Наталья Солнцева - Лабиринт Ворона

– Что покупаем? – пробудил ее от грез голос Матвея. – Лопату или…

– Лопату! И фонарь обязательно…

Они зашли в хозяйственный магазин, чтобы обзавестись необходимым инвентарем. Матвею невольно пришли на ум веревки, топорик и фонарь в багажнике калмыковского «мерса», о которых говорила Лариса. Он, похоже, шел по стопам своего предшественника.

– Собираешься спускаться в подземелье? – с усмешкой осведомился он. – Как Долгушина?

– С какой стати? Мы отправляемся искать клад, спрятанный господином Брюсом…

– Шутишь?

Он понимал: как ни глупо это звучит, но Астра права. Они дождутся темноты, отправятся в парк и будут копать яму в том месте, где он укажет. Ему кое-что пришло на ум еще там, в квартире пенсионера, любителя старины…

– Я брежу, – сказал он и потер правый висок.

В голове возник тихий назойливый звон, словно в невообразимой дали перекликались церковные колокола.

– Ничего. Это пройдет. Выбирай лопату!

Астра отошла от прилавка и осторожно выглянула в окно. Серый «Рено», стараясь остаться незамеченным, припарковался в тени огромных кленов.

Матвей сделал нужные покупки, и они перекусили в ближайшем кафетерии. Еда оказалась на удивление вкусной. За кофе и блинчиками с вишневым вареньем они вполголоса обсудили свои дальнейшие действия…

– Твои фантазии меня умиляют! – не выдержал Матвей. – Вот так явимся в ночной парк и начнем копать яму? А если нас в полицию сдадут?

– Кто? Отдыхающие будут спать, а охраны там нет. К тому же мы не собираемся устраивать раскопки посреди усадьбы! Забредем куда-нибудь подальше… в дикие заросли. Ночью туда никто не сунется, бьюсь об заклад.

– А если попадемся?

– Извинимся, заплатим штраф, в конце концов…

Кафе было отделано под деревенский трактир. За столиками обедали несколько человек – семья с ребенком и компания молодежи. Одетые по-спортивному парни и девушки переговаривались, смеялись. Они заказали много пива и рыбные закуски. Глядя на их жизнерадостные лица, не верилось, что злые намерения сочетаются в людях с обычными житейскими радостями.

– По-моему, мы затеваем нелепую авантюру… – вздохнул Матвей.

– Можешь предложить что-то другое?

– Нет, но…

– Не снять ли нам номер в местной гостинице? До вечера еще полно времени.

– Разве мы не поедем снова в Глинки?

– Поедем, только попозже. Ты хорошо ориентируешься в потемках?

– Забыла, чему я учу своих мальчишек из «Вымпела»?

Матвей заплатил по счету, и они поехали в гостиницу. «Рено» не попадался им на глаза, и Астра всполошилась.

– Не волнуйся, он где-то здесь… прячется от нас, – сказал Матвей.

Номер оказался маленьким, с двумя деревянными кроватями и видом на облетающий яблоневый сад. На етках висели красные и желтые яблоки, и это воскресило в памяти Матвея письмо Сьюзи… Три века назад такие же забытые в садах яблоки заставили ее сердце содрогнуться от тоски по той жизни, к которой она привыкла…

Астра сняла курточку и прилегла на кровать, закрыв глаза. Она устала. Не физически – скорее, морально. Если ее замысел сорвется, она утратит контроль за развитием событий.

«У нас все получится, – мысленно заклинала она. – Правда, Альраун? Хорошо, что наш номер на первом этаже…»

Она думала так напряженно, что ее мысли гудели в воздухе.

– Хватит валяться, поехали! – скомандовал Матвей. – Я хочу еще раз пройтись по парку. Поищем статую Бахуса.

– Бахуса?

– Вернее, то место, где она стояла. Брюс разбирался во многих науках, в том числе в архитектуре и строительстве. Он знал, как следует понадежнее устанавливать мраморные скульптуры…

Матвей явно на что-то решился. На его переносице залегла вертикальная складка, совсем как на портрете графа в домашнем музее монинского пенсионера. Его громкий резкий смех удивил и даже слегка испугал Астру.

– Что с тобой?

Метаморфоза, которую она вызывала и ожидала, застала ее врасплох.

– Вставай! Едем… – молвил он.

Матвей привез ее к парку не к центральному входу, а к противоположной от него стороне. «Рено» призраком вынырнул из боковой улочки и намертво приклеился к «Пассату», пропустив вперед пару автомобилей.

– Молодец! – похвалил его Матвей. – Давай, друг, старайся! Твое терпение должно быть вознаграждено. Будет несправедливо оставить тебя ни с чем…

Он повел Астру напрямик через глухие заросли, каким-то одному ему понятным путем, бормоча:

– Вот здесь – угол звезды Венеры… а тут был… стоп… не здесь… Возвращаемся!

Астра, затаив дыхание, следовала за ним, продираясь сквозь кусты и поминутно оступаясь. Под ногами что-то хрустело и шуршало. Они обогнули зияющую провалами окон заброшенную усадебную постройку с колоннами…

– Здесь, кажется, – остановился Матвей. – Или не здесь… О, черт! Не помню…

– Говори громче, – шепнула она.

– Не помню! – повторил он.

Ветер подхватил его слова и рассыпал между деревьями. Они сделали более широкий круг и вновь остановились…

– Нет, все-таки здесь! Точно здесь… Ладно, надо будет проверить… в пределах двух-трех метров.

Виталий Андреевич, придя в себя в больничной палате, не сразу сообразил, где он находится.

– Что со мной?.. – едва ворочая языком, спросил он у миловидной медсестры, которая делала ему укол.

– У вас был приступ, но сейчас ваша жизнь вне опасности…

Персонал этой клиники был хорошо обучен и вышколен. Главврач не терпел расхлябанности и особенно карал за неуважительное отношение к пациентам. Здесь медикам хорошо платили, но могли уволить за малейшую провинность.

Калмыков прислушался к своему организму. Боли он не ощущал, разве что какую-то рыхлость, «ватность» всего тела, слабость, тяжесть в груди и сухость во рту.

Медсестра помогла ему напиться и вышла, тихонько притворив за собой дверь. Он опять закрыл глаза и погрузился в сонную истому. Оказывается, беспамятство – это не всегда черная пустота, не только провал в бесчувственность и безвременье. Будучи без сознания, Калмыков продолжал жить, видеть, слышать и даже общаться… Именно так!

«Кого же я видел? С кем говорил? – мучительно вспоминал он. – Неужели ее… Алю? Мою черную колдунью, злую фею? Она опутала меня сладкими речами, заворожила фальшивой нежностью… Я пропал. Пропал! Тайна – вот оружие, которым она сразила меня…»

Последняя безобразная, по-настоящему позорная сцена, разыгравшаяся между ними, снова развернулась перед ним. Алевтина плакала, он обвинял ее, бросал в лицо горькие и несправедливые упреки. Разве он с самого начала не понимал в глубине души, что ее влечет к нему исключительно содержимое его кошелька? Чего он ожидал от этой молодой страстной женщины? Любви? Вожделения? Он сам давно остыл к утехам плоти, забыл о естественном возбуждении, привык подстегивать тело извращенной эротикой, злоупотреблять средствами для потенции, этими современными «шпанскими мушками», которые истощают нервную систему…