Мария Жукова-Гладкова - Издержки семейной жизни

Леня тоже был моим пациентом. Но не на работе. Он не лежал у нас в отделении. А хорошим примером мне в свое время послужил Елизаров. Я тогда сделала исключение впервые в жизни. До и после романы у меня всегда случались с коллегами. Надолго ли мы с Леней? Жизнь покажет. Да мы еще и не вместе. Я ничего не загадывала и не планировала. Надо жить одним днем! Радоваться сегодняшнему дню, наслаждаться каждой минутой, каждым часом. Человек часто это понимает только оказавшись на краю, зависнув между жизнью и смертью. Мне неоднократно говорили об этом понимании люди, которым удалось выкарабкаться. Они много пересмотрели в своей жизни или в своем отношении к жизни. Не надо нестись сломя голову, пытаясь заработать больше денег, третью квартиру и пятый земельный участок. Почему мы все время хотим еще, еще и еще? Ты участвуешь в этой стремительной гонке, а потом раз — и все заканчивается. Тебе будут нужны эти миллионы там ? Когда я читаю чиновничьи и депутатские декларации, которые теперь публикуют в газетах, я каждый раз думаю: зачем ему десять земельных участков? Зачем пять машин? Зачем вклады в пятнадцати банках? Да, нужна просторная отдельная квартира. Согласна. Коммуналки, «живопырки» и «аварийки» — не место для проживания человека. Каждому нужен свой угол, у каждого члена семьи должна быть своя комната. Взрослые дети должны жить отдельно от родителей. Да, понимаю, что хочется обеспечить ребенка квартирой. Машина в крупном городе — не роскошь, а средство передвижения. Кто-то не мыслит себя без дачи, хотя мне, например, она и с приплатой не нужна. Но все остальное-то, в особенности наворованное и нахапанное?!

И вот наступает последний день. И оказывается, что, по сути, ничего в жизни не было сделано. Вспомнить нечего — потому что это было только вперед, вперед, вперед и больше, больше и еще больше. И даже удовольствия от этого никакого не получено! А надо оно было? Что на самом деле было надо?

С небес на землю меня вернул Леня. Мы сели в его машину, моя осталась на стоянке перед больницей.

— Наташа, объясни мне, пожалуйста, что такое «пойти на дырку»? Это ваш медицинский жаргон? Мне как-то неудобно было спросить. Завтра пожилая медсестра, которая мне чай наливала, «идет на дырку». Это куда?

Я рассмеялась и пояснила, что это совсем не медицинский жаргон, а, можно сказать, общеупотребительное выражение. Правда, употребляют его те, кто столкнулся с необходимостью «пойти на дырку». Нашей пожилой медсестре нужна операция по удалению катаракты, но официальная очередь растянулась на два с половиной года. Она взяла направление в районной поликлинике, записалась в эту очередь, а потом через знакомых выяснила, кто в той больнице, где она стоит в очереди на плановую операцию, «сидит на дырках». За два с половиной года кто-то умер, кто-то сделал операцию в частной клинике. Таким образом появляются «дырки». И вот, например, она узнает, что доктор Иванов по вторникам с девяти до одиннадцати «сидит на дырках». И стоит это — двенадцать тысяч Иванову. Конечно, далеко не все пойдет ему, но это нашу медсестру уже не волнует. Она придет в указанный день и указанные часы и просто положит на стол нужную сумму. Может не произнести ни слова! А доктор Иванов полистает свой талмуд и скажет, например, что «дырка» есть через понедельник или через две недели в четверг. А дальше — все по полису. Только про анестезиолога не нужно забывать.

— Мой друг в частной клинике делал за шестьдесят семь тысяч, — сообщил Леня. — Обалдеть!

— Почему обалдеть? Это жизнь. И реальная жизнь медиков очень сильно отличается от картинок, которые рисуют представители властей. Их бы в обычную больницу направить на принудительное лечение было неплохо — для общего развития. Лучше куда-то в глубинку, где нет никакой современной техники и лекарств. И еще крыша течет и пол провалился. Но можно и к нам. Полежать в коридоре, потому что большие умники сокращают количество коек. То есть «оптимизируют». В России есть целиком «оптимизированные» районы. По-моему, тех, кто выступает за такую «оптимизацию», нужно приравнивать к лицам, подписывающим смертные приговоры — в данном случае ни в чем не повинным гражданам своей страны. Почти половина бюджета здравоохранения уходит на армию чиновников — «чистых» и «медицинских». Даже изготовление полисов ОМС весьма прибыльный бизнес. На это уходят миллиарды.

Леня сказал, что знакомый юрист пояснял ему, что, по сути, эти бумажки в России не нужны. Конституция гарантирует всем гражданам России медицинскую помощь. В нашем основном законе нет ни слова ни про какие полисы в виде дополнительного условия получения этой помощи. То есть практика применения полисов ОМС неконституционна. Но это же бабки!

Доступной медицинской помощи, даже по официальным данным, в России лишен каждый двадцатый житель страны — они должны ехать за ней за десятки и даже сотни километров. Лечиться там, где удобно не им, а чиновникам! Содержание фельдшера и медсестры в деревне убыточно. Вот их и нет. Прибыль частных страховых компаний за год составляет порядка пятидесяти миллиардов рублей. А по данным Счетной палаты России, которая анализировала эффективность государственных расходов на лекарственное обеспечение льготников в 85 регионах в 2015 году, 74 процента расходов на лекарства — это личные средства людей. От слова «реформа» здравоохранения становится дурно и медикам, и пациентам. Только у чиновников все прекрасно! Реформа — это закрытие больниц и медпунктов, лишение доступной бесплатной помощи, дефицит жизненно важных лекарств.

За этими разговорами мы подъехали к ресторану. Интересно, Леня специально пытался увести меня от темы своего знакомства с Петровым? Но неужели мы весь вечер будем говорить про медицину и чиновников, которые ее гробят? Несмотря на то, что я работаю в медицине, я хочу вечером в ресторане говорить на другие темы!

— Следователь мне не звонил, — сообщил Леня, когда мы уселись друг напротив друга. — Или только пока. Ты ему про меня не говорила?

— Зачем? И Светлане не говорила, что тебя знаю. Ты лично деньги потерял или нет?

— Через Вальку? Нет. Я сам в состоянии вложить собственные деньги — туда, куда считаю нужным и выгодным.

— И куда ты считаешь нужным и выгодным?

— В производство. И не только свое. Но только то, которое я понимаю. Кстати, Валька у меня иногда совета спрашивал.

— Ты его видел в последнее время?

— Я от тебя узнал, что он сбежал, — напомнил Леонид Алексеевич. — Дурак. Надо было досидеть. Ему немного оставалось. Чуть больше года. И жил бы дальше по своим документам, ни от кого не скрываясь. А теперь нужно уходить в подполье на всю жизнь. А если поймают, дадут гораздо больше. И поймать теперь гораздо проще, чем тридцать и даже десять лет назад, — глобализация, компьютеризация и иже с ними свое дело сделали. Он же явно опять будет финансовыми делами заниматься, и его отследят. Кто-то где-то что-то скажет. И во Всемирной паутине остаются следы, стереть которые нельзя. Валькины клиенты — или их часть — известны. Хороший компьютерщик найдет Петрова, ну а дальше подключатся службы, действующие более привычными методами.