Николай Рузинов - Запутанный след

- Давай уж ты первый.

- Да у меня ничего особенного. Приехал позавчера, был на лесозаготовках. Прямо с вокзала зашел в справочное, узнал адреса - твой и Петькин. Его еще не видал, все нет времени. Сам знаешь, нагонять потерянное приходится. Вот соберемся вместе и решим на дальнейшее.

- Решать нечего, иди на завод.

От удивления у Сокольчика округлились глаза.

- Ты что, спятил? Хватит с меня, досыта наишачился! Ты и Петька будете работать, я - подбирать днем объекты, составлять планы, а вечером будем вместе обделывать.

- А дальше что? - поинтересовался Виктор. Его все больше захватывал предстоящий поединок.

- Установлю связи, толкать буду. Выручку на старых условиях. Подходит?

- Ну, а потом?

- Как потом? - не понял Федор.

- И сколько времени? Год, два, пять, десять?

- Смеяться надо мной собрался?!-вспыхнул Хрящ и угрожающе добавил: - Не советую!

- Как сиделось? - спокойно, как ни в чем не бывало Петровский изменил направление разговора.

- Кино, концерты, радио, библиотеки. Команды футбольные и волейбольные. Вообще-то скука. Братва, правда, подобралась - сила! Все время в очко резались… А, давай лучше повторим. - Хрящ взял в руки графин, но Виктор отрицательно покачал головой и закрыл ладонью рюмку.- Не хочешь, как хочешь. Мне больше достанется. Теперь твоя очередь.

- У меня сейчас все по-другому, да и планы не те,- начал Петровский.- Сиди и слушай, раз сам захотел, но главное - постарайся понять. Вдруг к тебе придет какой-нибудь шпион и предложит большие деньги, не в подарок, конечно. Согласишься?

Сокольчик поперхнулся водкой, отломил кусок хлеба и, судорожно поднося его к большому, мясистому носу, принялся нюхать. Он мог ожидать всего, только не такого разговора.

- Да я его своими руками удавлю, подлюгу! - отдышавшись, ответил .Федор.- Что я изменник какой?! Я ж не против Родины.

- Не против! А сам-то что сделал для нее полезного? Не хочешь работать, сидишь, как паразит, да еще и воруешь, грабишь. И у кого? У своих же советских людей. Архитектор сделает проект, строители построят дом. Люди им благодарны, а ты спешишь к этому архитектору или строителю в карман залезть.

Заболеешь, бежишь в поликлинику: «Помогите, доктор!» И не думаешь, что, может, накануне у этого же врача получку или часы слямзил. Все работают, чтобы лучше жилось и тебе и мне. Думал когда-нибудь об этом?

- Ну и хлипким же ты оказался! Быстро поддался на уговоры да разную агитацию. Ты только политику к нашему делу не мешай! - багровея, выдавил из себя Хрящ. Он видел, что бывший соучастник ускользнул из рук, навсегда вышел из подчинения. Но хуже всего было чувствовать собственное бессилие. Лишь присут-ствие за соседними столиками посторонних заставляло сдерживаться.

- А меня никто и не уговаривал. Ты внимательно посмотри на свою жизнь и сам все поймешь без агитации. Плывешь по поверхности, окунись лучше поглубже да разберись, что к чему. В тюрьме встретил я одного рецидивиста, Кожевникова. Не нам с тобой чета, с тридцать пятого года по тюрьмам, сотнями тысяч ворочал, а теперь раскаивается. Ни родных, ни семьи, ни друзей настоящих. Он и посоветовал мне еще в заключении получить специальность, а после освобождения идти работать и учиться в вечерку. К книгам приучил. Вся беда в том, что ты видишь изнанку жизни, мимо хорошего проходишь.

Виктор на минуту задумался, потом заговорил снова:

- Возвращался я из заключения. Подошел ко мне в поезде старичок, ну и, как обычно, скуки ради, начал расспрашивать. Спросил только, откуда еду, а я вроде оплеуху получил. Стыдно, понимаешь ты, стыдно с людьми разговаривать! Ничего ему не ответил, промолчал. С меня хватит! Кончил раз и навсегда, как говорится, «завязал». Раньше или позже все бросают. Так лучше пораньше, пока не спился и не подох под забором. Вот ты пьешь, а сам небось трясешься. Вдруг уже милиция ищет? Ты ее боишься, а я благодарить готов. Тот самый старший лейтенант, что дело вел, помог и на работу устроиться. К директору ходил хлопотать за меня насчет общежития. Вот ты кричал раньше, что у воров спайка, помогают друг другу. Что ж они тебе брюки не купят, посмотри, в каких ходишь?

- Уходи, сволочь, пока цел!

- Да, пожалуй, я тебе все сказал.- Виктор под-нялся, расправил плечи.- Насчет угроз осторожней, а то быстро успокою! Воровство ты бросишь, знаю. Только поторопись, а то жизнь выбросит за борт, пока раздумывать будешь. Таких она не жалеет!

Сокольчик вскочил. Ноздри его раздувались, пальцы сжались в кулаки. Теряя самообладание, он затопал ногами, процедил сквозь зубы:

- Клятву забыл?! Мы с Петькой тебе покажем, стерва!

Петровский широко улыбнулся, спокойно положил на стол свои пятьдесят рублей и, не торопясь, пошел к лестнице, бросив на ходу:

- Рассчитайся моими, они честным трудом заработаны и ничьими слезами не политы. А насчет всего остального - увидим!

Дрожащими руками Хрящ схватил графин и, расплескивая содержимое, наполнил фужер. Глядя на удаляющуюся широкую спину Виктора, залпом выпил водку и заорал:

- Официантка! Быстрей расчет!

Невдалеке от проходной прохаживается парень. Руки засунуты в карманы брюк, воротник пиджака поднят, но это, видно, не помогает. Резкий, холодный ветер забирается под рубашку, заставляет все время двигаться. С нетерпением поглядывает он на часы, висящие над входом. Медленно, очень медленно двигаются стрелки для Сокольчика. Еще целых десять минут до конца смены, целая вечность!

Наконец из всех дверей хлынула толпа. Хрящ внимательно всматривается в лица, стараясь не пропустить Петровского. Вот показался и он.

- Тебя можно на минутку?

Петровский обернулся, увидев перед собой Федора, нахмурился.

- Чего тебе?

Хрящ смущенно переступил с ноги на ногу, отвел глаза в сторону. Заговорил , глотая слова, точно опасался, что его перебьют и не дадут досказать:

- Ты уж извини за те слова в ресторане. Пьяный был. Сейчас пришел за помощью: может, по старой памяти сможешь что сделать. Хочу устроиться учеником куда-нибудь, специальности ведь нет. За эти две недели многое изменилось…

- Подожди-подожди, тут что-то не то. Наверное, просто хочешь пристроиться для отвода глаз,- отходя в сторону, сказал Петровский.- Как хочешь, а я тебе не верю. Бывай здоров! Некогда, сегодня занятия в школе.

- Эх ты! - Сокольчик круто повернулся на каблуках и широким шагом пошел прочь.

Где-то в сердце Виктора шевельнулось сомнение. Кто знает? Может, на самом деле человек, когда-то скатившийся в омут преступной жизни, решил, наконец, из него выбраться? Если так, то стоит помочь. Ведь протянули же ему, Виктору, в свое время дружественную руку. Во всяком случае нужно поговорить, зря поспешил.