Шарль Эксбрайя - Семейный позор. Мы еще увидимся, детка! Ночь Святого Распятия

— Успокойся, Хуан, а то я и в самом деле сделаю тебе больно… Меня давным-давно обучили убивать ближних, а я был на редкость прилежным учеником. — Парень, все еще задыхаясь, стал осыпать меня бранью. Я пожал плечами. — Но, в отличие от тебя, я никогда не бью в спину, Хуан. Неужто с тех пор, как я отсюда уехал, в Севилье наплодились трусы?

Он вскочил, но я держался начеку. На сей раз пришлось ударить покрепче, и Хуан без чувств откинулся на подушки. Я спокойно закурил, понимая, что он не сразу очухается. Придя в себя, парень обнаружил, что я стою, склонившись над ним, как любящая мамаша.

— Ну, оклемался, малыш? Отлично… И имей в виду: если не хочешь, чтобы твоей анатомии был нанесен непоправимый урон, лучше сразу скажи, как хороший мальчик, кто тебе приказал меня прикончить.

Хуан поглядел на меня с таким изумлением, что я усомнился в собственной интуиции. Для очистки совести я продолжал настаивать, но, смутно чувствуя, что произошло крупное недоразумение, говорил без прежней убежденности.

— Ну, решился ты наконец? На кого ты работаешь?

— Я сам за себя!

— Не валяй дурака!

Парень, вне себя от ярости, приподнялся на локте.

— Когда надо защищать свою честь, я не нуждаюсь ни в чьих приказах! — заорал он.

Пришел мой черед изумленно вытаращить глаза.

— При чем тут твоя честь?

— Я видел вас со своей сестрой, puerco [70] Скотина (исп.) !

На мгновение я застыл, совершенно ошарашенный, не в силах произнести ни слова, а потом на меня напал приступ неудержимого хохота. Итак, там, где я усмотрел следы ловко закрученного заговора, оказалась всего-навсего старая, как мир, история: оберегая добродетель сестры, брат вообразил, будто затронута его честь испанца — la honra. В глубине души я испытывал легкую досаду, но в конечном счете меня вполне устраивало, что Хуан вовсе не бандит. Мой смех, по-видимому, обезоружил противника. Сейчас он казался просто рассерженным мальчуганом и, чтобы восстановить прежнюю уверенность в своей правоте, стал подыскивать доказательства:

— Я заметил вас обоих, когда вы вместе выходили из Сан-Хуан де Ла Пальма… Меня это не слишком удивило… Я так и думал, что вы начнете увиваться вокруг Марии… Но она! Вот уж не думал, что моя сестра способна вести себя, как… ramera! [71] Шлюха (исп.)

— Осторожнее, Хуан! Не смей называть так сестру, или я хорошенько дам тебе по физиономии и снова начнется драка. А мне бы этого очень не хотелось. Видишь ли, когда я сержусь по-настоящему, могу отделать очень жестоко.

— А как еще прикажете назвать бессовестную, которая тайком встречается с едва знакомым мужчиной!

— Едва знакомым… Ты преувеличиваешь, сынок! Докуда ты следил за нами?

— До Куны.

— Ну так ты сам мог бы убедиться, что мы не сделали ничего дурного!

— Вы держали ее за руку!

— И что с того?

— Так все и начинается!

— Вот дурень! Да я ведь уважаю твою сестру, и, не будь ты еще сопляком, живо убедился бы, что так оно и есть!

— А зачем вы прятались?

— Потому что я люблю Марию, а она любит меня, и то, что мы хотели сказать друг другу, никого не касается.

Парень хмыкнул.

— Вы это называете любовью?

Малыш начинал меня злить, и я его об этом предупредил.

— Лучше б ты помолчал, Хуан, а то как бы дело не закончилось очень худо.

Я встал и вырвал из дверцы шкафа все еще торчавший там нож.

— Знаешь, что ты чуть не сделал этой штуковиной?

Я выдержал паузу и, отчеканивая каждый слог, пояснил:

— Ты чуть не отправил на тот свет своего будущего зятя!

