Дарья Донцова - Розовый

На ласковый Танин вопрос Беркут рыкнул:

– Не твое собачье дело!

Однако агрессии в нем явно поубавилось.

Таня – бешеный выброс адреналина обострил восприятие – будто воочию видела, как в Беркуте борются два начала: одно – безумное нетерпение маньяка спустить курок и со всем поскорее развязаться, в том числе и с самим собой, потому что ничего уж ему не останется больше делать, когда он убьет Таню с Димой обоих, кроме как застрелиться самому. Но вторая его половина, еще оставшаяся человеческой, тянула и медлила, цеплялась за жизнь – и тем давала жертвам шанс на спасение.

– Слушай, а сказать про Надю ты хорошо придумал, – проговорила Таня будничным тоном, словно хвалила своего возлюбленного, что тот в магазин сходил.

– Тебе понравилось, да? – опять осклабился Беркут. – Я тем наркошам так и велел, чтобы сказали. Для того чтобы твой любовничек тоже помучился…

«Ну и дурак же он… Толкнул Димку в мои объятия! Дважды толкнул! Да откуда он вообще взял, что между мной и Полуяновым что-то есть? Боже мой, неужели сайт френдс-ру ему „нашептал“? Та наша фотка на аэродроме в обнимку? Правильно мне, значит, советовали знающие люди: не надо на „френдах“ своих следов оставлять – можешь получить большие неприятности. Вот и получила – идиот Беркут на ровном месте такую кашу заварил… Спросить бы его, как он от одной фотографии с дружеским объятием дошел до мысли, что мы с Димой любовники? Но… И так все ясно. А его сейчас не надо бередить. Вопрос будет для Беркута слишком горячим. Не буду наступать ему на больную мозоль. Надо о чем-то близком ему… родном… чтобы заставило его остаться, а не уйти , прихватив с собой на тот свет нас…»

– А на юге, наверное, уже совсем тепло… – мечтательно проговорила Таня. – Персики зацвели?

– Персики! – пренебрежительно воскликнул Беркут.

«Конечно, что значат какие-то там персики по сравнению с его бешеной страстью ко мне – в сравнении с величием того, что сейчас произойдет? Ну, еще одна попытка».

– Как сестренка?

И в этот момент Миша по-настоящему откликнулся – человеческое внутри него впервые за весь разговор вышло на передний план, отодвинув безумие. Он засветился теплой улыбкой:

– Взрослая уже. Скоро в школу пойдет.

В тот же миг вдруг раздался выстрел…

Таня непроизвольно дернулась, но боли не было. И Дима рядом тоже лежал весь бледный, но живой и не раненый. А вот Беркут… Он заорал – дикий, звериный его вопль, вопль неудачника, разнесся по комнатам старого дома… Правая его рука, державшая пистолет, вдруг бессильно повисла, а оружие грохнулось на пол. И неожиданно комнату заполнили люди – крепкие парни в черном, в масках и бронежилетах. Они мгновенно уложили Беркута на пол, заломили ему за спину обе руки – и здоровую, и окровавленную, застегнули наручники, куда-то увели…

И только тогда Таня разрыдалась.

– Ну вот, – удовлетворенно проговорил майор Савельев, – а вы, журналисты, пишете, что милиция у нас ничего не умеет, только взятки берет, приезжих трусит да наезды устраивает…

– Я напишу об этом деле! – с чувством воскликнул Полуянов. – Прямо сегодня! Только наши с Таней имена, конечно, поменяю. А твое, майор, – золотыми буквами попрошу набрать.

– Не, про меня не надо, – стал отнекиваться довольный Савельев. – Просто напиши: благодаря усилиям всего коллектива Центрального УВД города Москвы и лично его руководителя генерала милиции…

– Да ты мне не диктуй, что писать, сам соображу, – остановил его Полуянов. Он явно пребывал в эйфории от своего нежданного спасения.

– Да? А вы-то, журналисты, нам, милиции, диктуете, как нам бандитов ловить, а? – мстительно откликнулся майор.

