Елена Арсеньева - Желтый

– Бескультурная – это попойка, сауна и девочки?

– А также мальчики и пальчики, то есть всякая там мануальная терапия и прочий тайский массаж, – разоткровенничался Сашка. – Но это уже в частном порядке, в уединении комфортабельных номеров и только после обязательной программы. Сначала я своих миллионеров хоть немножно культурно воспитываю и интеллектуально подращиваю: профессоров привожу, чтобы лекции им читали, блиц-семинары устраиваю, ролевые игры организую. Иной раз такие интересные диспуты случаются, аж с мордобоем! Ты приди как-нибудь, посмотри, не пожалеешь!

– И по каким дням у тебя семинары с мордобоем? – хмыкнула я.

– В оптимальное для восприятия время, еженедельно в канун уик-энда! – Сашка загнул изящную фразу, но я не дала ему поважничать:

– Про оптимальное восприятие ты своему бизнес-бомонду вкручивай, а мне попросту скажи, когда вы заседаете и в каком часу!

– Да по пятницам же! Только время у нас плавающее: зимой мы в семнадцать часов собираемся, летом в два.

– А почему так рано? – удивилась я. – В теплое время года у бизнесменов меньше работы, что ли?

– В теплое время года у них больше желания умотать на уик-энд из города на свои дачки у моря и в горах! – объяснил Сашка. – Дяди все, как один, на своих колесах, а на дорогах в курортный сезон дикие пробки, господа начальники норовят закончить рабочую неделю в пятницу к обеду и выехать пораньше. А я должен еще до этого момента их перехватить и нацелить на иное времяпрепровождение, иначе укатят мои миллионеры тратить свои денежки в другом месте.

– Сашка, ты стал жадным, беспринципным и циничным! – посетовала я.

– Так ведь с кем поведешься! – ничуть не огорчился Галкин.

Я вытянула у него домашний адрес и телефон Панченко и в режиме ответного приглашения позвала в гости к нам в студию.

– Посмотришь, какой у нас монтажный стол собрали, Вадик тебе свою новую камеру покажет, Слава расскажет про темпоритм…

– Да-а-а, темпоритм – это вещь! – с тоской сказал Галкин и грустно откланялся.

А я подумала: умного человека не портит даже общение с миллионерами! Хоть и обуржуился наш Галкин, но все-таки помнит, что темпоритм хорош не только с пивом. С этой мыслью и с приятным сознанием собственной принадлежности к племени интеллектуалов я оставила размышления о детективном расследовании на завтра.

Рабочий день я начала позже обычного и в приятном одиночестве. Когда мои коллеги разбежались на съемки, я села на телефон и позвонила Панченко. В десять часов утра я не рассчитывала застать Андрея Николаевича дома, хотела поговорить с его супругой, по совместительству – замдиректора по рекламе, но она тоже упорхнула из семейного гнезда.

– Виолетта Игнатьевна к парикмахеру поехала, а потом к портнихе, – легко выдала мне хозяйские тайны простодушная домработница.

– Вы могли бы ей передать, что звонили с телевидения?..

– Я тут только до полудня работаю и Виолетту Игнатьевну нынче уже не увижу, – огорчила меня собеседница.

К счастью, женщина знала, что ее хозяйка обслуживается в «Брюсселе». Я тут же отправилась в эту цирюльню, умеренно радуясь, что наконец-то составлю представление о творческой манере тамошних мастеров. Прежде я никогда не пользовалась услугами «Брюсселя», потому что название этой парикмахерской четко ассоциируется у меня с капустой, а данный овощ никогда не казался мне прототипом стильной прически.

На ближних подступах к «Брюсселю» я разминулась с клиенткой. Дама лет сорока пяти, очевидно, остро тосковала по чудесным школьным годам: ее волосы были заплетены в две косицы с лентами из дымчатой органзы. Прелестная девичья прическа плохо сочеталась с телосложением матрешки, но вряд ли дама рисковала услышать шокирующую правду о своей внешности. Модный костюм, дорогие туфли, бриллианты в ушах и собственный «Пежо» позволяли предположить, что мадам вращается не в тех кругах, где ценят простодушие, искренность и откровенность. Это соображение помогло мне успешно переконвертировать зависть по поводу «Пежо» в сочувствие, и в салон я вошла с грустной улыбкой на устах.

– Вы по записи? – без восторга оглядев мой наряд (майка с капюшоном, укороченные джинсы, высокие кеды и сумка на длинном ремне), поинтересовалась особа, на голове которой красовался превосходный муляж термитника из медно-красных волос неизвестного происхождения.

– Виолетта Панченко здесь? – я оглядела полупустой салон.

– Отъезжает! – медноволосая мечта бесприютных насекомых накренила свой термитник в сторону окна.

Я увидела широкую корму отчалившего «Пежо» и поняла, что только что разминулась с самой госпожой Панченко. Далее по маршруту у нее была портниха, но я не знала ее адреса, а бросаться вдогонку за иномаркой с криком «Погоди, постой!» казалось мне унизительным. Поэтому я быстро поменяла планы и сказала медноволосой особе:

– Хочу такие же косички, как у нее! Кто плел?

– Алла, ты свободна? – крикнула медноволосая. – Возьмешь французские косички прямо сейчас?

– Возьму! – донеслось из-за низкой стенки, перегораживающей зал.

Термитник качнулся, указывая мне направление, и я проследовала за перегородку.

– Из своих волос плетем? – усаживая меня в кресло, спросила симпатичная девушка с лохматой головой в отменном капустном стиле.

– Из своих, из своих! Нам чужого не надо! – испугалась я, вспомнив красный термитник. Страшно подумать, сколько медной проволоки на него ушло! Сколько аккумуляторов рассталось со своей обмоткой!

– А мне знакомо ваше лицо! – улыбнувшись моему испугу, сообщила мастерица. – Вы не с телевидения?

– С него, родимого! – призналась я, надеясь, что эта информация сделает наше общение более теплым и искренним.

Так и случилось. Алла похвалила мою работу, я – ее, и от разговора о французских косичках, украсивших голову госпожи Панченко, мы плавно перешли к обсуждению самой Виолетты Игнатьевны. Разговорчивая Аллочка между делом рассказала мне о ней все, что могла. Мне осталось только слушать и удивляться, что мастерица, обслуживающая клиентку какой-то год, знает чуть ли не всю ее жизнь!

Сведения, которые сообщила словоохотливая Аллочка, по большей части были мне совершенно не нужны, но пришлось слушать, уйти я не могла: болтая языком, парикмахерша совершала движения руками, заплетая мои волосы в затейливые косицы. Кстати, мне такая прическа шла гораздо больше, чем мадам Панченко. К тому моменту, когда я смогла в этом убедиться, я уже знала, что Виолетте Игнатьевне сорок девять лет, она скрипачка, но никогда не концертировала, тихо-спокойно работала в музыкальной школе, пока ее супруг не раскрутил свое дело. У Виолетты Игнатьевны нет детей, но есть две прелестные собачки чихуахуа. Ее любимая еда – вареники с вишней, любимая книга – «Анжелика – маркиза ангелов», любимое место – площадь у кинотеатра «Варяг», где стоит старый дом с колоннами, в котором Виолетта жила в детстве. Скверных вещей в комфортной жизни мадам Панченко две: проблема лишнего веса и аллергия на амброзию. А делами мужней фирмы она занимается потому, что ей скучно. О последнем я, впрочем, и сама уже догадалась.