AlmaZa - Шиншилла [СИ]

— Хорошо, тогда я скажу по-другому, — бывший киллер вздохнул и бархатистой интонацией произнес, — Шилла, ты единственное, чего я жду. Не лишай меня этой надежды.

Я прикрыла веки, на которых задрожали ресницы. Я не услышала признание в любви, о котором мечтала, но не почувствовала себя ущемленной ни на грамм. Возможно, эти слова были не менее сильными и значимыми и даже более искренними и красивыми, чем затертое «я люблю тебя». Что такое «я люблю тебя»? Химчан любит ту девушку, но смирился с тем, что она выбрала другого, и больше не предпринимал попыток вернуть её, завоевать. Он не ждал её. Только ли понимая, что это безнадежно, или на самом деле осознавая, где-то в тайниках души, что вместе им было бы не по пути, а потому лучше оставить всё, как есть?

— Я могла бы в очередной раз сказать тебе о своих чувствах, чтобы постараться убедить тебя, что ты меня дождешься, — я протерла на всякий случай глаза, если вдруг на них набежали слезы, и покосилась в сторону. Дэниэл молчаливо вышел из кухни, не дождавшись Херин, и встал рядом с ней, нежно взяв за руку. — Но я знаю, что ты веришь не словам, а лишь поступкам.

— Твоим словам я верю, — я услышала его улыбку.

— Я люблю тебя, Химчан.

— Я буду звонить. А сейчас мне пора. Уже поздно, здесь два часа ночи. Разница во времени…

— … в возрасте, в пространстве, в интеллекте, — я засмеялась. — Как много разных разниц…

— Кроме одной. Нет никакой разницы в моих чувствах с твоими. До свидания, Шилла, — он положил, оставив меня с зажегшимися счастьем глазами и распахнутым ртом, преображающимся в широчайшую улыбку. Я поднялась, не в силах сидеть на месте и протянула Херин её телефон. Разве я не говорила, что моя жизнь похожа на сказку?

Незадолго до полуночи, несколькими часами ранее в Нью-Йорке.

Международный аэропорт имени Джона Кеннеди проводил меня своими сигнальными огнями и, заплатив носильщику, услужливо донесшему два моих чемодана от Louis Vuitton, я села в такси, одно из многих, поджидающих прибывающих пассажиров, после того, как привезли покидающих Штаты. Моё сносное владение английским позволило мне спокойно объяснить водителю, куда я направляюсь. Он не задавал лишних вопросов, вывозя свою желтую машину на Бэлт-Паркуэй. Да и не должен был, потому что я не делала ничего подозрительного в глазах общественности и только сама знала, что поступаю как тайный агент, двигаясь в Бруклин вместо Манхэттена, где меня ждал любимый муж.

Алекс приехал в Нью-Йорк неделей раньше, по делам компании, чтобы провести мониторинг финансовых дел филиала и решить все важные вопросы с компаньонами. Такие поездки часто приходилось совершать нам обоим, вместе и порознь, но в этот раз мы решили, что я приеду к нему на День всех Влюбленных, после того, как он закончит свою работу, и мы отпразднуем вместе праздник, наслаждаясь им в новом месте. Однако я не сказала ему, каким рейсом прилечу и потому, конечно же, он не мог знать, что я оказалась в городе раньше.

Я могла бы сказать обо всем мною задуманном, но не хотела. Не потому что не доверяла Алексу или переживала, что он не поймет. Он поймет, разумеется, но не больше, чем пойму я сама, а сама я пока ещё мало понимала, как всё произойдет и случится. После того, как в суде, где я очутилась по вине уже почти забытого прошлого, мне выговорила отповедь какая-то юная девчонка, все мои страхи и сомнения вновь ожили. Я поняла, что по-прежнему не избавилась ни от ощущения преследования, ни от ощущения присутствия, ни от ощущения, что я кое-кому что-то должна. Больше двух лет я регулярно думала, что должна ещё хоть раз поговорить с Химчаном и выяснить всё, оставшееся недосказанным. Но я пыталась забыть, чтобы не ворошить прожитое и не смущать Алекса какими-то поисками и расследованиями. Да и вряд ли бы мне удалось отыскать ту самую неуловимую Красную маску, под маской которой слишком много лиц.

