит. Вот и случился у Алинки на даче первый поцелуй, а дальше больше, а потом оказалось — любовь.

По неопытности Тимур пассию Алинину тогда не разглядел и не знал кто, а застал только слезы, стоящие в опухших глазах, да покрасневший кончик носа. Для Алины, которая не плакала лет с семи, это было такое, что даже хозяин заметил. Что он дочери сказал, неизвестно, а Тимур получил задание на всю оставшуюся жизнь. Сформулированное так, что уточнений не требуется: у девочки не должно быть проблем. А дальше что хочешь, то и делай.

И пришлось Тимуру, у которого сроду не было ни жены, ни детей, только случайные подружки да беспутная мать, постигать тайны девичьей души. Ничего в ней не оказалось сложного, но в начале он, конечно, чуть не облажался, выпустил ситуацию из-под контроля. В тот момент он был занят другим — разыскивал Алининого обидчика и проводил сложную, многоходовую акцию отмщения, замаскированную под деловые разборки. Все прошло удачно, заодно и конкурента, папашу сопляка, вынесли за скобки. Но пока он возился, произошло нечто незапланированное.

Помимо того, что дачный пакостник разбил девушке сердце, он успел разбудить в ней женщину. Видимо, в койке он был крут, и Алина сразу почувствовала вкус к этому делу. Когда сердечная рана начала затягиваться, глазки уже не опухали с утра, и Тимур подумал, что главные неприятности позади, — вот тут-то они и начались. Природа затребовала своего, да так настойчиво, что Алина, верно, и сама не ожидала.

С детства ее окружали мужчины — шоферы, охранники, отцовские секретари, даже прислуга (хозяйка не любила лишних женщин в доме). Она привыкла к плечистым мальчикам, которые открывали ей дверь, подсаживали в машины, держали над ней зонтик. На этих-то мальчиков-телохранителей и среагировало ее женское естество. Вначале она сама не замечала, что старается покрепче опереться на протянутую руку, пройти почти вплотную, чтобы ощутить густой мужской запах, как бы невзначай коснуться бедром, забираясь в машину.

Потом она поняла, что ей нужно. Объявила, что будет ездить только впереди. Перешла на короткие юбки, которые прежде терпеть не могла. Хватала за колено или за локоть: стой, не туда повернул! Осторожно, не гони!

Но и без этих детских уловок все было ясно, все было написано в ее глазах, которые то и дело заволакивало теплым туманом. Кто-то из парней должен был на это клюнуть. Она не выбирала, ей было все равно. Тимур, занятый кучей других дел, прошляпил. Все кругом молчали, как рыбы об лед. И обнаружил он их совершенно случайно, во время обхода дачи — четыре ноги на диване в старой детской, где Алина уже пять лет не спала.

Первая реакция была очевидной: стереть гада в порошок, остальных вздрючить по первое число, доложить хозяину — пусть разбирается со своим половозрелым дитем. Но тут же вспомнил: хозяин два раза не повторяет. Сказал, что Тимур отвечает за Алину, — значит, отвечай.

Парню он задал только один вопрос:

— Сколько?

Тот понял:

— Месяц.

Западло, однако. Месяц у тебя под носом творится форменное блядство, а ты ни ухом ни рылом. Хозяин узнает, из тебя порошок сделает, а не из этого гардемарина.

Гардемарин стоял перед ним навытяжку белый, как соль. Знал, сукин сын, чем пахнет. Но Тимур все же разъяснил ему в двух словах, чьими яйцами он позавтракает, если когда-нибудь кому-нибудь мявкнет, что драл хозяйскую дочь. И отпустил.

— Что прикажете делать? — только и спросил ошеломленный охранник.

— Работать! — рявкнул Тимур без ухмылки, хотя понимал двусмысленность приказа.

Он рассудил, что если за месяц охрана сумела скрыть это дело даже от него, то все не так страшно. Гони природу в дверь, она влетит в окно, говорила его легкомысленная мамаша. Ну, вышвырнет он поганца, закатает в бетон — на Алину-то управы нет. Найдет другого, да еще болтливого, скандал дойдет до хозяина, и полетят головы — его, Тимура, первая.