Хуан посмотрел на меня круглыми глазами, видимо, соображая, уж не издеваюсь ли я над ним.

— Я хочу жениться на твоей сестре и увезти ее с собой!

— В Париж?

— Нет… В Соединенные Штаты!

Парень несколько раз повторил «Штаты», будто никак не мог взять в толк, что это значит. И тут я решил посвятить в тайну и его. Если кто и мог стать моим проводником в преступном мире Севильи, передавать мне все, что происходит в городе, и пересказывать услышанное в барах Трианы, — так это Хуан. Коли он согласится мне помочь (а я нисколько не сомневался, что так и будет), я обзаведусь великолепным помощником.

— Вы меня не обманываете? Это правда?

— Самая что ни на есть.

— Но… почему в Соединенные Штаты?

— Потому что я американец.

Я почувствовал, что малость переборщил, — у парня явно закружилась голова.

— Сядь-ка поудобнее, Хуан, расслабься и внимательно слушай. Но сначала ответь мне на один вопрос: что ты думаешь о тех, кто продает наркотики всяким бедолагам?

— Вы — о кокаине?

— Да, о кокаине, героине, морфине, опиуме и прочей мерзости.

— Malditos! [72] Проклятые (исп.)

— О'кей, значит, мы прекрасно поймем друг друга, Хуан. Хочешь помочь мне прекратить их грязный бизнес?

— Я?.. Но вам-то какое до этого дело?

— Видишь ли, я агент федеральной полиции Соединенных Штатов и приехал сюда по заданию…

Надо думать, на сей раз я и впрямь хватил через край, и в первую минуту даже испугался, как бы парень опять не хлопнулся в обморок. Хуан начитался детективов и теперь совсем растерялся, не понимая, то ли он по-прежнему сидит в старой развалюхе у площади Ла Пальма, то ли угодил на Дикий Запад, явно путая и меня, и моих коллег из ФБР с пионерами героических времен Америки. Пожалуй, парень так и ждал, когда же я покажу ему знаменитую звезду шерифа.

Узнав, что ее брат в курсе наших планов и вполне их одобряет, Мария ни за что не позволила мне снова отвести их ужинать в «Кристину». Девушке хотелось провести этот вечер, который она считала первым после нашей помолвки, у себя, в старом домике на Ла Пальма, там, где нас приняли бы ее родители, будь они живы.

По дороге мы накупили разной еды, и получился прекрасный ужин, но, боюсь, я один оценил его по достоинству. Хуан и его сестра уже унеслись в Америку, какой они ее себе воображали. У меня все время требовали дополнительных подробностей, и, коли правда расходилась с их представлениями, не колеблясь, приукрашивали факты. Разумеется, моя небольшая квартирка в Вашингтоне оборудована всеми новейшими приспособлениями и вполне отвечает американским представлениям о комфорте, но каким образом объяснить этим детям, не ранив их и не разочаровав, что ничто и никогда не заменит им теплой прозрачности воздуха на Ла Пальма? Да и зачем объяснять то, что они и так, увы, очень скоро почувствуют сами… И в любом случае мне бы все равно не поверили.

За ужином мы почти не говорили ни о Лажолете, ни о моей миссии. Нас, несомненно, слишком занимало будущее, чтобы обращать внимание на настоящее. Но ведь и будущее в какой-то мере зависело от Лажолета… Хуан обещал предоставить себя в мое полное распоряжение и для начала заняться наркоманом с глазами убийцы, из-за которого я мог бы так и не познакомиться с Марией. Когда я наконец собрался домой (а было это около трех часов ночи), Хуан стал настаивать, чтобы мы уже сейчас вели себя, как американцы, и разрешил мне поцеловать сестру в обе щеки. Парень испытал бы настоящее потрясение, скажи я ему, что, коли уж следовать американским обычаям, мне бы надо целовать ее в губы. От избытка рвения мой будущий зять хотел во что бы то ни стало проводить меня до площади Сан-Фернандо на случай какой-нибудь неприятной встречи. Боюсь даже, парень от всей души надеялся, что начнется драка и он сможет показать мне, на что способен. Так или иначе, к счастью, надежды Хуана не оправдались.