Николай Леонов - Золотой скелет в шкафу

– А он после 90-го года впервые приехал. Да, мы встретились и очень душевно посидели. Поговорили, старые добрые времена вспомнили. Чем старше мы становимся, тем более светлыми и счастливыми кажутся нам годы молодости, хотя не все там было безоблачно.

– И вы его не спросили, почему он женился на Марине?

– Лев Иванович, я ведь вам уже говорил, что он очень хорошо умеет держать людей на расстоянии.

– Вы с ним вдвоем разговаривали?

– А кому еще могут быть интересны наши воспоминания? – удивился Колесников. – Да, мы были вдвоем.

– Вообще-то я имел в виду Лаврову, которая вместе с ним приехала в Белогорск, – уточнил Гуров. – Вы не заметили, чтобы он к ней как-то особо относился?

– Поверьте мне на слово: Найденов не из тех, кого тянет на молоденьких. Я его, конечно, много лет не видел, но заложенные в детстве и молодости моральные устои редко меняются с годами столь кардинально.

– Мне говорили, что до женитьбы на Зорькиной у Найденова была женщина с ребенком. Дочерью, кажется? – спросил Гуров, потому что женщина-киллер не выходила у него из головы.

– Я понял, о ком вы. Нет, у нее был сын. Отношения изначально не были серьезными, и расставание не стало трагедией ни для кого из них. Лев Иванович, только не говорите мне, что «вопросы здесь задаю я».

– Сергей Николаевич, вообще-то это я у вас в гостях, – рассмеялся Лев. – Так что вы хотите спросить?

– Похоже, вы отмели политический мотив покушения на Найденова и сосредоточились на личном?

– Мы разрабатываем все версии. А вас это интересует как журналиста или как обывателя?

– Я просто хочу, чтобы вы не отвлекались на пустые версии. Учтите, что Найденов не оставил в нашем городе ни разбитых женских сердец, ни незаконнорожденных детей. И жизнь он здесь никому не сломал – не тот у него характер.

– Вы так хорошо его знаете? Вы были друзьями?

– Нет, мы просто тогда оба были холостыми и приятельствовали. А друг у него только один – Дмитрий. Но я, скорее, назвал бы их братьями. Если кто-то и знает о Найденове абсолютно все, то только он. Попробуйте поговорить с ним.

– Уже, – пробормотал себе под нос Гуров и поднялся. – Спасибо, Сергей Николаевич, вы мне очень помогли.

Попрощавшись с Колесниковым, Лев поехал на край города к Василию Егоровичу Забалуеву, но того на месте не оказалось – выехал на очередной прорыв водовода. Пришлось искать его там. Определить в возбужденной толпе из представителей водоканала, аварийной бригады и доведенных до белого каления жителей ближайших домов, кто именно Забалуев, было невозможно, как и спросить – мат-перемат стоял такой, что даже привычному ко всему Гурову было противно слушать. Понимая, что соваться между молотом и наковальней – опасно для жизни, он стоял в стороне и ждал, когда страсти улягутся. Наконец рабочие приступили к ликвидации аварии, представители водоканала уехали, и жильцы всем скопом навалились на одного человека, который устало и хрипло от них отбрехивался. Поняв, что это и есть Василий Егорович, Лев, предъявив удостоверение, выдернул его из толпы, и та, раздосадованная и разочарованная, пожелав напоследок чиновнику сесть в тюрьму до конца жизни, начала расходиться.

– Полиция? – недоуменно спросил замотанный и крепко потрепанный жизнью мужчина, недоуменно глядя на Льва. – А при чем здесь полиция? Из прокуратуры – понятно, жители давно грозятся на нас заявление написать, но вам-то я зачем?

– Давайте где-нибудь присядем и поговорим, – предложил Гуров.

– Сейчас подойдет техника и начнется такой грохот, что мы собственных голосов не услышим, – предупредил его чиновник.

– Я думаю, что до того момента мы с вами уже все обсудим.

Оглядевшись, Василий Егорович показал на полуразрушенную детскую площадку неподалеку, и, пройдя туда, они присели на остатки лавочки.

– Вы знаете, что ваш давний коллега Найденов в городе? Вы с ним встречались? – заговорил Лев.

– Что приехал, знаю, но не встречался и не собираюсь, – усталым голосом ответил Забалуев. – Он банкир, а мою работу вы только что сами видели. Ну, и какими достижениями в жизни я могу похвастаться? Чего ж позориться?

– Понятно, тогда расскажите мне, что он за человек. Вы же не только работали вместе, но и жили под одной крышей.

– Это вы из-за того покушения? Могу сказать одно: таких врагов, которые на подобное способны, у него здесь нет. Не нажил он их как-то ни среди мужчин, ни среди женщин. Да ему, по большому счету, никто и не завидовал, потому что нечему: ни семьи, ни дома.

Красивый – да! Умный – да! Девчонки на нем висли, но он их на расстоянии держал, так что бабником не был. Женщина у него была, но он к ней просто в гости ходил, а у нас она никогда не появлялась. Вот! – вдруг спохватился Забалуев. – Готовил Володька замечательно. У нас распределение обязанностей было. Гришка.

– Это Болдырев?

– Ну да! Он стирать любил, эдакий енот-полоскун. Мне нравилось гладить. А вот Володька готовил. Нам с Гришкой родители продукты передавали, или мы сами за ними ездили, а Володька кашеварил. Убирались каждый в своей комнате, а места общего пользования мыли по очереди. Телевизор Володька не любил, он больше с книгой. Что еще? Да! В карты он играл потрясающе. Мы с Гришкой на очном учились, жили в студенческом общежитии, так что все игры еще там освоили. А его стали учить, когда вместе поселились. Так он быстро все освоил и стал нас, как котят, делать! Хорошо, что на спички играли, а то без денег бы оставались прямо в день зарплаты.

– Преферанс?

– Мы с него начали, а когда поняли, что с Володькой лучше не садиться, перешли на покер. Думали, здесь его обставим. Ага! Как же! В общем, в то время на всю нашу область был один-единственный компьютер, и это его голова. По работе? Вы знаете, он реально верил в то, чем занимался. Да он и сам был живой агитацией и пропагандой того, что человек, у которого изначально абсолютно ничего не было, может всего добиться в жизни. Не знаю, как он пережил развал Советского Союза и крушение всей системы. Думаю, что очень тяжело. Ну, что еще сказать?

– Дочь Ястребова, – подсказал Лев.

– Ну, это песня отдельная, – покрутил головой Забалуев. – Мы все от нее натерпелись. Заявиться она могла в любую минуту, что на работу, что домой. Дошло до того, что Володьке снизу звонили и предупреждали, что она идет, так он от нее в мужском туалете скрывался. У нас первый секретарь, Наумов, хороший мужик был. Он как на этот расклад посмотрел, так к Володьке в кабинет двух человек подсадил. Была у нас такая возрастная дама, с мужем и детьми, которая пионерскую организацию курировала, так она без всякой задней мысли о Володьке заботилась: чтобы поел вовремя, в командировку потеплее оделся, сменную обувь на работе держал на тот случай, если ноги промочит. Ну, характер у нее такой был, клуша-наседка. А второй – бывший вояка, через Афган прошел, кстати. Он «Зарницей» занимался. Володька сначала возмутился, а Наумов ему объяснил, что вот зайдет Маринка к нему в кабинет, кофточку на груди порвет и начнет орать, что он ее насилует. Что тогда? Или садиться, или жениться. А так двое свидетелей есть, при них она уже ничего не сделает.