Марина Серова - Фата пропавшей невесты

В этот момент я в полной мере поняла значение слова «зависнуть», потому что именно это со мной и произошло. Я не без труда вернула на место упавшую челюсть и пробормотала:

– Хорошо, что у тебя льва нет, а то ты его Мурзиком назвала бы. Да, это Александр, – уже громче сказала я. – Человек, который всю жизнь защищает тебя от всех житейских невзгод, который еще в детстве сражался за тебя, который чуть с ума не сошел, узнав, что тебя пытались изнасиловать.

– Но я же всегда считала его своим братом, – все еще растерянно возразила она. – Я видела, как мальчишки ухаживают за девочками, которые им нравятся. С его стороны ничего подобного не было.

– Люся, а почему ты никогда не признавалась Ивану в любви? – спросила я и сама же ответила: – Можешь не говорить, я и так знаю. Ты считала его настолько выше себя, что не дотянуться, как ни старайся. Он божество, а ты далеко внизу и между вами пропасть. Вот и Александр прекрасно понимает, какая пропасть вас разделяет: кто он и кто ты. Потому он и молчит, что боится: скажет он тебе о своей любви, а ты испугаешься, потому что ответить тебе на его чувство нечем, и исчезнешь из его жизни навсегда. А ты приглядись к нему получше. Да, у него нет ничего, кроме любви к тебе, но ради этой любви он и языки выучит, и образование получит. А самое главное, ему не нужны твои деньги, ему нужна ты! Именно ты, человек Люся Большакова! Ты посиди, подумай, повспоминай ваши отношения с самого детства и убедишься, что я права.

– Хорошо! – неуверенно и все еще недоверчиво пообещала она.

– Только знаешь что, до революции было такое очень хорошее выражение: «Не чувствую себя в состоянии составить ваше счастье». Вот если ты поймешь, что Александр все-таки не твой человек, не давай ему надежду, чтобы потом ее разрушить. Это будет жестоко и несправедливо по отношению к нему, он это не заслужил.

Люся, подумав, покивала и спросила:

– А с мамой-то мне как помириться?

– Напиши ей письмо, а я передам и прослежу, чтобы она его прочитала. Только не на компьютере, а от руки – не бухгалтерский же это отчет. Напиши, как ты ее любишь, что просишь прощения, что, к счастью, теперь поняла, почему у вас были именно такие отношения, что очень ценишь ее заботу о себе, что сожалеешь о том, что так поздно узнала правду. В общем, напиши все, что ты чувствуешь. – Люся понятливо покивала. – А еще… Я не знаю, насколько это реально… Но не мог бы твой отец в Тарасов прилететь?

– А он уже здесь, – неожиданно ответила она. – Я же его предупредила, что прилечу, а не прилетела. И номер мой не отвечал. Он там с ума сходил от беспокойства, вот и прилетел. Он в гостинице живет, потому что я его к нам домой вести побоялась – там же Титова.

– Тогда давай сделаем так. Ты напишешь письмо, и мы, все втроем, поедем к твоей маме. Я отдам ей письмо, а когда она его прочитает, тебя с твоим папой позову. Я думаю, вам найдется что обсудить.

– Ой, спасибо большое! – обрадовалась Люся. – Папа знает, что мама будет в Израиле оперироваться, он там уже и справки навел, и знакомых нашел, в общем, позаботился о том, чтобы все было на самом высоком уровне.

– Все! Беги! И постарайся, чтобы письмо было от души написано, а не для проформы.

Покивав мне, девушка убежала, а я по-стариковски вздохнула: ну вот! Мне еще и семейным психологом пришлось стать.

Я мыла чашки после кофе, когда зазвонил мой сотовый. Номер был незнакомый, и сердце мигом ухнуло в пятки – а вдруг это у рабочих что-то случилось? Трубу повредили и опять соседке снизу стихийный водопад устроили? Но это оказалась какая-то женщина, которая, даже не поздоровавшись, начала скандалить:

– Где тебя черти носят? Я к тебе домой сунулась, а там полный разгром! Рабочие какие-то мне даже заглянуть не дали!

Не без труда я узнала в этой скандалистке Надежду и, дождавшись паузы между двумя гневными тирадами, спросила:

– Надежда, у вас-то что случилось?

– У меня-то ничего! – снова напустилась на меня она. – Только мне девочки из дома позвонили и сказали, что Клава в больнице лежит!

– Да, это так, – подтвердила я.

– Что с ней? – требовательно спросила она.

– Надя, я не понимаю, почему это вас волнует. Вы же сами после скандала в понедельник от нее ушли.

– Много ты понимаешь! Ну ушла! А сердце-то за нее, дуреху, болит. И ведь не говорит никто, что с ней. Я к Димычу сунулась, а он меня матюками. Я Тимофевне позвонила, а она и не знает ничего. Обещала у Димыча все выяснить и мне перезвонить. Так оказалось, что он и с ней не особо церемонился. Она на него напирать стала – она это умеет, а он на нее так рявкнул «Молчать!», что у нее, как она сказала, ноги подкосились. А еще добавил: «Вы отдыхаете, вот и отдыхайте! Машина за вами вовремя придет!» Тут я решила у тебя узнать, что случилось, а тебя дома нет. Хорошо, что вспомнила, у кого твой номер есть, вот и звоню.

– Надежда, я не знаю теперь, имею я право вам что-нибудь рассказывать или нет – вы же с Ладой поругались. Давайте сделаем так: я ей сейчас позвоню и спрошу, а потом перезвоню вам. Если она разрешит, все расскажу, ничего не утаю. А если нет, то извините! Моя клиентка все-таки она.

– Ладно! – вздохнула она. – Звони! Я подожду!

Я тут же позвонила Полянской, объяснила, что произошло, и спросила, что мне делать.

– Да расскажи ты ей все! – разрешила Лада. – Она ведь там с ума от беспокойства сходит! Куда же мы с ней друг от друга, если почти всю жизнь вместе? Только расскажи так, чтобы она прочувствовала, что из-за дури своей меня в трудную минуту одну бросила.

– Не сомневайтесь! – рассмеялась я. – Проймет ее аж до печенок!

Услышав, что Лада разрешила мне все ей рассказать, Надежда тут же спросила:

– Куда приезжать? – И, узнав адрес, сделал неожиданный вывод: – Голодная небось сидишь. Не бойся! Накормлю!

Несколько озадаченная таким обещанием, я, ожидая ее, стала разбирать завал из коробок – она все-таки не газель длинноногая, ей эти баррикады не перелезть. В результате у меня получилось нечто вроде тропинки. Надежда появилась довольно быстро – наверное, такси взяла, а может, кто из соседей до города подвез, потому что в этом коттеджном поселке, именуемом в народе «Графские развалины», все всех знали много лет. У нее в руках были два увесистых пакета, и она, добравшись до кухни, стала выставлять на стол многочисленные банки, баночки и контейнеры, судя по запаху, с очень вкусным содержимым, завершив картину этого пиршества литровой бутылкой хорошей водки. И я поняла, в чем дело: Митя с семьей явно еще не вернулся, и ей было одной очень скучно в большом доме. Это раньше, когда там жили Лада с первым мужем и Иваном, он был полон прислуги, а у Мити положение не то, чтобы прислугу содержать, вот Надежда одна там и жила, и готовила от нечего делать всякие вкусности.