Михаил Михеев - Запах «Шипра». Повесть

Петра Иваныча не было, когда я начала собираться.

Платье-светофор я сразу отложила в сторону и надела брючный костюм. Я понимала, что мне придется пить, нужно будет казаться пьяной и в то же время сохранять ясность ума. Любой просчет мог увеличить степень риска или поставить меня в глупое положение, а последнего я опасалась более всего.

Я не знала рецепта «гусарского средства», поэтому сунула в стакан горячего чая кусок сливочного масла, размешала и выпила эту смесь.

На всякий случай я на 11 часов заказала такси, указав адрес Бошко.

Я решила не предупреждать Бошко о своем приходе, хотя обещала ему предварительно позвонить. Женщина, роль которой я играла, могла не выполнять свои обещания.

К подъезду его дома я подошла в начале девятого.

Уже темнело: кое-где по фасаду светились окна. На лестничной площадке первого этажа горела лампочка.

Я открыла тяжелую, громыхающую - как в камерах предварительного заключения - дверь лифта, и он поднял меня на пятый этаж.

Бошко действительно ждал меня.

В светлых, безукоризненно выглаженных брюках, в кремовой шелковой рубашке, чисто выбритый и свежеподстриженный, он выглядел молодо и энергично.

В передней пахло «Шипром»…

Знакомый запах помог мне сразу войти в роль.

Бошко снял с меня плащ. Он не торопил событий, боясь навязчивостью отпугнуть свою гостью.

В комнате на журнальном столике стояла керамическая чаша с грушами и большими гибридными апельсинами. В хрустальном бокальчике развесили пушистые венчики белые хризантемы, на серванте, в кувшине,- махровые гладиолусы. Конечно, за цветами ему пришлось съездить на Центральный рынок.

Принимали меня изысканно.

- Прекрасные хризантемы!

- Специально для вас, Евгения Сергеевна!

- Спасибо!

- Что вы! Это я должен вас благодарить, что вы решились посетить мое одинокое жилище. Вот журналы, думаю, вы успеете посмотреть их дома. А пока мы должны выпить. Совсем немножко, за знакомство. По хорошему русскому обычаю.

Он усадил меня за столик. Достал из серванта бутылку «Ркацители» и коньяк. Этикетка на бутылке с коньяком показалась мне знакомой. Конечно, это был «Арарат», вероятно, из запасов Колесова. Интересно, сказал ли он Колесову, для кого берет коньяк? Вряд ли…

- Если не возражаете, мы начнем с коньяка.

Я не возражала. Он налил мне и себе поровну, две рюмки из светло-желтого чешского стекла. Красивые рюмки, он понимал толк в красивых вещах.

Я выпила свой коньяк, правда, не «махом», рисоваться перед Бошко не было надобности.

В это время зазвонил телефон. Бошко махнул рукой.

- Пусть его! Меня нет дома. Поверьте, Евгения Сергеевна, весь день я ждал вашего звонка. Сидел у телефона и ждал. А если был на кухне и телефон начинал звонить, я бежал к нему со всех ног… Мы выпили с вами за начало знакомства. Давайте выпьем за его продолжение.

Он налил опять.

- Вы не представляете себе, Евгения Сергеевна, как я рад видеть вас у себя.

- Не представляю,- согласилась я.

- Конечно, вам, молодой красивой женщине, разве можно понять тоску одинокого пожилого мужчины, скромно доживающего свой век. Вы для меня как райская птица…

Мое участие в разговоре было невелико, я только поддакивала, где было нужно. Сольную партию успешно вел сам хозяин. Он смотрел на меня с выражением ласковой нежности. И странно, чем больше ласки слышала я в его голосе, тем холоднее и жутче становилось у меня на душе, тем крепче становилось убеждение, что он - убийца Вали Бессоновой.

Я не берусь объяснить, почему это происходило. Но в конце концов ощущение это стало таким тягостным и явным, что мне стало не по себе. Я побоялась, что он догадается об этом по выражению моего лица, встала и подошла к радиоле. Она стояла возле окна, раньше ее не было.

На подоконнике лежали пластинки.

Он поднялся следом за мной.

- Вот хозяин, называется. Заговорился, забыл о музыке. Потанцуем, Евгения Сергеевна. Только знаете, я к старинке тяготею, современных шейков и прочего не люблю.

Он поставил медленный фокстрот.

Танцевал он неплохо, я все время чувствовала его инициативу, не назойливую, но уверенную. Его ладонь лежала на моей спине. И вдруг мне представилось, как его рука поднимается все выше и выше, касается плеч, шеи… ощущение стало таким жутким, что я невольно сбилась с такта.

- Извините меня!

Пластинка закончилась, он подвел меня к креслу.

- Вы великолепно танцуете. На самом деле, вы самая послушная женщина, с которой я когда-либо танцевал.

- Вам показалось.

- Пусть показалось. Все равно, я в восторге от вас, Евгения Сергеевна. Выпьем-те еще!

Я подняла рюмку, но пить не стала, пьяной мне нужно было только казаться.

- Хотите, я вам спою? - спросил Бошко.

- Конечно.

Я не заметила гитары, она стояла в углу за тахтой. Бошко взял несколько аккордов.

- Смеяться не будете?

- Зачем же. Уверена, что у вас хорошо получится.

- Вам, поди, сынок про меня наболтал?

- Сынок про вас мне совсем ничего не говорил.

- Ну, конечно…

Он подстроился под гитару и запел: «Гори, гори, моя звезда». Пел он негромко и, пожалуй, верно. Смотрел на меня и припускал в голос задушевности…

- Совсем неплохо,- похвалила я.

- Правда?

- Почти профессионально.

Он приглашающе поднял рюмку.

- Спаиваете вы меня. И так уже пьяная.

- Ну, что вы. Хотите кофе?

- Пожалуй.

Он вышел.

Я тут же подошла к серванту, отодвинула дверку и открыла крышку знакомой коробочки с огненно-красными конями. Шевельнула в ней пальцем.

Конечно! Латунного ключика там уже не было.

Тогда я вышла к вешалке, где висел мой плащ. Из кухни вешалка не просматривалась. Прислушиваясь к бряканью посуды, я осмотрела всю одежду. Кроме моего плаща, здесь висел болоньевый плащ хозяина, осеннее пальто и простой плащ из синей диагонали. Болоньевый плащ исключался, я бы узнала его на ощупь. Пальто- тоже, в тот вечер шел дождь. Оставался плащ из синей диагонали. Я закрыла глаза, прислонилась к нему щекой, потрогала ладонью… да, ощущение было похоже. Без всяких угрызений совести я сунула руку в один карман плаща, затем в другой. Вряд ли он воспользовался платком, вернее всего надел перчатки…

Но перчаток в плаще тоже не было.

На полу под вешалкой стояли большие грубые ботинки- туристские - и коричневые туфли. Но что могло остаться на ботинках, когда хозяин добирался в них до дома через весь город, из Дзержинского района в Кировский, да еще когда на улице шел дождь?

Значит, я ничего не нашла.

С горьким сожалением вернулась в комнату и присела за стол.

Бошко вышел из кухни.

- Скоро будет кофе. Потанцуем пока, Евгения Сергеевна.

Он опять завел тот же медленный фокстрот.

Вот на этот раз мне уже пришлось защищаться. Он был очень сильный, а я старалась действовать деликатно, грубить не хотелось, но и не хотелось дать себя в обиду.