Но когда я узнала, что наконец-то он разоблачен и, уже в который раз, загнан в угол, официально опознан и почти посажен в тюрьму, я испытала надежду на то, что встреча состоится. Несмотря на то, что он умудрился сбежать, я всё же понимала, что его былые фокусы и чудеса перевоплощений и исчезновений не повторятся. Беспроигрышно можно играть лишь на своей территории, а чужая земля быстро превращает победителей в неудачников. И мне нужно было найти его там, пока он опять не оброс могуществом и не стал таким же, как здесь. Почему-то, увидев Дэниэла там, в коридоре, я быстро догадалась, кто сможет мне помочь. И мне удалось убедить его дать примерные координаты.

За окном автомобиля не было ничего интересного, я не рассматривала темные силуэты крон деревьев, обрамляющих шоссе, не смотрела на большие указатели, стоящие на столбах по бокам, не вглядывалась в обгоняющие нас и встречные машины. Поверх всего этого я вспоминала давние события, настраиваясь на свидание с человеком, который оставался для меня настолько загадочным, что я не понимала больше половины его поступков; с человеком, любившим меня так сильно, что эта любовь едва не прикончила меня. Я думаю, что не одной мне нужна эта встреча, но и ему. Уходить от разговора не выход, иначе оба будут до конца жизни прокручивать в мыслях модели беседы, которая могла бы состояться, но истинный ход которой мы так и не угадаем. Если не реализуем её.

Как я вздрагивала от звонков в первое время, после того, как он пропал! Как я озиралась, выходя на улицу, как дрожали руки, когда я открывала хотя бы ящик кухонного стола, потому что мне казалось, что там может оказаться красная маска и всё начнется сначала! Если я, не являвшаяся как таковой его жертвой, ещё долго приходила в себя, то могу представить, как легко сходили с ума те, против кого он был настроен. Да и… иногда мне всё ещё казалось, что тот парень, который оберегал меня, спасал, поддерживал, был тихим и внимательным, просто не мог быть убийцей и преступником. Я не знаю, по каким критериям оценивают талант актеров, наверное, по тому, верят их роли или нет, но как назвать гениальность исполнителя, если он сыграл роль так, что ты отказываешься верить в существование у него иной жизни, помимо этой? Если скорее подумаешь, что его настоящая жизнь — вот где игра, а не то, что он якобы изображает. Да, именно таким двояким было моё отношение к Химчану. Я до сих пор не разобралась, какой же он и что в себе таит. Не знаю, возможно, я должна была выбросить это из памяти и не лезть, но мне хотелось помочь не только себе, но и ему. Нужна ли ему эта помощь? Что ж, отказаться от неё он всегда может.

Линден-бульвар — я случайно всё же бросила взгляд на табличку, — выглядел как пригород, и мне всё ещё не верилось, что я в Нью-Йорке. Двухэтажные дома по обе стороны напоминали о старых американских фильмах и я, погружаясь в свои мысли, опять отвлеклась от обзора. Скажу ли я Алексу о том, куда заезжала по пути или это должно остаться только между мной и Химчаном? Я не могла пока сказать, потому что не знала, как всё пойдет. В конце концов, его может не оказаться дома, он может не открыть… а может и пристрелить меня — кто знает? Я постаралась избавиться от последней идеи, но разве с Красной маской можно быть уверенной? Из-за него со мной случались порой дежа вю, когда я, действительно, ни в чем не была уверена. Даже приходя в родительскую квартиру, я с трудом соглашалась переночевать там, вдруг среди ночи я опять столкнусь с его вторжением? Иногда я отчетливо чувствовала, что в моей спальне там будто кто-то бывает, но это уже смахивало на паранойю, и я быстрее уезжала к мужу.