Николай Леонов - Трактир на Пятницкой

Потом подошел к Цыгану и, обнимая его за плечи, зашептал:

— Присмотрись, Цыган. Внимательно присмотрись, понял?

— Чего же не понять? — громко сказал Цыган. — Мы с Михаилом старые знакомые.

Климов нажал кнопку настольной лампы, и строчки протоколов стали выпуклыми и рельефными. Климов откинулся в кресле и прикрыл на секунду глаза.

Дело, с которым знакомился Климов, поначалу показалось ерундовым, и его поручили самому молодому оперативнику в отделе. Витун, как ласково звали Виктора Конова старожилы, только прибыл с шестимесячных курсов, поскрипывая новенькой портупеей, и любой правонарушитель без труда угадывал в нем работника милиции. Витун взялся за расследование рьяно, но через несколько дней к первому заявлению о мошенничестве прибавилось второе, потом третье. А мошенник, продающий алчным или доверчивым людям под видом золотого песка медные и бронзовые опилки, разгуливал на свободе и продолжал совершать одно преступление за другим. Проверка по картотеке МУРа ничего не дала. Приметы, называемые многочисленными потерпевшими, не подходили ни к одному из известных в Москве мошенников. Следовательно, разыскиваемый преступник был или приезжим, или талантливым новичком.

Мошенничеством заинтересовались «старички».

Шленов провел большим пальцем по усам и сказал:

— Сегодня некогда, а завтра обедать не буду и за час словлю золотушника.

Прошла неделя, Шленов ходил хмурый и отмахивался могучей рукой от шуток товарищей. А преступник то всучит свое «золотишко» приехавшему в Москву крестьянину, то разыграет из себя налетчика, который торопится сбыть левый товар, и «удачливый» нэпман приобретает по дешевке полкилограмма медного «золота». Имя преступника оставалось неизвестным, а предугадать, где и когда он появится со своим холщовым мешочком, Шленову не удавалось.

Когда количество заявлений перевалило за десяток, Климов решил сам ознакомиться с материалами. Вот они лежат — тоненькие приплюснутые папочки, разные и одинаковые одновременно, как различно одетые братья-близнецы. Климов не волшебник — сидя в кабинете, ничего конкретного предложить не может. Если бы пойти в город, потолкаться среди людей, может, и попался бы на глаза этот ловкий пройдоха. Но уходить из кабинета нельзя. Климов сложил все дела в аккуратную стопку, выстроил рядком злополучные холщовые мешочки с опилками, потом посмотрел на них и улыбнулся. Такие дела спать не мешают. Конечно, начальство по головке не погладит, но совесть не мучает и злости на этого мошенника нет. Может, и не прав он, Климов, но нет злости, и все тут. Потерпевших не жалко, а порой даже смех разбирает, когда они хватаются за голову и рассказывают, как их провели.

Климов достал из стола листки, полученные днем от Николая, стал их читать и переписывать аккуратным ученическим почерком. Банду Серого в одну сторону, остальных — в другую. А этого парня Климов вроде знает, встречал где-то... Около двадцати лет, среднего роста, русоволос, кудряв, веснушки на носу и щеках... В скобках стоит буква «м».

Климов, как мальчишка, хлопнул в ладоши. Мошенник! Этот САМЫЙ мошенник, чьи приметы он сегодня перечитывал много раз. Вот ловко! Климов вылез из-за стола, открыл дверь и крикнул в гулкий коридор:

— Витун! Витун, зайди на минуточку!

Через минуту Конов вошел в кабинет. Климов сразу отметил происшедшую в парне перемену: портупея исчезла, вместо щеголеватого полувоенного костюма старенький пиджачок и полузамызганные клеши, на ногах — стоптанные штиблеты.

— Тебя не узнать, Витун. Прямо блатной с Сухаревки, — сказал, улыбаясь, Климов.

— Вконец замучили, — Конов покосился в коридор. — И какой я представитель в этом наряде? — он одернул пиджак и поправил сползающую на живот кобуру.

— Сейчас ты им нос утрешь, — Климов протянул Витуну листок с фамилией и адресом мошенника. — Возьми машину и езжай. В квартиру входи вместе с шофером и тащите его сюда, паршивца. Обыск не делай, никаких доказательств не надо. Завтра вызовем всех потерпевших. Они на очных ставках преступника опознают. Он вмиг расколется.

— Где же вы его отыскали, Василий Васильевич? — спросил Витун удивленно. — Я ноги до крови стер, бегая по городу, а вы два часа — и... — он хлопнул рукой по листку.

— Его отыскал другой человек. Но для ребят жулика нашел ты, — Климов подтолкнул Конова к дверям: — Давай, давай, пока машина на месте.

Затрещал телефон.

— Климов? Слушай, Климов, говорит Власов из политпросвета. Ты почему молчишь?

— Тебя слушаю, — ответил Климов.

— Вот, ты слушай. Ты почему саботируешь? Бывший красный командир — и саботируешь партийные мероприятия. Ты почему молчишь?

— Тебя слушаю, — повторил Климов.

— Ты слушай, слушай. Я на тебя жаловаться буду, ты уклонист, Климов. Я четыре раза тебе звонил и предупреждал, что в четверг у нас митинг, посвященный смычке с деревней. Звонил?

— Звонил, — Климов вздохнул. — Ты понимаешь, Леша, у меня в этот вечер получилась нечаянная встреча с бандитами. Постреляли малость.

— В тебя?

— И в меня тоже, Леша, — ответил Климов и улыбнулся, представив озабоченное лицо приятеля. — Но не попали.

— Так зачем же вы, товарищ Климов, мне об этом рассказываете? И не называйте меня по имени, я вас, кажется, не в кино приглашаю. Я вас категорически предупреждаю, что буду жаловаться. Послезавтра у нас митинг, посвященный благоустройству Москвы. В семь часов. Вы знаете, что в Москве полтора миллиона жителей и жилой площади не хватает. Знаете? Попробуйте не прийти!

Климов пожал плечами и повесил трубку. Телефон, снова захлебываясь, затрещал.

— Василий Васильевич, это я, — раздался глухой голос Панина. — Жду на углу Кадашевской набережной и Старомонетного переулка. Приезжайте скорее и обязательно на машине.

Что могло случиться?

Машину можно вызвать из управления. Но пока дозвонишься, пока она придет. Климов буквально слетел с лестницы и побежал. На полпути он остановился, вспомнил, что наган остался на столе, махнул рукой и побежал дальше. На Ордынке еще гулял народ, и кто-то свистнул ему, заулюлюкал, затопал ногами.

Вот и Старомонетный, еще немного — и набережная. Климов, тяжело дыша, перешел на шаг, вглядывался, напрягая зрение, стараясь рассмотреть, где может его ждать Николай. На углу стояла повозка, темная маленькая фигурка копошилась около лошади. Климов нарочно вошел в бледный круг уличного фонаря.

— Сюда, — сказала фигурка и махнула рукой.

— Ты? — удивленно спросил Климов, с трудом узнавая Панина в мужицкой рубахе и картузе. — Что случилось?

Панин молча стоял и держал лошадь под уздцы, и было в его молчании и одеревенелой неестественной позе что-то такое, отчего у Климова ноги сразу стали чужими, и он тяжело навалился на возок.