И журналист не нашелся что ответить.

Майор Савельев этим вечером и ночью был сама любезность (насколько может быть любезным милиционер). Сейчас, снова под утро, он вез Татьяну и Дмитрия по Ярославскому шоссе назад в Москву – рулил Диминой «Маздой».

Когда наконец закончились все утомительные формальности, были подписаны все протоколы, Садовникова с Полуяновым ни минуты не хотели оставаться на даче, где им столько пришлось пережить. А Савельев еще накатил им, и себе плеснул коньячку из погребов Ходасевича – чтоб расслабились… Потому и сел сам за руль. Дима поместился рядом, на переднем сиденье, и все выспрашивал, выспрашивал своего приятеля о деталях дела Беркута.

– Как вам удалось его выследить-то – до самой дачи?

– Я ж тебе говорю, – отвечал благостный Савельев, – мы в милиции тоже иногда мышей ловим… Ты че думаешь, я сводки происшествий по области не читаю? Да я как твою фамилию в последней увидел, так сразу ребятам на здешней «земле» позвонил: мол, колите давайте по-быстрому раненого киллера… Вот они и раскололи… Узнали, что заказчик некто Беркут, охранник с югов…

– Как же они его раскололи? Мне он под дулом пистолета чушь нес.

– Как, как… Трубочку у капельницы пережали… Шучу, конечно. А то ты и вправду напишешь…

– На Беркута-то вы как вышли?

– А че на него выходить? Сегодня он значился в списке пассажиров, прилетевших в Белокаменную из Сочи, ну а после происшествия у вас на даче и бритому ежику стало бы ясно, зачем да к кому он в столицу подался. Я группу захвата там и развернул.

Дальше Татьяна слушала разговор мужчин вполуха. Они толковали о том, как ловко да скрытно сумела занять позиции группа захвата… Из какого оружия, с каким прицелом в темноте стрелял снайпер… И почему метил Беркуту в руку, а не бил наверняка, в голову…

Девушка сидела на заднем сиденье и клевала носом. После всего случившегося (плюс пятьдесят граммов коньяку) наступила чудовищная слабость. И ее сейчас совершенно не интересовали детали прошедшей спецоперации – пусть даже они непосредственно касались ее собственной жизни. И Беркут сейчас Таню не интересовал, и его дальнейшая судьба тоже. Будут ли его судить или признают невменяемым? Ах, какая разница!

Совсем другие вопросы волновали сейчас Садовникову. Что у них будет дальше с Димой? И вообще – что между ними было? Случайная встреча – или, быть может, это навсегда? Вернется ли он к своей библиотекарше? Достанет ли у него сил от нее уйти?

Но на все ее вопросы сейчас, наверное, не мог ответить никто: ни сама Таня, ни Дима, ни кто-нибудь другой на всем белом свете…

Наконец Татьяна задремала.

Ей ничего не снилось, но сон почему-то был сладким.

– Ты чего так вырядилась? – удивилась Ольга, глядя на Киру с явным недоумением.

Ее подруга Полунина Кира всегда отличалась яркой внешностью, абсолютным вкусом в одежде и невероятным сексуальным притяжением для мужчин. Это была миниатюрная блондинка с яркими бирюзовыми глазами, пухлыми губами, маленьким носиком и очень женственной, хрупкой фигурой. Свои волосы длиной ниже плеч Кира обычно укладывала в крупные кудри и оставляла распущенными болтаться по спине. Она, несмотря на небольшой рост, всегда привлекала всеобщее внимание, а для мужчин обладала какой-то магической силой притяжения. В принципе, из-за этой магической силы она и пострадала. К двадцати девяти годам эта нежная девушка имела за плечами два развода, много ни к чему не обязывающих связей и была полностью опустошена. Почему-то мужчины хотели от нее исключительно секса, а поняв, что к внешнему великолепию прилагается еще и голова с мозгами, жутко смущались, пугались и страдали от комплекса неполноценности. А потом они просто исчезали, не объясняя причин и пряча глаза при случайных встречах.