Андрей Дышев - Не путай клад с могилой

Мне эта версия показалась вполне правдоподобной. Но Влад скептически пожал плечами.

– Так где, где этот негодный Ковальский? – воскликнул Серега, который любил делать вид, что ничего не понимает. – Вызвать его на круг, сейчас биться с ним буду!

– Ковальского застрелил профессор, – мрачным голосом ответил Влад. – И после этого Марина приговорила отчима к смерти.

– Он был приговорен уже после того, как убил ее мать, – добавил я. – И Марина страшно отомстила ему. Но более легкой смерти Курахов не был достоин.

– Так что с ним сделалось? – спросил Серега.

– Его загрыз медведь.

– Сплошные кошмарики! – схватился за голову Серега. – Ночью я точно не засну.

– Все ясно? – спросила Лада, оглядывая всех присутствующих. – За этими сокровищами, – кивнула она на сундучок, – тянется слишком длинный кровавый след, чтобы я могла оставить его вам.

– Грустно все это, грустно, господа, – бормотал Влад. Он тер переносицу и ходил вокруг костра. – Исторические ценности становятся предметом криминальных разборок, убийств, лжи. Мне, как историку, горько. Я искал эти богатства не для того, чтобы стать обладателем крупного состояния. Эти монеты и украшения могут пролить свет на многие тайны истории – на то, чем я занимаюсь всю свою жизнь. – Он повернулся к Ладе. – А вы, храбрая девушка, стоящая на страже законности, хотите передать сокровища государству. Да знаете ли вы, милая, в чьих карманах осядут эти монеты уже через неделю? И не надейтесь, что хотя бы одна попадет в музей, где ее смогут созерцать простые люди!

Он помолчал, с жалостью глядя на сундучок, и тихо добавил:

– Наверное, только один из нас прав – отец Агап. Эти сокровища принадлежат Христофоро ди Негро и истории. И надо восстановить справедливость…

Никто из нас не ожидал, что Влад совершит такой безумный поступок. Схватив сундучок, он кинулся к обрыву и с силой метнул его в реку. Общий вопль пронзил ночную темноту. Превозмогая боль, я вскочил на ноги, подбежал к обрыву, успев увидеть, как сундучок упал на середину серебряной реки, с треском ударился о донные камни, подняв тучу брызг, сверкающих бриллиантами, развалился на дощечки, которые тотчас подхватило и понесло сильное течение.

Пять человек застыли на берегу обрыва. Потрясенные, мы молчали, никто не мог произнести ни слова, лишь Лада сквозь зубы произнесла:

– Тебя за это будут судить.

– Не будут, – спокойно ответил Влад. – Где взял, туда и вернул. Пусть теперь твое любимое государство ищет.

– Влад, – прошептал я, едва не теряя сознание, и, чтобы не упасть, схватился рукой за дерево. – Что же ты сделал? Столько людей полегло…

– Да все нормально! – легкомысленно отозвался с другой стороны Серега. – Пустим слух, и сюда со всех окрестностей ломанется народ с тазами, золото мыть. Клондайк! Представляете, что здесь будет твориться?! Об этой реке узнает весь мир! – Он помолчал и добавил уже другим тоном: – А вообще-то, Влад, ты козел, и тебя следовало бы отправить вслед за сундучком. Хоть бы горстяшку Кириллу оставил на ремонт гостиницы.

– Слышите? – привлекла общее внимание Анна. – Едут!

Из-за леса доносился гул моторов. Среди стволов мелькали желтые огоньки фар и отчаянно моргал синий проблесковый маячок.

– Низко откланиваюсь! – заторопился Серега. – Привет всем дуралеям! – Он вскинул вверх кулак и повернулся ко мне. – Ну и компания у тебя, Кирилл!

Потом повернулся к Ладе и преувеличенно старательно поклонился:

– Прощайте, гражданин старший оперуполномоченный!

– До скорого свидания! – кивнула Лада. – Я думаю, мы еще встретимся.

– Боже упаси!

Качая головой и чертыхаясь, Серега пошел напролом через кусты к своим джипам и браткам.

Лада взяла меня за руку.

– Ледяная! Садись, не стой. Потерпи немножко, «Скорая» уже близко.

– Надеюсь, что в вашей «Скорой» найдутся необходимые лекарства, – с издевкой сказала Анна. – Ведь благодаря таким борцам за законность, как вы, государство гарантирует каждому человеку квалифицированную и бесплатную медицинскую помощь. Так ведь?

– О чем вы? – поморщилась Лада.

– Вы этого все равно не поймете, – ответила Анна.

Лада присела возле меня на корточки, провела ладонью по моей щеке.

– Пойду встречать машины, – сказала она. – Я ненадолго тебя оставлю. Потерпишь?

Я кивнул, хотя уже с трудом разбирал слова. В голове шумело, мысли путались. Мне трудно было сфокусировать зрение – фигура Лады двоилась, плыла, словно девушка летела над кустами.

Анна села рядом со мной.

– Стерва, – сказала она мстительно, провожая взглядом Ладу. – Так тебе и надо. И носи теперь эту лапшу до конца своей жизни.

– О чем ты? – прошептал я.

– Сейчас Влад тебе все скажет.

Влад грохнулся перед нами на колени, обнял нас, и мы втроем стукнулись лбами.

– Кирюха, дружище, – возбужденно зашептал он. – Неужели ты в самом деле подумал, что я козел? А? Подумал ведь, признайся!

Мне трудно было понять, думал я о нем так или нет, я лишь негромко простонал в ответ.

– А я не козел! – шептал он мне в лицо. – Не для того я искал эти сокровища, чтобы вот так взять и выкинуть их в реку. Швырнул-то я всего лишь гнилой сундучок, набитый землей. А монетки с камешками до этого пересыпал в рюкзак. Как твой дружок нас от деревьев отвязал, так я сразу и пересыпал… Ну ты понял, что я тебе сказал? Поделимся на троих, всем поровну – тебе, Анне и мне, да Лебединской горсточку отсыплем…

Хорошую новость надо сообщать вовремя. Я терял сознание, и два санитара, бегущие к нам с носилками, представлялись мне лодочником Хароном, который должен отвезти меня с берега жизни на берег смерти.

Я умирал и метался на носилках, вырывая из рук иглы, пронзившие мои вены, как гвозди. Меня качало из стороны в сторону, кто-то пытался удержать меня, и холодные руки давили мне на грудь. В ушах стоял невыносимый вой сирены, и мне казалось, что ко мне все еще мчится «Скорая», но никак не может доехать. Пучки рассеянного света время от времени пробивались через матовые окна, освещали потолок кабины с крюками для подвески, стояки капельниц и незнакомое лицо женщины в белой шапочке.

– Анна! Анна! – звал я, и, как ни странно, эта женщина склонялась надо мной, поправляла подушку и что-то говорила, но я не мог понять ни слова и, чувствуя, что меня жестоко обманывают, снова начинал звать Анну, но слышал совсем иное:

– Лада! Лада!..

Вой сирены постепенно превращался в крики толпы, в свист, улюлюканье, доносившиеся из-за толстых стен консульского замка, а вспышки света, пробивавшиеся сквозь витражи, были всполохами пожара; и я, одетый в черный плащ, украшенный золотистыми блестками, поверх которого на крученой цепочке висел тяжелый крест с распятием, крепко сжимал серебряную рукоятку короткого римского меча, висящего у меня на поясе, и ходил по каменному полу верхнего зала. Графиня, стоя у приоткрытого узкого окна, смотрела на тысячи горящих факелов, освещающих осадный лагерь турков.