Мария Жукова-Гладкова - Три принца и дочь олигарха

— У вас есть здесь Интернет?

— Конечно, — улыбнулась Валерия. — Как может не быть Интернета в доме, где живет четырнадцатилетний парень? Обеспечим доступ клиенту.

— Он должен по скайпу общаться с одной моей знакомой. Это возможно? — Увидев, как изменилось выражение лица Валерии, я быстро добавила: — Ей восемьдесят три года, или даже уже восемьдесят четыре, и она живет в пригороде Парижа.

Я только не стала объяснять, что Анна Моисеевна, с которой я уже поговорила, будет обучать европейского принца правильно ругаться русским матом. Анна Моисеевна меня от души поблагодарила за саму возможность. «Ларка, ты знаешь, как доставить людям удовольствие!» Правда, потом забеспокоилась, не влюбится ли в нее еще и принц из Лотиании в дополнение к молодому миллионеру из России. «Потешите свое самолюбие, если двое молодых мужиков будут за вас драться. Но вообще он нормальный. Хотя можете немного поучить жизни и ответить на его вопросы, которые он, возможно, стесняется задать мне». — «Не беспокойся, Ларка. Отвечу, как надо». Анне Моисеевне вообще было очень весело, когда я объясняла, кого придется обучать. Кто бы мог подумать, что наследного европейского принца умыкнули мы с папой.

— Лариса Ивановна, у меня вопрос…

— Просто Лариса.

— А если его тут кто-то найдет?

— В смысле?

— Ну, шведская принцесса же как-то в больнице оказалась. Может сюда припереться.

— Этот дом — ваша частная собственность. У них в Европе к неприкосновенности частной собственности относятся очень серьезно. Гоните всех вон. Звоните в полицию. Я Потапа Прокопьевича лично предупрежу. Кстати, у вас подпол есть?

— Конечно.

— Пусть прячется, если за ним кто-то придет. Например, в ваше отсутствие.

— Лариса Ива… то есть Лариса, а он… скрывается от правосудия? Вы не думайте, меня это не беспокоит. То есть беспокоит только из-за сына. Вы же знаете, что в России всегда помогали беглым зэкам, у нас по статистике каждый третий мужчина сидел, и сдавать кого-либо не в нашем русском характере. Я просто знать хочу, против чего иду. У меня же сын… Муж бывший… — Валерия скривилась и махнула рукой. — Защитить меня некому. Есть только сестра, родственников-мужчин нет.

— Он скрывается, но не от правосудия. Зовут его по-другому. Хотя документы у него «чистые». Полиция проверяла.

Хотя полиция его документов так и не видела. Интересно, Валерия видела? В такой гостинице вполне могут селить без документов. А если она еще принадлежит папе… Или паспорт на имя Леонида Петровича Курбатова Лотару вообще не вручили?

— То есть арестовать его не должны?

— Если еще куда-то не вляпается.

— За этим я прослежу! — широко улыбнулась Валерия.

Я надеялась уже отправиться в гостиницу спать, но не тут-то было. За моим внедорожником стояла «Ауди» Потапа Прокопьевича. Он предложил мне сесть в его машину, а ребятам отправляться в гостиницу на моей. Правда, до нее мы добрались не скоро. Разговор получился долгим.

— Лариса Ивановна, я надеюсь, что вы не считаете меня идиотом и не считаете идиотами всех милиционеров, то есть полицейских.

— Ни в коем случае, Потап Прокопьевич. Я придерживаюсь мнения, что в любой сфере деятельности есть разные люди. Есть умные и не очень, есть порядочные и не очень, есть люди слова и люди, которые слово не держат, есть те, которые берут, и те, кто не берет принципиально, есть преданные делу и любящие его всей душой, а есть те, кто работает за зарплату, от и до и ни на йоту больше. Вас лично я считаю умным и наблюдательным человеком.

Умный и наблюдательный человек достал планшет, вывел на экран фотографию Лотара крупным планом, потом еще одного мужчины, годящегося и Лотару, и мне в отцы. Потап Прокопьевич был постарше меня, ему этот мужчина в отцы не годился, если только не сделал ребеночка в школьные годы. Потом полицейский еще раз показал мне Лотара и еще раз неизвестного мне мужчину.

— Кто это?

— А вы не знаете? — удивился Потап Прокопьевич.

— Я никогда в жизни с ним не встречалась, а у меня хорошая зрительная память.

Полицейский задумался, потом кивнул.

— Верю. И по моим сведениям, на самом деле не встречались. Или пока не встречались. Времени пока не нашли.

— Дайте-ка мне планшет.

Я изучила фотографии обоих и решила, что Лотар, в особенности с темными волосами, похож на неизвестного мне мужчину, хотя у того уже пробивалась седина. Но глаза, брови, лоб… В общем, вся верхняя часть лица у них была одинаковой.

— Это археолог Звонников? — спросила я.

Потап Прокопьевич кивнул.

— И сходство вы тоже заметили? А я все никак не мог понять, кого мне этот тип напоминает. Вы знаете про их родство? Что сынок ехал к своему настоящему папе? У него же и фамилия, и отчество «не те».

— Знаю, — не стала отрицать я.

— И что?

Я вопросительно посмотрела на полицейского.

— Как Звонников умудрился уложить в постель его мать?

— Этот вопрос не по адресу, — рассмеялась я. — Когда они укладывались в постель, мне было два года от роду. Или даже полтора.

— А что по этому поводу говорит ваш уважаемый отец?

— Он незнаком со Звонниковым. То есть, насколько мне известно, незнаком. Поэтому про то, как Звонников укладывается в постель — с кем бы то ни было, — мой папа не говорит вообще ничего. Подозреваю, что его это и не интересует. Ему бы со своими бабами и детьми разобраться.

Потап Прокопьевич снова взялся за планшет и представил мне несколько фотографий Лотара со светлыми волосами, то есть в оригинале. Они явно были перекачены с каких-то сайтов, где наследный принц выступал под подлинным именем.

— А на это что скажете, Лариса Ивановна?

— А что хотите услышать, Потап Прокопьевич?

Полицейский почесал щеку.

— Мы с вами неофициально разговариваем. В моей машине…

Потап Прокопьевич вдруг расхохотался.

— Европейская полиция ищет пропавшего наследного принца, а он у меня в отделении сидит за участие в несанкционированной демонстрации против геев и лесбиянок! Документов у него с собой никаких нет, он называется русским, я пробиваю по базе данных названные им ФИО, вроде все в порядке. И фото похоже. Потом он говорит, что уйдет только с фармацевтической королевой, которая лично приезжает из Питера к нам в город — три часа в один конец! — и его забирает!

— На чем он прокололся? Или вы случайно натолкнулись на его фото в Интернете? Вообще-то он — известный археолог. Или вы после разговора со шведами решили поискать пропавшего принца?

— Прокололся на ста граммах. То есть подозрения у меня зародились, когда вы лично за ним из Питера примчались. Потом эти шведы. Но когда он в больницу попал, я по-настоящему стал носом землю рыть, то есть серфить в Интернете.