Шандор Иллеш - Список жильцов

Возможно, конечно, что Добрович выследил жену и шел за ней по пятам. Маргит была у любовника, и Добрович знал это. Здесь, на углу, он дождался ее и пырнул сзади ножом. Никаких следов борьбы нет. Если бы Добрович стал кричать на Маргит, она постаралась бы убежать. «Если же все было так, как я себе сейчас нарисовал, то человек, у которого была Маргит, должен жить где–то поблизости», — решил Бартош.

Младший лейтенант медленно брел по улице. Это дело представлялось ему все более и более сложным. «Можно ли принять за истину то, что рассказал Добрович в милиции?» — думал он и старался вспомнить во всех подробностях его показания.

Когда он вернулся в милицию, майор Жаги, молча достав из стола дело, передал его Бартошу.

Младший лейтенант углубился в чтение.

На вопрос, каким образом и зачем Добрович оказался в районе Народного стадиона, тот ответил, что не помнит.

«— Что вы делали с 11 часов утра до 5 часов дня, пока ваша жена находилась на работе?

— Пил. Я был ожесточен.

— Когда вы встретились снова?

— Я бродил около ее конторы. Не помню точно. Я хотел убить ее».

Так было записано в протоколе. Довольно путаные показания. Ни на один вопрос нет прямого и ясного ответа. Например, где Добрович снова встретился с Маргит? И встретился ли вообще? Когда он вернулся к себе домой, на шоссе Конкой-Теге? Старик Бакош наверняка знает. Но Бакош не давал показаний в милиции. А жаль! Похоже, он что–то знает и кого–то оберегает или выгораживает. Или он действительно спал и ничего не слышал?

Младший лейтенант достал блокнот и записал: «Бакош». Выше уже было написано: «Рояль. «Элизе» Бетховена. (Постукивание молотка. Детский плач.)»

«И это все? — подумал Бартош. — И вот сейчас еще Бакош. Негусто!.. Что–то я еще хотел записать? Ах да: девушка в том кафе на площади Гараи! Она несколько раз видела Маргит. Значит, у той была какая–то причина появляться в этом районе... Если бы знать, что за причина, может, удалось бы сдвинуться с мертвой точки...»

— Черт возьми! — воскликнул вдруг в сердцах Бартош и стукнул ладонью по столу. Между листами дела он нашел листочек бумаги, на котором от руки было написано: «Розалия Шанта, улица Тисы, 20, — временное место проживания Маргит Добрович». — Вот уж в впрямь «дважды левша!» И как это я раньше не заметил этой бумажонки... Сколько времени сэкономил бы. А вот и показания Розалии: утверждает, что ничего не знает... Неужели так уж и ничего?!

Ему трижды пришлось звонить, прежде чем за дверью послышался легкий шум. Приоткрылся глазок в двери, выглянула женщина со взлохмаченной головой.

— Кого вам нужно?

— Мне нужно поговорить с Розалией Шанта, — решительным тоном сказал Бартош, — Я из милиции.

Дверь открылась, но ровно настолько, чтобы младший лейтенант мог бочком втиснуться в переднюю.

Он не успел даже поздороваться, как Розалия обрушила на него поток слов:

— Чего вам от меня нужно? Знать бы, так ни за что не пустила бы к себе на квартиру эту несчастную. Неужели это никогда не кончится?

— Прошу прощения, — проговорил Бартош извиняющимся тоном, — но вы, как я слышал, были хорошими подругами. Поэтому я и пришел к вам, чтобы попросить помощи...

Розалия всхлипнула. Это была женщина лет сорока, немного полноватая, но с хорошей фигурой. На ней был фартук, а из кухни доносился запах жареной картошки.

— Я любила Маргит, но, повторяю, я ничем не могу вам помочь. Что вы меня пытаете? Я ничего не знаю! Она попросила меня приютить ее на несколько дней, потому что поругалась с мужем. Маргит хотела развестись с ним. А этот скот убил ее...

Бартош огляделся: две смежные комнаты, передняя, небольшая кухонька и ванная. Старая, вышедшая из моды мебель, у стены, против двери, — большой буфет, посреди комнаты стол на толстых ножках и шесть стульев, у другой стены — кровать и журнальный столик. Вторая комната, насколько он мог заметить через раскрытую дверь, была обставлена более современно: кресло-кровать, стильные книжные полки, ковер, круглый столик с двумя небольшими креслами, на столике — ваза с цветами.

— Что вас еще интересует, помимо того, что я вам рассказала? — спросила Розалия у младшего лейтенанта все тем же недружелюбным тоном.

— То, что Маргит собиралась развестись с мужем, не тайна. А вот не знаете ли вы, почему?

— Потому что не любила его.

— Может, она другого кого–нибудь любила?

— Я никогда не выспрашивала у нее. А сама она мало что рассказывала. Знаю только, что тот человек тоже был несвободным и тоже собирался развестись. Как–то Маргит даже сказала, что у него есть ребенок. Да, да, девочка, и зовут ее тоже Розалией. Как и меня. Но на том разговор и кончился.

— Выходит, у нее была причина скрывать имя и фамилию этого мужчины?

— Разумеется.

— Какая же?

— А та, что он женат. Если раньше времени разболтать об этом, можно повредить разводу. Ведь совсем не безразлично, по чьей вине развод.

— Это она говорила вам?

— Да я и без нее знаю... А тут как–то она пришла вечером и попросила разрешения пожить у меня. Я согласилась, потому что любила ее. Она пришла всего с одним чемоданом — вещей взяла с собой мало.

— И вы из этого заключили, что Маргит собирается поехать за границу?

— Она сама сказала. Мол, хотела бы съездить дней на десять...

— У вас ничего не осталось из ее личных вещей?

— Кое–что осталось: пуловер, две пары туфель. Но я сообщила об этом, когда здесь были из городской милиции.

— Я имею в виду такие вещи, на которые тогда, возможно, вы не обратили внимания. Ну, скажем, фотография, книги или что–нибудь подобное?

— Фотография? Нет, не было. А вот книгу она одну приносила. Потом унесла обратно.

— Не помните, как называлась книга?

— Погодите... сейчас., вроде бы «Бабочка» или что–то в этом духе.

— Не «Мотылек»?

— Верно! «Мотылек». Теперь я точно вспомнила. Она еще говорила, что книга очень увлекательная. Приключения не то пленника, не то узника какого. Нельзя, дескать, оторваться. Конфуз, правда, вышел с этой книгой. Раз утром Маргит ушла было на работу, но тут же вернулась за книгой, сказала, что книга не ее, и она обещала сегодня, в тот день, значит, вернуть. И рассердилась на меня за то, что я как–то поставила на книгу чашку с молоком и остался след. Маргит сказала еще: «Ну вот, теперь на меня подумают, что я неряха...»

Бартош, рассеянно слушавший рассказ Розалии, сделал пометку в блокноте: «Мотылек». След от чашки».

— Скажите, а она никогда не упоминала имени этого мужчины? — спросил он. — Может, случайно?

— Маргит всегда называла его «он». Будто у него вовсе и нет имени. Только раз...

— Что только раз?

— Раз только, когда, мы были в Веселом парке и возвращались с «американских горок», она вроде бы назвала имя. Да и то... не настоящее, а скорее прозвище. Я еще помню, рассмеялась тогда, подумав: как можно человека назвать так... Погодите, как же она сказала? Орленок... Нет...