Дарья Донцова - Оранжевый

– Какую сделку?

– Иностранец, по слухам, собирался купить Глухую Пустошь или взять в долгосрочную аренду… что-то такое. Видимо, они договорились.

Арина, которая всегда была равнодушна к новостям подобного рода, сейчас проявила странное, настойчивое любопытство.

– Глухую Пустошь? – волнуясь, переспросила она. – Зачем?

– Понятия не имею, – пожал плечами Дмитрий. – Там, говорят, поместье чье-то было, задолго до революции. Ну, а теперь… бывшие пытаются вернуть себе родовые земли, мода у них такая пошла. Ностальгия!

– Думаешь, это бывший владелец?

– Разумеется, нет. От тех помещиков, наверное, и косточек не осталось. Истлело все – вещи, идеалы, имущество. Взять хоть твой медальон – куда он сейчас годится? Смешно, ей-богу, напяливать на себя третьесортный антиквариат из прабабкиного сундука! Ты бы еще корсет и фижмы носила!

Арина пропустила его сарказм мимо ушей. Известие о продаже Глухой Пустоши взбудоражило ее. Местные обходили этот заросший березами и осинами пологий холм стороной – ни ягод там не собирали, ни грибов, и пикников не устраивали, только приезжие могли остановиться, устроиться на отдых у дороги, развести костер… и то ненадолго. Почему? Да кто ж знает! Холм, пользующийся дурной славой, спускался к пруду – заболоченному, в камышах и осоке. На пруду водились дикие утки, и рыба, говорят, ходила в мутной от ила воде, жирная, непуганая. Но даже заядлые охотники и рыбаки не забрасывали в ивняке у берега удочек, не прятались в засаде между раскидистых кустов. Если в Глухую Пустошь забредала коза – поминай как звали; если отбившаяся от стада корова – осторожный пастух вглубь не заходил, звал хозяев. Их скотина – пусть сами ищут.

О Глухой Пустоши, как и о многом другом, Арина впервые услышала от бабушки. Та была сдержанна: объяснила, что место худое, и запретила туда ходить. Аринино любопытство сослужило ей плохую службу: с тех пор ее стало тянуть к зачарованному холму, особенно по ночам. Часто во сне она брела между освещенных луной осин, а белые стволы берез казались призрачными девушками… тонкими, с печально распущенными волосами. «Берегись… – шумели они. – Берегись…»

– Тьфу ты, – тряхнула она головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Повернулась к мужу, спросила: – А зачем этому иностранцу Глухая Пустошь?

– Откуда мне знать? – с досадой ответил Дмитрий. – Чудит человек! Богачи, они вообще странные: если что взбредет на ум – вынь да положь. Может, он лесопилку там оборудует или… дом построит – огромные деревянные хоромы с резьбой, с парадным крыльцом, с баней – этакий дворец-избушку, – будет заграничных гостей сюда возить, удивлять русской дикостью.

– Почему дикостью? – не поняла Арина.

Супруг хотел растолковать ей особенности национального уклада, но отвлекся: подвыпивший молодчик с бритым затылком, который глаз не сводил с Арины, подошел, шутовски поклонился.

– Она не танцует, – напрягшись, чувствуя, как вспотели ладони, сказал Дмитрий.

– А я и не приглашаю, – осклабился тот. – Слышь, парень, че у твоей телки за побрякушка на шее? Где ты ее откопал, в натуре? На мусорке?

– Гы-гы-гы-гы! – дружно загоготали его приятели.

«Ну, вот, доигралась женушка, – холодея от страха, подумал Дмитрий. – Ведь просил же не надевать чертов медальон! Разве она послушает? Теперь эти не отстанут: нашли зацепку. Как же быть?»

– Тебе-то какое дело? – скрывая растерянность, с показной небрежностью произнес он.

– Купить хочу! Продай.

У Дмитрия скулы свело от бессильной ярости. Он что же, собирается купить его жену? Набил карманы грязными деньгами и возомнил себя большим боссом, хозяином жизни? Как такому ответить, какими словами?

Арина, распахнув серо-зеленые глаза, дергала его за рукав: не связывайся, мол, не нарывайся.

– Это моя женщина! – взревел Дмитрий, теряя над собой контроль. – Понял ты, ублюдок?

– Ты че, псих, да? – оторопел молодчик. – Ребята, он псих! Решил, я его бабу хочу!

Скандал разгорался, привлекая всеобщее внимание.

– Арина, пошли отсюда, – шепнул жене Дмитрий. – Быстро!

Он взял ее за руку и потащил из-за стола.

– Я побрякушку покупаю, мудак! – оскорбленно завопил бритоголовый и потянулся к шее Арины. – Продай мне эту штуку! Сколько просишь? Я не жадный! А телка сама за мной побежит. Гляди! – Он вынул и рассыпал под ноги молодой женщине пачку крупных купюр. – Она «зелень» любит, козел, а не тебя! Кто больше даст?!

Новый взрыв хохота на мгновение заглушил скрипичные пассажи. Дмитрий побледнел, сжал зубы.

– Дай пройти, – процедил он.

Парень между тем присматривался к Арине, – его хмельные глаза скользили от медальона вниз, по ее груди, наливаясь кровью. Она схватилась за бархатку на шее, сжала ее побелевшими пальцами. Продать медальон? Ни за что!

– Вот дура! – ухмыльнулся бритоголовый. – Я тебе брюлики куплю! Оставь своего лоха, на кой он тебе сдался?

Он схватил Арину и дернул к себе. Она вскрикнула, но крик потонул в звуках музыки, хохоте и пьяных возгласах приятелей наглого молодчика. Тот увлек ее танцевать, крепко обнимая за талию. Дмитрий не ожидал подобного, рванулся было следом… его приостановил один из гостей, кто был потрезвее.

– Не кипятись. Пусть потанцуют! Не съест он твою Арину. Не накаляй обстановку!

Свечи обгорали, гасли с тихим шипением, стекали по канделябрам. Из кухни неслись запахи жареного мяса и специй, мешались с запахом разгоряченных человеческих тел, густыми ароматами парфюмерии, живых астр в вазах. Под потолком мелькали, разгоняя душный воздух, яркие лопасти вентилятора. Музыканты вошли в раж, их неистовые смычки заставляли скрипки плакать, захлебываться… В полумраке почти нельзя было разглядеть танцующих, и Дмитрий мучительно напрягался, ловя в вихре рук, ног и развевающихся одежд вишневые всплески Арининой юбки…

– Где она?

Как-то незаметно, вдруг, не стало видно ни этих всплесков, ни самой Арины, ни «крутого» парня, который хотел купить медальон. Дмитрий, не помня себя, никого не слушая, задыхаясь от ужаса, выбежал из зала в холл, из раскрытых настежь дубовых дверей с медными ручками – в холод осенней ночи… и только успел боковым зрением ухватить ускользающие за поворотом красные задние огни автомобиля.

– Они увезли Арину! – ничего более не соображая, не в состоянии ни о чем больше думать, как в горячке, твердил он. – Они ее увезли! Увезли…

Кто-то с сочувствием качал головой, кто-то ахал и охал, кто-то сунул Дмитрию в руку ключи от белого «Жигуля», приткнувшегося у забора, освещенного ресторанными фонарями.

– Езжай! Может, еще догонишь…

На открытую террасу вышли и двое солидных, уверенных в себе мужчин, которые обмывали то ли куплю-продажу, то ли аренду Глухой Пустоши.