Наталья Солнцева - Лабиринт Ворона

За пару мелких монет чумазый мальчишка в лохмотьях вместо одежды вывел его на берег Темзы и объяснил, куда идти дальше. Смеркалось. Серый лондонский туман, словно вата, укрывал город. Пахло испарениями реки. Брюс брел, куда указал мальчишка, пока его ботфорты не ступили на брусчатку мостовой…

Загрохотали колеса, откуда ни возьмись, вылетела та самая карета, которая, казалось, преследовала его. Он прижался спиной к глухой стене и вытащил из ножен саблю. Ежели с бродягами он справился без помощи оружия, то новый противник вызывал у него серьезные опасения.

На небе, затянутом пеленой туч, не было ни звезд, ни луны. Кромешная темнота окружала Брюса, и только слабый огонек свечи в чьем-то окошке проливал свет на несшийся экипаж. Лицо кучера оскалилось в злорадной гримасе…

– Это он! – крикнул кто-то по-английски. – Убей его!

Сражение длилось не более минуты, которая показалась Брюсу вечностью. Кучер демонстрировал недюжинную силу и ловкость. Его хозяин наблюдал за ходом поединка, выглядывая из кареты… Когда кучер неуклюже осел на мостовую, из кареты раздался гневный возглас, и лошади понесли. Брюс не побежал следом… он едва держался на ногах. Все тело сотрясала дрожь, дыхание со свистом вырывалось из легких. Ежели его что и спасло, так, вероятно, неистовые молитвы возлюбленной – Маргариты…

Чем дальше продвигалось расследование, тем больше эта дикая история походила на мистификацию. Долгушина многое придумала: например, она намекала на сходство Донны Луны с Астрой, что не подтвердили ни Гарик, ни Майя. Не говоря уже о загадочной «смерти» Тетерина. Значит, с самого начала в основе ее рассказа лежала ложь. Если бы не два трупа – уже не вымышленных, – то можно было бы принять все это за чистый розыгрыш.

Астра стояла на краю тротуара, выглядывая на дороге «Пассат». Матвей обещал забрать ее и заодно поделиться с ней какой-то новостью. Небо хмурилось. Ветер бросал в прохожих сорванную листву. Ей стало зябко в короткой курточке и легких полусапожках.

– Садись быстрее, – окликнул ее Матвей, и она поняла, что опять задумалась и перестала замечать окружающий мир.

– Здесь нельзя парковаться, – объяснил он, оглядываясь. – А то штраф заработаем.

– Знаешь, почему Донна Луна не оставляет следов?

– Потому что она – призрак?

– Почти…

– У меня для тебя тоже… послание с того света, – усмехнулся Матвей. – «Письма из шкатулки»!

– В каком смысле?

– Так их назвал переводчик. По-видимому, когда-то они хранились в ларце или шкатулке. Нынешнее их местонахождение гораздо прозаичнее. Лариса нашла их в гараже. Я склоняюсь к тому, что Калмыков украл тетрадку у Долгушиной, потом убил ее… или сперва убил, потом украл… Ему ничего не стоило подсыпать ей в вино тот же клофелин. Зачем только он потом возвращался?

– Ты ему веришь? Он мог солгать, что возвращался… В этой истории куда ни ткни – всюду ложь.

– Следуя твоей логике, в самой лжи и надо искать ответ.

– Пойдем от противного. Допустим, Калмыков говорит правду. Долгушина не отвечала на его звонки, и он действительно вернулся в надежде на примирение…

– Меня смущает, что он умолчал о тетрадке!

– Выходит, тетрадка не связана с бухгалтершей.

– Еще как связана! – возразил Матвей. – Прочитай и придешь к тому же выводу.

– Я не могу так, на ходу…

Он притормозил на светофоре, достал из кожаной папки помятую тетрадку и протянул ей со словами:

– Занимательное чтение, дорогая. Я увлекся, причем так сильно, что меня потянуло на место, где стояла лютеранская кирха святого Михаила. Там была похоронена чета Брюсов. Граф только казался одиноким странником, а на самом деле его сопровождала по жизни Маргарита фон Мантейфель. Отношения между супругами вызывали самые различные толки у современников и обрастали невероятными слухами. Впрочем, как и личность «русского шотландца». Знаешь, что начертал Брюс на своем гербе? «FUIMUS» – «МЫ БЫЛИ».

– Интересный девиз…

– Брюс умер бездетным, и даже останки его и жены исчезли. При новом строительстве склеп разрушили, одежду покойных передали в Исторический музей, а перстень Брюса, говорят, присвоил себе Иосиф Виссарионович…

– Неужели Сталин?!

– Он самый. Если верить молве, разумеется.

Астра держала в руках тетрадь, завернутую в прозрачную пленку.

– «Письма из шкатулки»… – повторила она. – Сколько их?

– Всего пять… Оригинал был на английском, как я понял из заметок на полях. Переводчик датировал письма концом семнадцатого века. Ему пришлось порядком «причесать» текст, но в целом смысл не изменился.

– Откуда ты знаешь?

– Чувствую…

Астра все еще пребывала в растерянности по поводу своих дальнейших действий. Обычные «сыскные» приемы в этом деле не срабатывали. Улик не было, подозреваемые ускользали из поля зрения. Неуловимая Донна Луна растворилась в тумане, покрывающем два убийства…

– Собачники понятия не имеют ни о какой даме в черном, выгуливавшей пуделя, – сказала она, повернувшись к Матвею. – Потому что Марина тоже все придумала! Они с бухгалтершей будто сговорились!

– Не будто, а именно сговорились. И теперь их обеих нет в живых.

– Наверное, ты прав…

Он думал о письмах. Астра же не торопилась их читать. Она хотела съездить на пожарище в Ласкино, но, помня о бесполезном посещении «Маркона», оставила эту затею. Ну побродит она среди обгорелых бревен, и что?

– Долгушина и сама одевалась как Донна Луна…

– С целью еще сильнее запутать следы, – заключил Матвей.

– В чем же суть этой мистификации? Как ни крути, а Донна Луна присутствовала на вечеринке в «Марконе», играла Бабу Ягу. Это бесспорный факт. Не подлежит сомнению и другое – Калмыковы не случайно оказались связаны с этой странной историей… Твоя Лариса не могла затеять всю эту авантюру?

– Зачем?

– Мало ли… Хочет поссорить нас. Втянуть в неприятности… подставить, наконец!

– Она бы не пошла на убийство.

– Оскорбленные женщины на многое способны…

– Я ее не оскорблял. – Он поставил машину под раскидистой липой, листья которой устилали мостовую, и сказал: – Прочитай письма… а потом поговорим…

Калмыков не верил своим глазам. Тетрадь исчезла! Волна бешенства затопила его, схлынула и сменилась полным бессилием. Жена… это ее рук дело!

Он достал из машины мельхиоровую фляжку с коньяком, открутил пробку, припал губами к горлышку и пил, пока у него не перехватило дыхание.

– Ну и черт с ней, с тетрадью! Как пришла, так и ушла…