Марина Серова - Вечный сон Снегурочки

– Анорексия, – тихо подсказала я.

– Вот-вот, – подтвердила Софья Петровна. – Я не могла часто к Настеньке ездить в больницу, возраст уже, да и здоровье не то – в автобусах с двумя пересадками трястись. Но старалась почаще у нее бывать, краски ей с карандашами возила, фрукты покупала, чтобы она могла что-то вкусное там есть. Настю бесплатно лечили, но на самом деле, если б ее отец деньгами не помогал, не знаю, как бы мы справились. Там куча лекарств разных требовалась, смеси питательные, потому что врач сказал, состояние у Насти тяжелое, критическое. Она долго лежала – почти три месяца. Школу из-за болезни не смогла окончить, но благодаря Антону Николаевичу выздоровела. Хотя, как оказалось, рано я радовалась.

– Настя снова из-за анорексии в больнице? – догадалась я. Софья Петровна горестно кивнула.

– Меня Антон Николаевич предупреждал, что эта болезнь вернуться может. Мол, мозг человека – штука сложная, до конца не исследованная, поэтому психические заболевания намного тяжелее лечить, чем другие. Если при остром аппендиците делают операцию и человек возвращается к нормальной жизни, то психические болезни могут снова вернуться, и неизвестно, чем все это закончится. Если один раз повезло, это не значит, что и в следующий раз все обойдется. Я до смерти боялась повторения этой заразы, но вроде Настя за ум взялась, на работу устроилась, голодовками больше не занималась. Как раньше она, правда, не стала, внешне, я имею в виду, но и пугалом уже не выглядела. И вот – непонятно почему, все снова… Хотя и несколько лет прошло, а нет, никогда не знаешь, когда беда придет.

– Что же произошло? – заинтригованно спросила я. – Снова несчастная любовь?

– Нет, никакая не любовь, – вздохнула Софья Петровна. – Настя в магазине работала, одежду молодежную продавала. Я не хотела, чтобы она продавцом была – не ее это, она же художница, а не торгашка. Продавцов сейчас много, но они все наглые, только бы обмануть человека и денег побольше получить. А Настя моя не такая, она натура тонкая, ранимая, этот жестокий мир ее и сгубил. Я видела, что ей не нравится работа – она приходила грустная, но опять ничего не рассказывала, просто ссылалась на усталость. Конечно, сидеть в магазине почти без выходных, с десяти утра и до позднего вечера – как тут не устанешь. Я радовалась только одному – что рисование девочка все же не бросила. Если выдавался выходной – то за акварель садилась. Хоть и называла это «баловством».

Я только потом узнала, что сменщица Насти – девчонка нечестная, воровка. Она Настю обманула и подставила, да так, что моя внучка виноватой оказалась, но ничего начальнице доказать не смогла. С нее потребовали огромную сумму денег, пригрозили, что если не выплатит – в тюрьму на десять лет посадят. Настя не знала, что делать, все в себе держала. А потом от отчаяния каких-то таблеток наглоталась, покончить жизнь самоубийством хотела. К счастью, ничего у нее не получилось – я «Скорую» вызвала, ее увезли в больницу, там откачали. Но после этого Настя снова перестала есть – наверно, решила, раз быстро умереть не вышло, так заморит себя голодом, как тогда. Я сразу поняла, что у нее на уме, и позвонила тому врачу, который ее на ноги поставил. Антон Николаевич сразу велел в больницу Настю класть – сказал, что если человек начинает повторно голодать, у него сердце не выдерживает, и смерть сразу наступает. Я перепугалась, хоть Настя и кричала на меня, умоляла не класть ее в больницу – мол, жить ей незачем, дайте умереть спокойно. В общем, с помощью ее отца мы чуть ли не силком ее в лечебницу доставили. Страшно рассказывать, что тогда было – Настю вообще хотели в палату для буйных поместить.

– Давно это было? – спросила я.

– Пять дней назад, – вздохнула Софья Петровна. – Я приезжаю к ней через день, но она только умоляет меня забрать ее домой. А недавно вообще выдала – мол, в больнице какие-то ужасы творятся, чуть ли не маньяк орудует. Что ее убить пытаются, вроде то отравить, то таблетки пить заставляют, от которых люди с ума сходят. Я хотела с Антоном Николаевичем поговорить, но, как назло, его в больнице нет – то ли командировка, то ли отпуск вынужденный, я точно не поняла. Они там, знаете, скрытные все, и врачи, и медсестры. Ничего толком не объясняют, с посетителями не разговаривают. Я сперва думала, что Настя все это просто так говорит, чтобы я ее забрала. Но когда я вчера к ней приехала, то, знаете, сама перепугалась. Настя со мной разговаривала какими-то странными фразами, то ли бредила, то ли еще что. Ходит она теперь с трудом, как пьяная, и все твердит, что тут смерть бродит и больных забирает. И что она не хочет умереть такой страшной смертью. Я смотрю на нее – а в глазах у Насти ужас, причем не человеческий, а какой-то дикий, животный. Мне самой чуть плохо не стало, я уже думала и правда забрать ее от греха подальше, но врач, которая вместо Антона Николаевича, не разрешает. Говорит, что лечение Настя еще не прошла. И еще… мне эта женщина, врач новая, совсем не понравилась. Вроде молодая довольно, красивая даже, но глаза – холодные, злые. Как… как у Снежной королевы. Знаете, сказка такая детская, да знаете, конечно, что я говорю. Помню, Настенька, когда маленькая была, мультик этот очень любила. И я с ней смотрела, до сих пор в памяти осталось, какую там Снежную королеву сделали – красивую, но злую, колкую, бессердечную. Пустую, без души. И докторша эта – тоже без души. Я очень боюсь за Настю. За что убивать мою девочку, она же зла никому не сделала! Но люди пошли жестокие, могут и просто так человека на тот свет отправить… Вдруг она Насте что-нибудь жуткое подмешивает? Таблетки какие-нибудь, от которых с человеком, страшно подумать что произойти может. А… вы ведь детектив, да? Может, поможете мне Настеньку домой забрать?

Софья Петровна с надеждой посмотрела на меня. Стало как-то не по себе. Ясное дело, женщина, пожалуй, всяких фильмов детективных насмотрелась из разряда, где добрый и всемогущий товарищ полицейский волшебным образом спасает невиновных и наказывает преступников. Хорошие живут и добра наживают, плохие в тюрьме срок мотают. И как ей объяснить, что нет у меня волшебной палочки, чтобы мигом во всем разобраться, достать доказательства и быстренько вызволить из странной больницы ее внучку?

– Софья Петровна, я взялась за это расследование и сделаю все, что в моих силах, – заверила я несчастную пенсионерку. – Но вы сами понимаете, что пока у меня нет доказательств, и я не могу заявить, мол, врач пытается отправить Настю на тот свет, потому что ее бабушка подозревает такое. Я постараюсь обезопасить вашу внучку любыми доступными мне способами.

– Татьяна, вы мне сразу понравились, – вдруг призналась старушка. – Вот вошли вы, и я поняла, вы не обычный детектив, которому наплевать на людей. Помогите Настеньке, очень вас прошу. Вы же видели ее рисунки, она правда очень талантливая и замечательная, ей жить да жить! Нельзя допустить, чтобы она, такая юная, хрупкая и ранимая, умерла или сошла с ума. Она ведь может стать великой художницей, ее картины в музеях будут висеть, понимаете?