Николай Леонов - Драгоценный выстрел

Только теперь он позволил себе немного ослабить бдительность. До этого момента, не особенно доверяя подозрительно быстрому согласию Сотникова сдаться, Лев был внутренне напряжен, каждую секунду ожидая подвоха. Именно поэтому, прежде чем надеть наручники, он велел Сотникову лечь на пол. Так противник имел гораздо меньше шансов осуществить неожиданную диверсию.

Однако совсем скоро Лев на опыте смог убедиться, что совсем не напрасно Яковлев посылал своих телохранителей на «курсы повышения квалификации». Обучение на спецназовском полигоне явно пошло впрок.

— Вставай! — сказал он, закончив свои манипуляции.

— Как я встану? Руки связаны, даже опереться не на что. Сам я не смогу. Помочь нужно.

— Правда? Да ты же мой маленький! Как ты в охрану-то умудрился устроиться, несамостоятельный такой.

Все дальнейшее произошло с молниеносной быстротой и явилось для Гурова полнейшей неожиданностью.

Он подошел к лежавшему на полу Сотникову и приподнял его за плечо, помогая встать. Из положения лежа тот переместился на колени и в этот момент корпусом со всей силы толкнул Гурова. Тот, не ожидавший ничего такого, выронил пистолет, а Сотников, позабывший свою немощь и резво вскочивший на ноги, пнул его, придав дополнительный импульс, и табельное оружие с грохотом полетело вниз по ступеням полуразрушенных лестниц.

Но Сотников не стал следить за этим полетом. Не делая пауз между атаками, он нагнул голову и бросился на Гурова, будто собирался его забодать. Его не остановило даже то, что в своем движении он налетел на железный кулак полковника, уже занявшего оборону.

Сила инерции была на стороне Сотникова, и, ткнувшись головой в корпус Гурова, он, казалось, только усилил напор и давил с такой мощью, что Лев все же потерял равновесие. В тесном пространстве негде было развернуться драке, и это обстоятельство стало для него роковым. Прежде чем упасть на пол, он стукнулся затылком о стену и потерял сознание.

А когда очнулся, руки Сотникова были уже свободны. Стоя над лежавшим на полу полковником и уперев дуло винтовки ему в горло, он с усмешкой проговорил:

— Доброе утро, страна! История повторяется. Похоже, скоро на свалке обнаружат еще одни труп с пулей в шее. Или предпочитаешь остаться здесь? Говори, последнее желание — дело святое.

Но говорить Гурову было сейчас непросто. Голова трещала, перед глазами плыли фиолетовые круги, ствол, давивший на шею, не давал нормально дышать.

— Что молчишь? — продолжал издеваться Сотников. — Похоже, это только в других стрелять прикольно. Самому-то получать пулю ой как несладко.

И в этот момент возле оконного проема упал камешек. Сотников удивленно перевел взгляд, будто желая узнать, кто это такой ловкий, что смог добросить до третьего этажа, и тут же получил ошеломляющий удар по затылку.

Коршун, сцепив руки в замок, приложил его со всего размаха, и, выпустив из рук винтовку, Сотников рухнул на пол.

— Не надо стрелять, малыш, — провожая взглядом его падение, проговорил Коршун. — Стрелять нехорошо. Ты в порядке? — обратился он к Гурову.

— Более-менее, — прошептал тот, садясь и потирая горло. — Ты где прохлаждался? Меня, между прочим, чуть не убили. Для чего я, спрашивается, матерого спецназовца себе в охранники взял?

— Меня самого чуть не убили, — в тон ему ответил Коршун. — Понадеялся на опера одного, думал, защитит, а он, гад, под снайперскую винтовку подвел и на произвол судьбы бросил.

— Попали мы с тобой, — усмехнулся Лев.

— Не то слово. Что это там за наручники валяются? Смотри-ка, и ключик здесь. Прямо весь сервис на дому.

Коршун поднял с пола наручники и, вновь сковывая руки лежавшему без сознания Сотникову, слегка похлопал его по щеке:

— Эй, малыш! Пора просыпаться!

Сотников открыл мутные глаза и уставился в лицо Константина, тщетно пытаясь понять, кто это такой.

В это время с пола поднялся окончательно пришедший в себя Гуров, и, увидев его, Игорь весь затрясся от злобы.

— А, так это, значит, друг твой, — проговорил он, вновь переведя взгляд на Коршуна. — Тот самый, что в машине сидел? Зря я не нажал на курок.

— Ну этот как сказать, — слегка улыбнувшись, заметил Коршун. — Я лично с такой точкой зрения не согласен.

— Да и я тоже, — поддержал его Лев. — Что ж, преступник пойман, самое время вызывать опергруппу. — И, улыбнувшись, добавил: — И зачем только Орлов понапрасну людей беспокоил?

Доставив Сотникова в СИЗО, Гуров, несмотря на неважное самочувствие, решил сразу провести допрос. Но то ли досадуя на неудачу, то ли по каким-то другим причинам говорить бывший телохранитель упорно не желал.

— Я отказываюсь свидетельствовать против себя, — на каждый вопрос отделывался он стандартной фразой. — Имею право.

Поломав и без того болевшую голову над тем, как разговорить упорствующего «клиента», Гуров вдруг подумал о шантаже. В данном случае такой способ был вполне оправдан, ведь Сотников и сам не брезговал подобными методами. Исподтишка организовать убийство старого друга, вместе с которым приходилось рисковать жизнью, — чтобы совершить подобный поступок, нужно иметь совершенно определенный склад характера.

— Послушай, Игорек, — сказал он. — Со мной ты говорить не хочешь, я понял. Но, может быть, не откажешься поговорить со своей невестой? Ведь в конечном итоге именно из-за нее ты пустился во все тяжкие. Нечаянно и, я уверен, непреднамеренно убив ее отца, ты после этого совершенно сознательно убил своего друга и покушался на убийство полицейского. И все это — только ради того, чтобы она не узнала правду. Большие жертвы. Надеюсь, дело того стоило. Думаю, она тоже оценит. Как смотришь на то, чтобы пригласить ее сюда и поговорить об этом? Объяснить, как преданно любит ее избранник и как боится потерять. Вызвать ее нетрудно. Как только узнает, что любимый попал в беду, бегом прибежит.

— Ну, ты и гад, полковник! — Глаза Сотникова искрились от ненависти.

— Я? Извини. Кажется, это не я подстроил ловушку и хладнокровно пристрелил человека, с которым вместе приходилось выбираться из жестких переделок, который доверял мне и который, возможно, вовсе не собирался рассказывать никому мои страшные тайны. Кажется, не я поджидал в засаде узнавшего обо всем этом полицейского. И, кажется, это не я тот трусливый холуй, который настолько боится, что откроется правда о его ненамеренном проступке, что готов еще миллион человек убить намеренно, лишь бы об этом не узнали. Подумай об этом, Игорек. Может быть, тогда тебе станет понятнее, кого обычно называют словом «гад».

— Он собирался. Собирался рассказывать, — после долгой паузы произнес Сотников.

— Почему ты так решил? — оживился Лев, понявший, что прием сработал и лед наконец тронулся.