Светлана Алешина - Фуршет с трагическим финалом

— А шут его знает, — пожал узкими плечами Аверьянов. — Он нам с матерью не докладывал. Что им до отца с матерью, они ж сами все умные! Да! — Он снова потянулся к бутылке, но Лариса решительно встала и взяла ее в руки.

— Николай Иванович, — настоятельно произнесла она, — давайте договоримся так: выпить вы сможете и после моего ухода, а сейчас, пожалуйста, ответьте на мои вопросы. Я обещаю, что, если вы будете отвечать четко и правдиво, я дам вам денег на бутылку водки. Сына помянете по-человечески, — усмехнувшись, добавила она.

Николай Иванович тут же с живостью встрепенулся и быстро закивал:

— Конечно, конечно, все скажу как на духу, нежли мы не понимаем? Все ж таки люди образованные, да, Валь? Валя-то вон у меня ученая, — с гордостью проговорил он, — курсы трамвайные кончила!

Валя никак не отреагировала на эту похвалу, что несколько задело Аверьянова.

— Ну, чо сидишь, чо сидишь? — прикрикнул он на женщину. — Сделала свое дело — давай иди отседова, не мешай серьезным людям разговаривать!

Валя молча поднялась и прошла в комнату, оставив «серьезных людей» одних.

— Некультурная она у меня! — вздохнув, пожаловался Аверьянов.

— Итак, все же давайте вспомним, Николай Иванович, — настойчиво подтолкнула Лариса алкоголика к делу.

— А чего вспоминать! Чего вспоминать-то? — пробормотал Аверьянов. — Вспоминать-то нечего.

— Вы сосредоточьтесь, посидите, подумайте, что Константин делал перед своей смертью, в каком настроении был, может быть, с кем-то встречался…

— С кем, с кем… Они постоянно втроем терлись.

— Втроем — это с кем?

— С буржуем этим, да с Мишкой еще. И шалава эта приблудная с ними там, — Аверьянов осуждающе махнул рукой.

— Буржуй — это Игорь. А шалава…

— Ингой ее звать, — нахмурился Аверьянов. — Все перед ними хвостом крутила. Докрутилась, бл… Парню все голову морочила. А сама, не успели похоронить, за энтого замуж вышла. Одно слово — шалава! Мне ни копейки не принесла. Как-то попросил взаймы три рубля… на пальто зимнее… так она не дала! А у самих-то денег… В мехах ходят, на машинах ездят.

— Так вроде бы Игорь-то давал деньги. Мне мать его говорила, — возразила Лариса.

— Игорь — Игорем, а она могла и от себя отца-то Мишки уважить, — не согласился Аверьянов.

— Ну ладно, это к делу мало относится. А вот вы говорите, они собирались, терлись вместе. А что они делали?

— Да что? Сидели во дворе, на лавочке сидели, музыку слушали, потом шушукались все, перемигивались. Как дети… Вроде взрослые, а в игры какие-то играли. Как шпионы.

— А в тот вечер тоже сидели?

Аверьянов нахмурился, изобразил озабоченное лицо, почесал затылок и выдохнул:

— Да нет. В тот вечер чегой-то не сидели. Я еще удивился — жара на улице, лето, вот как сейчас. А их никого. И Костя весь день в своей комнате торчал, а вечером куда-то намылился. Мать ему — к энтой своей идешь, что ли? А он — мол, нет, по делам. Делам, — повторил ворчливо Аверьянов. — Вон дела-то какие вышли.

— А как вы-то сами думаете, кто его мог… убить?

— А тут и думать нечего, — внезапно отрезал Аверьянов. — Дружок этот его, буржуй, и убил. Вместе с шалавой своей.

— А зачем это им было надо?

— Зачем-зачем? Откуда я знаю — зачем. Значит, надо было, — резонно заметил Николай Иванович. — Кто их поймет, буржуев энтих? Мешал он им, мешал.

— Скажите, Николай Иванович, а Костя в тот день не пил? — спросила Лариса, вспомнив предположение Полубейцева о том, что Костя мог с кем-нибудь повздорить по пьяному делу.

— Не-ет! — замахал руками Аверьянов. — Он вообще не пил. Так, по праздникам или в день рождения. Ну, там, на октябрьские или на это… на Восьмое марта. Э-эх!

Николай Иванович придвинул к себе пузатую бутылку, покосился на Ларису и налил себе любимой жидкости.

— За сына, — строго сказал он. — Святое дело.

Лариса не стала возражать, поскольку понимала: все, что мог воспроизвести пропитый мозг Аверьянова, он уже воспроизвел. Она поблагодарила хозяина и достала обещанный полтинник на водку. Тот сразу засуетился, начал оглядываться, потом благодарить полушепотом и засунул в конце концов подаренный полтинник куда-то в трусы — «пока Валя не видит».

Когда Лариса выходила со двора, то услышала из открытого окна квартиры Аверьянова злобный мат — видимо. Валя убирала заветную бутылку со стола, — а немного погодя пьяный голос, который надрывно, со слезой затянул: «На Му-уромскай да-рош-шке!»

Следующим шагом Ларисы стал визит к майору Олегу Валерьяновичу Карташову. Предварительно она, сидя в своей машине, позвонила ему по мобильнику и сказала, что у нее есть новые сведения по делу об убийстве в пансионате «Сокол» и она готова поделиться с ним своими выводами в обмен на кое-какую информацию.

Карташов уклончиво ответил, что должен вначале узнать, что это за сведения, могут ли они ему пригодиться, словом, пусть Лариса подъезжает, они все обсудят на месте, ну а там уж дальше он решит, стоит ли ему…

Ну, и так далее. Все прозрачные уловки майора Карташова Ларисе были давно хорошо известны, и она прекрасно знала, как на них реагировать. Поэтому, улыбнувшись про себя, она прервала рассусоливания Олега фразой о том, что прибудет через десять минут, и отключила телефон.

Когда Лариса вошла в кабинет Карташова, она сразу поняла, что майор ждал ее. Ждал, отложив все свои дела. Он сидел за столом, курил сигарету и периодически делал крупные глотки из стеклянной бутылочки с кока-колой, стоявшей на столе.

— Привет! — улыбнулась Лариса. — Вот как хорошо стали жить российские милиционеры, прямо душа радуется! Могли ли они лет десять-пятнадцать назад легко позволить себе пить кока-колу, которую разве что в Москве да в Питере можно было купить?

— Рад тебя видеть, — осторожно ответил Карташов, не совсем понимая, куда клонит Лариса. — Присаживайся.

Лариса опустилась на стул напротив Карташова, положила на колени сумочку, достала из нее сиарету и тоже закурила.

— Десять лет назад вообще все по-другому было, — сказал Олег Валерьянович.

— Да. И даже преступники теперь стали другими.

И способы убийств стали меняться. Хотя многое и осталось прежним. Мне вот интересно узнать про случай, произошедший лет семь тому назад, таким же жарким летом. Тогда был убит некий Константин Николаевич Аверьянов, приблизительно семьдесят пятого года рождения.

— Не помню такого, — нахмурился Карташов. — И вообще, что-то я тебя не понимаю. По телефону ты сказала, что располагаешь какими-то сведениями по делу о стрельбе в «Соколе», а тут какой-то Аверьянов, убитый семь лет назад. Ты что, решила помочь сотрудникам милиции в раскрытии всех старых дел? Тогда спешу тебя обрадовать — работы там непочатый край, тебе до смерти хватит.