Юлия Алейникова - Анонс для киллера

— Она живая, настоящая? — ляпнула непроизвольно Женя, уж больно неестественно-картинной красотой отличалась девица. Этакий слащавый гламур, рождественская открытка, фантазия романтичной натуры.

— Еще какая! — усмехнулся Баранец. — Это наша лаборантка. И вот представьте себе, она буквально прохода не давала Кайданову. И глазки строила, и в буфете к нему подсаживалась, и после работы поджидала, а тот хоть бы что! — с возмущением отметил Константин Юрьевич.

— Она что, так влюбилась? — с интересом спросила Женя.

— Он был молод, хорош собой, а главное — невероятно перспективен! — глядя на Женю, как на наивную малышку, пояснил Баранец. — Я же говорил, ему прочили в недалеком будущем Нобелевскую премию.

— Ясно, — кивнула Женя. — И Кайданов отверг эту белокурую красавицу. А что она, нашла себе другой объект?

— Понятия не имею. Но Кайданова она последнее время избегала, даже, я бы сказал, невзлюбила.

— Гм, — многозначительно проговорила Женя.

«Еще бы, такая оплеуха по самолюбию. Небось привыкла, что все мужики на нее, как голодные, кидаются. Непонятно, как она вообще в таком заведении оказалась, ей место в ночных клубах, модельных агентствах и театральных институтах. А точнее, на шее у какого-нибудь богатого папика».

— А что ваша Ангелина делает в НИИ? — озвучила свои мысли Женя.

— Лаборанткой работает, я же говорил, — недоуменно пожал плечами Баранец, с сожалением убирая телефон в карман.

— С ее-то внешностью? И давно она у вас работает?

— Ну, около года. Может, чуть меньше, — скривил задумчиво губы Константин Юрьевич.

— Гм, — снова задумчиво проговорила Женя. Больше вопросов к Баранцу у нее не имелось.

Итак. НИИ в целом и ее директору Кайданов был необходим. Но его ненавидел и боялся зам по науке. А еще в НИИ имеется интересная девушка Ангелина, которая бегала за Кайдановым, правда, совершенно безуспешно. Как и зачем такая девушка могла оказаться в научном институте? Она очень любит науку и мечтает о карьере химика? Охотится за богатым мужем? Или ее туда подослали?

На Женином лице появилась гримаска самоуверенной проницательности. Надо бы взглянуть на это чудо природы. И, узнав в бюро пропусков, когда у сотрудников института заканчивается рабочий день, Женя с чистой совестью отправилась в редакцию с твердым намерением вернуться к концу рабочего дня и проследить за Ангелиной.

— Евгения! Где тебя носит! — шипел Жене на ухо озабоченный Трупп. — Стилист приехал и режиссер, сам Оглоедков! Представляешь!

— А зачем он приехал? — трепыхалась в цепких руках начальства Женя, очень хотелось к себе в редакцию, выпить кофе, порыться в Интернете, поискать информацию о Чурбакове и попробовать отыскать в соцсетях Ангелину.

— Снимать приехал. Они уже декорации смонтировали! — останавливаясь посереди коридора, уставился на нее Трупп.

— А почему со мной заранее не согласовали? — возмутилась Женя. — У меня, между прочим, свои планы, и вот так, с бухты-барахты, я сниматься не готова.

— Потапова, ты что, с ума сошла? — на этот раз в голосе Тенгиза Карповича сквозило недоверчивое возмущение. — Вчера я дал тебе экземпляр договора, где черным по белому были изложены все условия и график съемок. Ты что, его даже не открывала?

— Нет. — Женя почувствовала страстное желание ознакомиться с документом. — А есть еще один экземпляр? Ну, хотя бы ксерокопия?

— Некогда! Режиссер ждет. Дома вечером почитаешь! — потащил ее дальше по коридору Трупп.

Съемка в рекламном ролике оказалась вовсе не такой, как Женя себе представляла. Точнее, совершенно не такой, как съемка программы. Женька, чувствовавшая себя корифеем телевидения и страстно желавшая поскорее освободиться и приступить к слежке за Ангелиной, все делала по-своему, никого не слушала и уже через час вдрызг разругалась с режиссером. Режиссер, ощущавший себя не меньшей звездой, чем какая-то ощипанная журналистка, закатил истерику, закрылся в выделенной ему гримерке и, раздобыв где-то бутылку виски, принялся напиваться самым наглым и вызывающим образом, грозя сорвать весь график съемок.

Тенгиз Карпович нервничал, бегал между Женькой и режиссером, орал, уговаривал, грозил и, наконец, признав свое поражение, вызвал представителя спонсоров, тощего стручка с несварением желудка.

Стручок прибыл очень оперативно. Сперва побеседовал о чем-то с режиссером. После чего тот резко протрезвел, присмирел и вернулся на площадку. Далее была вызвана журналистка Потапова, которой был показан один коротенький пункт в договоре, после которого она так же смирно и покладисто вернулась на площадку, очень быстро просчитав в уме, что неустойку такого размера выплатить не сможет никогда, даже если продаст все свое имущество, вплоть до нижнего белья.

Стручок также прошел на съемочную площадку, присел в темном уголке в кресло и незримой грозной тенью просидел так до конца съемок, которые, надо сказать, прошли в атмосфере рабочей собранности и деловитости. Встретить с работы Ангелину Женя сегодня не успела.

Наконец-то Потапова объявилась. Честно говоря, Вика уже решила, что журналистка отказалась от расследования. И вот нежданный звонок.

— Чурбаков? А откуда вы его знаете? — Вика была искренне удивлена тем, что Потапова заинтересовалась замом по науке. Какое отношение может иметь к гибели Олега восьмидесятилетний академик? Но приученная в детстве не отвечать вопросом на вопрос, Вика быстро спохватилась и постаралась ответить Потаповой максимально развернуто.

— Аполлинарий Николаевич очень крупный ученый. Профессор, академик РАН, у него много наград, почетных званий, и он занимает должность зама по науке уже лет тридцать, а возможно, и больше, — морща от натуги лоб, рассказывала Виктория.

— Тридцать лет? Немало, — заметила Женя. — Сколько же ему самому?

— Около восьмидесяти. Но он еще бодр. Я видела его год назад на приеме, ни за что не дала бы ему больше семидесяти. А какое отношение он имеет к гибели Олега?

— Пока не знаю, просто собираю информацию, — уклончиво пояснила Женя. — А как он относился к вашему мужу?

— У них были сугубо деловые отношения. Олег пришел в институт уже состоявшимся ученым, с мировым именем. Его работы активно издавались за рубежом, и, мне кажется, Чурбаков немного ревновал Олега к его молодости, перспективам, ведь его собственные достижения были уже в далеком прошлом. Во всяком случае, так мне показалось из рассказов Олега. Но в целом конфликтов или разногласий у них не было.

— Ну а какие-то сплетни, слухи, хоть что-то? Что любит есть, пить, с кем дружит? — теребила пассивную Вику Евгения.

— Ну, это же просто разговоры, — как-то неохотно произнесла Вика.